– Господи, вы бы тему сменили что ли! – Зачем же? По-моему, отличная получается дискуссия. Позвольте вам обоим задать один пустяковый вопрос, который для меня очень важен. Я задаю его всем без исключения. – Валяй! – рявкнул водитель, не отрывая взгляда от дороги. – Ответьте мне, почему вы все время вспоминаете Бога? Вы что, в него верите? – Да ни в кого мы не верим, ни в Бога, ни в черта! Ни того, ни другого нет. – Откуда такая уверенность? – Ты же сам рассказывал про всякую сволочь! Если бы Бог был, разве бы он допустил такое?! – Все, что человек ни делает, он делает по собственной воле. Никто не может принимать решения за него, даже Бог. Человеку дано право выбора: поступить так или иначе, пойти прямо или свернуть. Пункт назначения у всех один, только дорогу каждый выбирает свою. – Ты хочешь сказать, что мои действия предрешены? Что все, что я делаю или говорю, давно кем-то прописано? – Не действия, но то, куда они приведут тебя. – Да иди ты к черту! – Как я понимаю, в черта и дьявола вы тоже не верите? – улыбнулся Анатас. – А уж в него-то мы тем более не верим. Князь тьмы, ха! – Значит, ни Бога, ни Сатаны, по вашему мнению, попросту нет? Люди живут сами по себе, и никто их не контролирует, никто не наблюдает за ними. И если я правильно понял, ни один их грех не выходит на поверхность. То есть вы считаете, что судьбой человека управляет сам человек? Что после смерти вас тупо съедят черви и не будет вам никакой ответственности за то, что вы сделали при жизни? – Конечно, нет. И хватит всякую чушь спрашивать! – перешел на повышенный тон водитель. – А вы, Виктор, согласны с мнением вашего друга? – Я не верю в Бога и дьявола, которых нам навязывает церковь. Бог должен быть в душе, вот и все. – Таких ответов я давно не слышал. То есть вы считаете, что он скорее все-таки есть, нежели его нет? – Наверное, так. – Знаете, я с вами полностью согласен. Зажравшееся духовенство любой религии проповедует такую чушь, что ее впору объявлять ересью. А первосвященников, как самых отъявленных грешников, я бы лично сжигал на костре. Как говорится, самый большой грешник – это служитель церкви, самый большой бандит – милиционер, ну а самый зверский браконьер – естественно, лесник. Человек, получивший в руки хоть малую толику власти, не знает, что с ней делать. Ему кажется, что лучший способ распорядиться ею – это унизить других, показать свое превосходство. Словом, хочешь узнать человека – дай ему власть и деньги, и он тут же покажет свое истинное лицо. – Хорош слюни разводить! То, се. Рассуждаешь о том, с чем не сталкивался и чего не видел. По-моему, ты сам в Бога не веришь. Да и вообще, зачем в него верить?! Он мне ничего хорошего за всю мою жизнь не сделал! Ни миллиона денег не нашел, ни жену-красавицу! Вообще ничего! – ворвался в разговор Семеныч. – Поразительно! – И что здесь такого поразительного? Я говорю, как оно есть. Вымышленный мужик с бородой должен накормить мою семью? Что-то я не вижу протянутой им руки помощи! – Разве он вам чем-то обязан? По-моему, Бог и так сделал для вас слишком много, даровав жизнь, которую, как я вижу, вы не цените. Впрочем, вы все равно не верите в него. Или, чтобы вы поверили, нужно превратить воду в вино и пройтись по воде? А быть может, накормить куском хлеба всех нуждающихся? Вот, помнится мне, жил очень давно на свете один человек и звали его Фома. Он тоже не верил, что Иисус воскрес, пока не увидел пробитые руки Христа и рану от копья на живом спасителе. Он оплошал всего один раз, а теперь его только так и зовут – Фома неверующий. Одна ошибка заклеймила его навечно. Для веры не нужны доказательства. А без веры угодить бородатому мужику, как вы говорите, невозможно, ибо просто необходимо, чтобы приходящий к нему веровал. – Ну, ты и сказанул! Я бы тоже поверил, если б его увидел, а так… Правильно говорят, что религия – опиум для народа! – Семеныч толкнул Виктора в бок. – Правильно? – Угу, – промычал тот. – Значит, все-таки не верите? Не поверите даже, если я джигу для вас на небесах станцую? Или, быть может, увидев меня танцующим на облаке, вы все-таки согласитесь с тем, что Бог и дьявол существуют? – Что ты заладил: верим, не верим? Тебе-то что до этого? – О, данный вопрос имеет очень большое значение для меня, можно даже сказать, жизненно важное. – Это почему? – поинтересовался Виктор. – Сколько себя помню, столько человеческие души принадлежали или Богу, или дьяволу. А теперь, пообщавшись с вами, я даже не знаю, куда попадает душа после смерти и что ее дальше ожидает. – Да никуда! – парировал водитель. – Помер человек, и дело с концом. В деревянный ящик его засунули, родственники над ним порыдали, и труп в землю! А бывает и такое: останется у покойника какое-либо имущество, ну, дом, к примеру, так