Волк протянул ей вино и букет. Она вежливо поставила цветы в вазу, предприняв чисто символическую попытку воскресить их из мертвых. – Я понимаю, это перебор, но… может случиться так, что у меня больше не будет возможности нарядиться… вот я и постаралась. Эшли открыла красное вино для себя и белое для Волка. Они устроились на кухне, завели разговор, во время которого женщина время от времени помешивала что-то на сковороде, и обсудили все положенные в подобных случаях темы, от семьи и увлечений до надежд и чаяний, используя наиболее скользкие из них в качестве мостика, позволяющего рассказать очередную занимательную историю из своей жизни. Волк неожиданно вспомнил отца. Впервые после начала истории с Тряпичной куклой и он, и она почувствовали себя совершенно нормально, будто перед ними лежало неведомое будущее, будто этот вечер со временем мог перерасти во что-то большее. Ужин, приготовленный Эшли, оказался восхитительным. Она постоянно извинялась, что у нее «немного пригорело», хотя Волк в упор ничего такого не видел. Подав десерт, женщина разлила по бокалам остатки вина, после чего разговор стал более меланхоличным, но от того не менее увлекательным. Эшли предупредила детектива, что после кулинарных упражнений на кухне в квартире всегда становится жарко, и когда он смущенно закатал рукава, ожоги на его левой руке не столько вызвали у нее отвращение, сколько заинтриговали. Она подвинула ближе свой стул, внимательно к ним присмотрелась, а потом нежно и будто зачарованно провела пальцами по чувствительной, покрытой шрамами коже. Когда она подняла глаза, буквально в нескольких дюймах от него, Волк вдохнул запах клубники, исходивший от волос женщины, и уловил в ее дыхании сладковатый привкус вина… …Волчья маска. Волк вздрогнул, Эшли отпрянула. Образ тут же исчез, но было слишком поздно. Очарование момента куда-то ушло, и на лице женщины отразилось полнейшее неприятие. Волк предпринял отчаянную попытку спасти вечер, обещавший стать лучшим из всех, какие были в его жизни. – Извините, – сказал он. – Нет, это вы меня извините. – Может, попробуем еще раз? Знаете… ваша ладонь на моей руке, устремленные на меня глаза… – Почему вы от меня отстранились? – Я отстранился, но не от вас. Последним, кто подходил ко мне так близко, был человек, пытающийся нас убить… вчера. – Вы его видели? – спросила Эшли, широко распахнув глаза. – Он был в маске. Волк объяснил, что произошло накануне у здания посольства. Эшли вдруг представила, как над детективом угрожающе нависает человек в волчьей маске, как он встречается с ним глазами и отказывается отвести взор, и вновь потянулась к нему. Ее ладонь вновь легла на его руку. Он вдохнул едва уловимый аромат выпитого ею вина. Женщина судорожно вздохнула и приоткрыла рот. У Волка зазвонил телефон. – Да чтоб вам! – он посмотрел на экранчик, едва не нажал кнопку отбоя, но все же улыбнулся, будто извиняясь, и встал, чтобы ответить на звонок. – Бакстер?.. Кто?.. Не надо… Где?.. Я через час буду. Эшли сразу погрустнела и стала убирать со стола. – Значит, уходите? Волк уже обожал этот акцент и, услышав в ее голосе разочарование, чуть было не передумал. – У моего друга проблемы. – Почему бы ему не вызвать полицию? – Да нет, полиция здесь не поможет. Поверьте, будь на его месте кто-то другой, я послал бы его куда подальше. – Вероятно, этот человек много для вас значит. – Да… хотя и жутко раздражает. Эдмундс открыл глаза и несколько мгновений не мог понять, где находится. Потом до него дошло, что он уснул на кипе бумаг, подложив под голову руку, которую успел во сне обслюнявить. Молодой полицейский взглянул на ущелье, образованное двумя рядами полок, расходившихся в противоположных направлениях. Он полностью выбился из сил, поэтому сочетания полумрака и тишины для него оказалось слишком. Молодой детектив обхватил себя руками за плечи, чтобы немного согреться, и посмотрел на часы. Они показывали девять часов двадцать минут вечера. – Твою мать! Он похватал разбросанные на полу бумаги, засунул их обратно в коробку с