Вилку я взяла в руку осторожно, чтобы она не звякнула. – Не делай этого. Мне все равно, чем он видел, каким местом и каким взглядом, мне нужно было успеть. Широкая мужская спина, хорошая шея, мощная, модельная стрижка – наверное, недавно обновил. Я принялась мысленно ткать вокруг вилки смертоносное заклятье, наполнять металл черным ядом. – Ты еще не поняла, что теперь я контролирую твою волю? «Хрен тебе». Вилка в моем воображении стала черной, пузырящейся. Она уложит при касании стадо буйволов. Даже хорошо, что на квартире защита: от моей ненависти ладный дом давно бы уже превратился в кирпичи. Жаль только, что на изнанку не прыгнуть: человек у окна лишил меня этой возможности дистанционно. Зубья у воображаемой вилки вытянулись, истончились. Решил меня за что-то засудить, решил, что я буду страдать? Страдай сам! Он повернулся как раз тогда, когда я подняла руку для броска, когда, вложив в него всю испепеляющую ненависть, метнула зажатый предмет. И грохнула ответная ярость. Брошенная мной вилка, не пролетев и десяти сантиметров, застыла в воздухе. А незнакомец процедил: – Возьми её. Отчаянная попытка ему не сопротивляться: «моя воля – не твоя». – Возьми! И мои пальцы сжались вокруг серебристой ручки. «Нет, только не это…» – А теперь воткни её себе в руку! Я не хотела, я бы никогда… Но я с размаху засадила зубья в собственную левую ладонь и мысленно заорала так, что полопались капилляры пространства. Я потеряла способность орать наяву, мои связки, кажется, порвались еще до того, как взорвалась боеголовкой боль. Немо орал каждый мой рецептор, каждый оголенный нерв, каждый сантиметр пространства вокруг. Я дышала тяжело – я вообще не понимала, как могу делать это после сковавшего горло спазма. А этот монстр наклонился близко – его грудь прямо над гребаной вилкой, торчащей из моей левой руки, – и процедил почти ласково: – Еще раз попытаешься на меня напасть – и воткнешь ее себе в глаз. Он мог это сделать. Одна фраза – и рукоять будет торчать из моей башки. Я дышала быстро: рваный выдох, рваный вдох. Красная пелена от боли, и его ледяные глаза напротив. Кто ты? Адски, невыразимо больно. И за что? Глава 5 Вечер. И я висела на невидимых цепях. Они были растянуты к стенам, вделаны в них, но обычный человек ничего бы не увидел. Только мои руки, распятые, как на кресте, только меня, повисшую посреди комнаты как клоун-неудачник. Теперь я боялась этого мужика отчаянно. Обнажились все инстинкты выжить, и впервые оголился животный страх. Убить мару сложно, иногда почти невозможно, но незнакомец мог сделать это по щелчку пальца. Он растянул меня на иллюзорных цепях в пустой комнате, предварительно выдернув из тыльной стороны ладони вилку, равнодушно бросив её на пол. И даже не дал перевязать рану. А лечить ее в подобном состоянии, когда тебе закупорили все магические поры, невозможно. Ни дернуться, ни сбежать. На запястьях – кандалы; страх подкосил колени. Никогда раньше я не испытывала подобного. И все же не сдалась. Да, моя воля периодически подводит меня, но разум еще работает, часть парализованных сил все еще при мне. Еще не все потеряно. – Трепыхаешься? Он наблюдал за моими внутренними эмоциональными потугами с равнодушным любопытством. – Что тебе нужно… от меня? Я плевалась, как черная жаба. Я найду способ, я найду выход. Пока жива. – Чтобы ты страдала. – За что? Он молчал долго. А когда заговорил, его слова мне не понравились, как, впрочем, и все те, что он изрекал до того. – Ты никогда не задумывалась над тем, как жила бы без своей силы? Нет? Тебе всегда все преподносилось на блюдечке. Ведь можно по щелчку пальцев навести на любого человека морок, трансформировать его кошмары в свою радость. Соткать «отсос», «крест», «черворут»… Я никогда не ткала «отсосы». Остальные, впрочем, тоже, ибо не принимала в себе темноту. Я не сдавалась ей даже тогда, когда пребывала в наисквернейшем расположении духа. «Отсос» забирал у человека силы по капле, передавая их владелице заклятья, «черворут» погружал в безумие, «крест» провоцировал неприятности – от сломанной ноги до смерти. Зависело от силы шепота и от намерения ворожеи. – Я не плету… такие. Никогда не плела. – Не принимаешь собственную злость? Думаешь, у тебя её нет? – А у тебя?! Он смотрел мне в глаза, не мигая, и мне вдруг стало ясно, что свою он давно принял. И потому у него нет слабостей на изнанке. Он принял себя целиком – в гневе, в бессилии, в бешенстве, заранее позволил себе совершать все неправильные и немыслимые поступки. Никогда не видела таких экземпляров. Я свою не принимала, нет… Не могла. Ну почему я не могу окунуться на оборотную сторону, почему не могу найти выход? – Чего ты боишься, маленькая мара? Я проведу тебя через это все. – Если я так тебе насолила, почему просто не убьешь? Увы, в памяти ни зацепки, ни сучка – где, когда я могла перейти ему дорогу? – Смерть – это очень просто. Во мне клубилось сейчас столько дерьма, что я напоминала себе электрический вихрь, поднявший в воздух все существующие в мире нечистоты, лишь бы использовать их себе на пользу. – Мне нужна твоя боль. Ненавижу маньяков, ненавижу психопатов. Я бы убила его сейчас всеми доступными мне методами. Я бы делала это неоднократно, если бы могла, и тот, кто стоял передо мной, читал все мои желания, как открытую книгу. Как очень противную, примитивную, гадкую книгу, судя по взгляду. Глаза белые, а за ними чернота. Боль? – Я убью тебя, – прошептала как сбрендивший робот, – доберусь однажды. Если не сейчас, то позже. – А если я сделаю вот так? Он щелкнул пальцами и произнес: «Обесточить». Просто слово. Одно СЛОВО! А из меня тут же ушли силы. Как будто бешено гудящие провода вдруг уснули, опали. Как будто кто-то перекрыл вентиль с надписью «мощь» и, уходя, вырубил рубильник. Я попыталась прикоснуться к привычному могуществу и не нашла его. Ни капли. Выдохнула судорожно. – Нравится? Какое-то время я скребла взглядом по котлу, секунду назад полному кипящим варевом, а сейчас пустому, высохшему. А после не смогла даже заорать: ярость ушла тоже – оказывается, на нее требовалась энергия, которой больше не было. Пустота внутри, вялость, ни движения, ни искры. Лишь боль в проткнутой ладони и пульсация боли в голове. – Ненавижу тебя. – Это хорошо. Я этому рад. Я ничего не понимала в том, что происходит. Этим утром моя жизнь выглядела обычной, нормальной. Да, в ней присутствовала печаль от прошлого, в ней грела надежда на иное будущее. «Самый сильный человек поможет…» Вот он! Самый сильный человек… И что? – Тебе не подчинить меня. – Я не могла ему простить содеянного. – Можешь заставить краткосрочно подчиняться мое тело, но тебе не подчинить мой разум. – Думаешь? – он помолчал. – Тебе не стоит злить меня. Один приказ – и ты разорвешь себе горло собственными руками, вырвешь трахею и начнешь выцарапывать себе глаза, будучи живой. Хреновее всего было понимать, что эти картинки могут стать моей реальностью. Несмотря на все мое внутреннее сопротивление, могут. Но не сдаваться же. – Мой разум…