родственнички из-за него готовы глотки друг другу перегрызть, лишь бы дом этот к рукам прибрать. – Да вы что? – наигранно удивился Анатас. – Не может быть! Неужели среди людей встречаются такие, которые не чтут родства, и вот так за дом? Сказано же в Библии: «Да не будет раздора между мною и тобою, и между пастухами моими и пастухами твоими, ибо мы родственники». – Библия?! Ха! Брат сестру придушить готов за халяву! Родители копили-копили, и бах – нет их. И вот уже каждый готов урвать кусок побольше да пожирнее! И поперек горла он ни у кого не встанет. Библия? Если б по ней жили... У нас по законам не живут, а ты – по Библии! – Вы меня пугаете. Я думал, такое только в новостях передают. – Еще и похуже бывает. Вы, наверное, мало о людях знаете? – подхватил Виктор. – Может быть, может быть. Чужая душа – потемки, – тихо выдохнул попутчик. – А нам еще далеко ехать? – Уже рядом, километров десять осталось. А что, ты куда-то спешишь? – спросил Семеныч. – Конечно, хоть времени у меня гораздо больше, чем у вас. – Ну, раз времени у тебя навалом, так что ж спешить-то? – Спешить нужно всегда, ибо ничем не может человек распорядиться в большей степени, чем временем. Я не привык опаздывать, даже к своим подданным, которые, наверняка, меня уже ждут. – А у вас есть подданные? – Четырин поднял брови. – Я же не могу выполнять всю работу сам. У каждого есть подданные, даже у него, – Анатас указал наверх. Семеныч посмотрел на Виктора и повертел пальцем у виска. Четырин с ухмылкой кивнул. Дискуссия в кабине прекратилась. Черное облако окутало КамАЗ. Леденящий холод медленно пополз по ногам. – Брр! Вот это минус! Слышь, Семеныч, ты бы печку что ль побольше включил. – Да она и так на всю! Долбаная погода! – проревел водитель. – Не любят вас здешние места. Наверное, натворили что-нибудь в этих краях? – спросил попутчик. Водитель и экспедитор переглянулись. – С чего это ты взял? – сглотнув слюну, пробурчал Семеныч. – Вы сколько лет за рулем? – А тебе это зачем? – настороженно спросил водитель, ожидая подвоха со стороны собеседника. – Простое любопытство. – Ну, допустим, лет двадцать шоферю, – с гордостью ответил Семеныч. – Двадцать лет – это большой срок. А вы не задумывались над тем, что каждый ваш рейс может стать последним? – Вот чудак-человек! Я тут каждую кочку знаю. У меня стаж больше, чем у тебя волос. Да я по дорогам ездил, когда ты еще под стол пешком ходил. – Под стол пешком? Вы, наверное, меня с кем-то путаете. Мне даже неловко. Я и под столом, – слегка возмутился Анатас. – А знать тут каждую кочку просто невозможно. – Послушай, такое ощущение, что ты из глуши приехал! Ты сам-то понимаешь, чего мелешь?! То про Бога, то про дьявола, то дурака из себя строишь. Что за чушь ты городишь? – Чушь городить, как вы выразились, не по мне вовсе. К тому же я говорю вам истинную правду. – Да какая, к чертям собачьим, правда?! – снова взвыл шофер. – Правда в том, что я водитель и уже двадцать лет кручу баранку. Этим ремеслом зарабатываю деньги себе и своей семье на жизнь. Короче, вкалываю, как папа Карло. Понял ты меня теперь? А?! Истину он говорит, искатель! – Вы, как всегда, ошибаетесь. Истину невозможно найти, ибо она никуда не теряется. И заключается она в том, что это последний ваш рейс, – сухо проговорил Анатас. – Ребята, ребята! Может, поговорим о чем-нибудь более интересном? – попытался повернуть беседу в другое русло Виктор. – Нет, мой друг. Боюсь, ваш напарник вскоре не сможет больше ни о чем с вами разговаривать. Тем более, о чем-то интересном. – Да?! И с чего ж ты взял, что это мой последний рейс?! – Да ладно вам. Что вы, в самом деле? – Виктор не прекращал попыток сгладить ситуацию. – Тему-то, может, смените? – Ну уж нет! – не успокаивался Семеныч. – Тут у нас Нострадамус завелся! Судьбы предсказывать может! – А почему вы так уверены, что я ошибаюсь? – Ни один человек с уверенностью не может сказать, что произойдет в будущем! И уверять меня, что я больше не сяду за баранку, не надо! Всякий бред слышал, но ты несешь что-то особенное. Я, конечно, помереть-то могу, но уж точно не сегодня. – Семеныч, хорош болтать! Вон, глянь, к посту подъезжаем, почти приехали. – Стоят шкуродеры! Ни дождь, ни метель, ни холод им не помеха! Сейчас, Витек, опять деньги начнут клянчить! То фары светят плохо, то аптечки нет! – с ненавистью выпалил водитель. – Рожи наели! Не рожи, а жопы! Скоро в машину залезть не смогут. Все на иномарках ездят, ублюдки. Начальство, видите ли, ругается, так они свои тачки во дворах оставляют, чтобы на работе не светиться. Цирк, да и только! Мусора проклятые! Нет чтобы бандитов ловить, так они с нас три шкуры дерут. Узаконенная мафия! Страна дебилов, никогда мы хорошо жить не будем. – Езжайте спокойно, они нас не остановят.