уликами, забросил ее на полку и во весь дух помчался к выходу. Когда Волк вышел из такси перед баром «Хемингуэйз» на Уимблдон-Хай-стрит, водитель заломил такую непомерную плату, что у него едва хватило денег, чтобы с ним расплатиться. Лавируя между посетителями, устроившимися за столиками на террасе, он подошел к стойке и показал удостоверение полицейского. – Она в туалете, – сказала ему девушка, наполняя кружки пивом. – Мы хотели вызвать «скорую», но она попросила связаться с вами. Погодите-ка, вы ведь детектив… Волк. Тот самый Волк! Пока она доставала из кармана телефон и включала камеру, он уже направился в туалет. Потом поблагодарил и отпустил официантку, которая по доброте душевной согласилась посидеть с Бакстер до его приезда. Он встал рядом с ней на колени. Она что-то еще соображала, но реагировала лишь когда ее щипали или орали что-нибудь прямо в ухо. – Точь-в-точь как в старые добрые времена, – произнес детектив. Предвидя, что девушка за барной стойкой разместит где только можно любительские фотки детектива, то и дело мелькающего в новостях, он накинул Бакстер на голову куртку, чтобы ее нельзя было узнать, взял на руки и понес к выходу. Вышибала у двери расчистил ему в толпе дорогу. Волк подозревал, что он сделал это не столько ради ее благополучия, сколько из желания побыстрее выставить на улицу пьяную в хлам женщину, пока ее опять не стошнило, но все равно был благодарен ему за содействие. Он перенес ее через улицу и чуть не уронил на узкой лестнице, поднимаясь в квартиру. Когда он кое-как открыл дверь и переступил порог, на него обрушился грохот орущего на полную громкость радио. Детектив неуверенно сделал шаг в сторону ванной, но потом передумал и положил Эмили на кровать. Затем стащил с нее ботинки и стянул в конский хвост волосы, как делал неоднократно раньше. После чего прошел на кухню, взял миску для мытья посуды, выключил музыку и накормил Эхо. В раковине валялись две пустые бутылки из-под вина, и Билл пожалел, что не спросил у девушки за стойкой, сколько Бакстер выпила еще. Он налил два стакана воды, один залпом осушил, вернулся в спальню, поставил у кровати миску, а на тумбочку воду, сбросил туфли и лег рядом. Эмили к тому времени уже захрапела. Волк выключил лампу, уставился в утопающий во мраке потолок и прислушался к первым каплям дождя, забарабанившим по оконному стеклу. Он очень надеялся, что последний рецидив Эмили вызван исключительно стрессовым состоянием, в котором все они находились, и что она вполне в состоянии контролировать пагубную страсть, никогда не отпускавшую ее до конца. Билл долго помогал ей скрывать от окружающих этот порок, пожалуй, даже дольше, чем нужно. Понимая, что ему предстоит провести еще одну бессонную ночь, периодически проверяя, дышит ли она, и убирая за ней, он вдруг подумал, а была ли это на самом деле помощь. По дороге домой Эдмундс промок насквозь. Света в квартире не было. Молодой полицейский на цыпочках прокрался через прихожую, полагая, что Тиа уже легла спать, но когда заглянул в открытую дверь спальни, увидел, что постель не разобрана. – Тиа? – позвал он. Потом обошел все комнаты, включая свет и подмечая, что в квартире многого не хватает: сумки, с которой девушка ходила на работу, ее любимых джинсов и смешного дорожного знака с надписью «Осторожно, кошки!». Записки девушка ему не оставила, да в ней и не было необходимости. Она уехала к матери. Он слишком часто не выполнял данные ей обещания, причем не только во время расследования дела Тряпичной куклы, но и раньше, почти постоянно после того, как перешел работать в другой отдел. Молодой полицейский неуклюже опустился на диван, на котором собирался спать этой ночью, и протер усталые глаза. От того, что она так расстроилась, он чувствовал себя ужасно, но ведь ей нужно было потерпеть каких-то пять дней и вся эта история так или иначе закончилась бы. Тиа не могла не понимать, что ждать развязки осталось уже недолго. Эдмундс хотел ей позвонить, но знал, что она выключила телефон. Он посмотрел на часы: десять часов двадцать