— Понятно, тогда удачи тебе. — мы обменялись рукопожатиями. — Вика в третьем зале тренируется. Одна. Заходи, буду рад. — Договорились. Разговор с Петровым поднял мне настроение — люди, оказывается, умнеют. Правда, не все. Зайдя в клуб, я, следуя указателям, направился в третий зал. Когда я добрался до него, то увидел, что в зале, несмотря на его величину и расположенных в нём три ринга, пусто. Единственным спортсменом являлась моя незабвенная Виктория. Она целеустремлённо молотила грушу, хотя было видно, что усталость даёт о себе знать, удары были вяловатыми. Сама Кирсанова была вся в поту, учащённо дышала. Когда я подошёл к ней, я ещё не придумал, как начать с ней разговор. — Чего припёрся?! — неожиданно обернулась ко мне Вика. — Добрый день, — мягко начал я, — с тобой повидаться хотел. А ты пропала. — Не со мной ты повидаться хотел, а информацию от меня получить. Ты, как и остальные, лишь используете меня! — несколько эффектных ударов по груше. — Виктория, ты как всегда неправильно оцениваешь обстоятельства, слишком эмоционально оцениваешь. — я вздохнул и продолжил как можно мягче. — Действительно, мне нужна информация, но в первую очередь я беспокоился о тебе, когда узнал о твоём увольнении. Узнал я о нём лишь сегодня. До этого я тоже беспокоился — ты несколько дней не отвечала на телефон. — Плохо беспокоился, долго искал! — Вика, успокойся. Мы же с тобой друзья, нельзя сразу плохо думать о друге. — Это ты думаешь, что мы друзья. Ошибаешься. — опять намекает на любовь. — Ты успокоишься или нет? — я начал выходить из себя. — Я никогда не давал тебе повода усомниться во мне. В отличие от остальных я терплю твой несносный характер. Изволь и ты вести по-человечески. Я тебе никогда не лгал, сразу дал тебе понять, что мы можем быть только друзьями. Если тебя это не устраивает, я не виноват. Есть граница, за которую я не перехожу. Не устаивает — я сейчас уйду и больше тебя не побеспокою. — Ладно, — как-то уж мягко ответила Кирсанова, после чего неожиданно заплакала, навзрыд, — уроды, скоты… — Успокойся, — я подошёл и обнял её, — всё будет хорошо. Давай пари — в течение недели прибегут к тебе обратно, будут умолять вернуться. Ты сразу не соглашайся, недели две подожди, отдохни в это время, съезди куда-нибудь. — Не прибегут, я такое высказала директору, что точно не прибегут. — Перестала сомневаться в моих аналитических способностях? Спорим? — я вопросительно посмотрел на неё. — Пари? — Кирсанова уже спокойно посмотрела на меня, хотя её лицо всё ещё было мокрым от слёз. — Какая ставка? — На твой выбор. — Если я выиграю, ты на сутки мой. Полностью, плюс секс. — Круто берёшь. Я же тебе говорил, что имею недостаток — стараюсь блюсти супружескую верность. — Вот и старайся себе на здоровье. Это будет как карточный долг, который священнее уз брака. — Я смотрю ты уже успокоилась… — начал я. — Не увиливай. Спорим? Или боишься? — Чего мне бояться? Секса с красивой девушкой или проигрыша? — я усмехнулся. — За красивую, спасибо, конечно. Итак, согласен? — Хорошо, но, если выиграю я, ты обнажённой пройдешь по музею, в будний день, в рабочее время. — Идёт. — смело сказала Кирсанова и мы пожали руки. После этого он вдруг неуверенно посмотрела на меня. — Если я проиграю, потребуешь выигрыш? — Потребую, — спокойно ответил я, — ещё как потребую. Это же как карточный долг. — передразнил я её. — Хорошо, — со вздохом отреагировала Вика, — теперь тебе нужна информация? — Конечно. — Тогда пойдём в кафе, тут рядом, в противоположном крыле. — Пойдём. Неужели больше не хочешь позаниматься, ты же только что начала? — подначил я её. — Талызин, не беси меня. — Ладно, ладно. Жду тебя в кафе. — Хорошо. — сказала Кирсанова и направилась в раздевалку. Пройдя через весь клуб в противоположный конец здания, я нашёл кафе, о котором говорила Виктория, уселся за столик, заказал кофе и стал ждать. Я планировал, что это займёт у меня около часа — молодая девушка после длительного занятия спортом не могла быстро привести себя в порядок. Я ошибся, Вика появилась через 45 минут. За это время я успел выпить две чашки эспрессо и даже сходил покурить. — Итак, — с ходу начала Кирсанова, усаживаясь за столик и одновременно махнув рукой официанту, подзывая его, — тебя всё ещё интересует кортик. — Интересует. — я был рад, что Вика успокоилась, у неё даже взгляд изменился, ко мне пришла уверенная в себе девушка. — Скажу тебе, с этими кортиками не всё так просто, как мне казалось сначала. — Кортиками? — вмешался я. — Какими кортикам? Я просил тебя узнать про один. — Я и собиралась узнать про один. В городе мелькнуло несколько подобных кортиков за последние четыре года. Точнее, три. Извини, — она саркастически улыбнулась, — идентификаторов своего ты мне не