семь минут вечера. Поскольку машина осталась стоять у дома, девушку, по всей видимости, забрала будущая теща. Сняв с крючка ключи, он выключил в квартире свет и, несмотря на смертельную усталость, ступил в ночной мрак. В пути он нарушал все мыслимые правила движения и преодолел намеченный маршрут в рекордно короткие сроки. Включил задний ход, заехал на парковку и направился к охраннику. Тот его сразу узнал и перекинулся с ним парой фраз, пока Эдмундс регистрировал удостоверение, сдавал личные вещи и оформлял пропуск в архив. Вино помогло Волку уснуть, но меньше чем через час он проснулся – в ванной рвало Бакстер. Он лежал во тьме, через дверной проем сочился свет, открывались и закрывались какие-то ящички, потом сработал слив бачка. Через некоторое время он услышал, как Эмили набрала в рот жидкость для полоскания и сплюнула в раковину. Он уже собрался встать и отправиться домой, радуясь, что она вполне может обойтись без посторонней помощи, но в этот момент Бакстер, шатаясь, вошла в комнату, рухнула на кровать и пьяным жестом закинула ему на грудь руку. – Как прошло свидание? – спросила она. – Закончилось, едва начавшись, – ответил Волк, злясь на Финли, что тот не сумел сохранить все в тайне, и подозревая, что Бакстер преднамеренно воспользовалась его болтливостью в самый неподходящий момент. – Мне стыдно, – сказала она, опять засыпая, – спасибо, что приехал и забрал меня. – Я решился на это лишь в последнюю минуту. – Но ведь решился, – прошептала она, проваливаясь в сон, – я знала, что ты приедешь. Интуиция Эдмундса не подвела. Убегая домой, он засунул совсем не на ту полку коробку с уликами, над которыми работал. Молодой полицейский вернулся к делу две тысячи девятого года: наследник могущественной корпорации, бесследно исчезнувший из охраняемого люкса отеля, лужа крови и отсутствие тела. Внимательно изучая фотографии с места преступления, он наконец нашел то, что полностью подтвердило его подозрения. На стене над лужей крови виднелось восемь небольших пятнышек крови. Эксперты не стали обращать на них особого внимания, считая, что «это та же самая кровь», но картина почему-то как две капли воды походила на ту, что он видел накануне. Теперь он точно знал, что пятнышки оставил киллер, когда разделывал труп, чтобы избавиться от него и выпутаться из ситуации, которая в противном случае была бы безвыходной. Да, теперь молодой детектив не сомневался – это был убийца, которого они искали. Он стал взволнованно запихивать улики обратно в картонный ящичек. Наконец он нашел нечто перспективное, чем теперь можно поделиться с коллегами. Когда он поднялся на ноги, с крышки соскользнул листок бумаги и упал на пол. Стандартный бланк, прилагавшийся ко всем коробкам в архиве: список тех, кто работал с уликами, и даты посещения с указанием причин, по которым их запрашивали из архива. Эдмундс присел, чтобы подобрать и засунуть его обратно в коробку, но вдруг увидел внизу страницы знакомое имя – фамилию человека, который последним затребовал данное дело: Детектив-сержант Вильям Коукс – 05.02.2013: анализ пятен крови на стене. Детектив-сержант Вильям Коукс – 10.02.2013: дело возвращено в хранилище. Эдмундс в замешательстве уставился на бланк. Ни выводов Волка, ни данных экспертизы, кроме тех, что были получены в две тысячи девятом году, в коробке не было. Скорее всего, Волк наткнулся на это дело, расследуя какое-то другое, или пересекся с предыдущей жертвой нынешнего убийцы, который по недосмотру привлек его внимание. Это не только объясняло личный характер брошенного ему вызова, но и свидетельствовало о восхищении: киллер считал его единственным полицейским, достойным звания противника. Эта часть пазла тоже встала на место. Эдмундс был в восторге. Утром он обо всем расспросит Волка, и тот, вполне возможно, расскажет ему о других эпизодах ранней деятельности убийцы, разыскиваемого по делу Тряпичной куклы. Ободренный находкой, он перешел к другому ряду полок и стал искать следующую по списку коробку. Полиция наконец вышла на след охотника.