дал. Пришлось выкручиваться на месте, хорошо, что у меня фотографии имелись. — Слушаю, — смиренно ответил я. — Итак, первый кортик объявился четыре года назад, был продан антиквару владельцем, наследником одного из прокурорских шишек. Продали его с ножнами, и он на месте, сейчас находится у нового владельца. Второй — сейчас в частном музее семьи Фефиловых. — Тех, что средства массовой информации держат? — Их самых. У них есть хороший музей, не только холодного оружия, но и посуды. — Значит, мне должен быть интересен третий — сказал я. — Да. — Что с ним и где он? — Этот кортик мне удалось идентифицировать по фотографии. Занимался им Иванов Иосиф Владленович, хороший старик. Я давно его знаю, большой знаток военной истории, особенно той её части, что касается раритетного оружия. Спасибо. — Кирсанова прервалась, чтобы поблагодарить официанта, принёсшего её заказ. — Ещё мороженное, пожалуйста, фисташковое. — а затем продолжила, без перехода. — Он все экспонаты, которые приобретает, фотографирует. Скажу тебе, у него есть на что посмотреть! Одна сабля конца 17 века чего стоит. — Не отвлекайся, Виктория. — Ах, да. — вернулась к теме разговора Кирсанова. — Я посмотрела его фотографии кортика и показала свои. Признаюсь, идентифицировал кортики на фото как идентичные, он. Обрати потом внимание на то, что на клинке имеются характерные царапины, как будто, кто начал писать букву «Л» или «М». От чего они возникли, я не знаю, и Иванов не знает. Но царапины глубокие, такое ощущение, что они появились от воздействия острого металлического предмета. Думаю, что на нём пытались что-то выцарапать, но явно неумело и без результата. — Всё это хорошо. Ты нашла интересующий меня кортик. Кто был его владельцем, и кто стал? — Иосиф Владленович этот кортик не приобретал. Ему принесли его два года назад для оценки. Принёс человек, который вроде бы отношения к прокуратуре не имеет. Но в нашем городе известный. Кстати, увлекающийся антиквариатом, но иного рода — старинные книги собирает. Иванов о нём говорил уважительного, я с ним в этом согласна. — Кто же он? — Ты вряд ли его знаешь. Это Турчинов Сергей Витальевич, управляющий одного из заводов семьи Фёдоровых. Ты должен был о них слышать. — Я и о Турчинове слышал. — Кирсанова удивлённо на меня взглянула. — Давай-ка подробнее о кортике. — Турчинов принёс его Иванову в 2017 году, сказал, что его ему продал кто-то из работников. Он попросил оценить его с целью возможной перепродажи. Иванов оценил, как я тебе и говорила, цена ему порядка 30000 рублей. Ошиблась я немного в сумме, но вещь действительно недорогая. После оценки Турчинов кортик забрал и больше к Иванову не обращался. — Может быть он продал его кому-нибудь другому или продажа осуществлялась напрямую, не через посредника. — Сомневаюсь, а Иванов уверен, что это не так. Проблема Турчинова в том, что кортик он намеревался продать, а ножны хотел оставить. — Зачем? Что необычного в них? — Иосиф Владленович этим тоже озадачился, но Турчинов ножны ему даже не показывал. Сказал, что, якобы, повреждены и ценности не имеют, поэтому он оставит их у себя. — Можно это каким-либо образом проверить? — Не знаю. Списка раритетов, имеющихся у Турчинова, ни у кого нет. Сам он своей коллекцией не хвастает. Об этом могут знать только его близкие друзья, но они мне не известны. Одно могу сказать точно — через антикваров он кортик не продавал, я сама со всеми в городе переговорила. Так что если оружие ушло, то ушло за пределы региона. — Давай вернёмся к ножнам. Если они повреждены, как говорит Турчинов, то он мог иметь намерение их отремонтировать. Привести в божеский либо товарный вид. — Я об этом тоже подумала, но антиквары такой информацией не владеют. Проблема нашего городишки в том, что он мал, как и рынок старинного оружия, поэтому владельцы его ремонтируют или реставрируют либо в столицах (Москва и Санкт-Петербург) либо в других местах. — Турчинов не спрашивал об этом Иванова? — Нет. У других антикваров он не был, я разговаривала с каждым. В правдивости их слов я уверена, они заинтересованы во мне. Учитывай, что информация о кортике закрытая. Если ты захочешь сделать её официальной, придётся постараться — Иванов, как и любой антиквар, склонен к таинственности. Сам понимаешь, не всё, что он приобретает, ранее было получено законным путём. — Понимаю. Вика, ты для меня могла бы узнать, ремонтировал ли Турчинов ножны, и если да, то, где и у кого. — Попробовать могу, но вряд ли у меня получиться. Это не совсем мой профиль, в этой области у меня знакомых нет. — Может через знакомых антикваров? — Что ж попробую, — со вздохом произнесла Виктория, приступив к мороженому, которое ей только что принесли, — на это потребуется время. Много времени.