Глава I: Трофей ᚠ ГЛАВА I: ТРОФЕЙ ᚠ ᚠ Fé vældr frænda róge; føðesk ulfr í skóge. Богатство причиняет раздор в роду; волк подрастает в лесах. — Живо тащи эти побрякушки на корму, поторопись! Пока у нас попутный ветер, надо скорее отплывать, — огрызнулся Сигурд на одного из воинов, что нёс на своей сгорбленной спине мешок, полный церковной утвари. И добыча мигом оказалась на палубе, по соседству с позолоченными шкатулками и крестами. Личный драккар Сигурда был длиннее остальных и помимо ясеневых обводов укреплялся ещё из более прочными, дубовыми. Нос его венчал череп огромного оленя с ветвистыми рогами — первой добычи мужчины с тех пор, как он получил титул ярла, символ его власти и могущества. Как обычно это бывает после успешных рейдов, все его люди уже заняли свои места; кто-то из них делил богатую добычу, кто-то же просто отдыхал или перевязывал раны. Сигурд было тоже хотел подняться на борт боевого корабля и присоединиться к подсчитывающему драгоценные иконы брату, как внимание его отвлекло громкое улюлюканье викингов с другого судна и истошный девичий крик. Обернувшись на громкие звуки, ярл Хордаланна стал невольным свидетелем любопытного зрелища. На пристани, неподалёку от драккаров, пятёрка бывалых варягов окружила несчастную девушку и всячески издевались над ней: щипали за ноги, поднимая подол сарафана, пытались оголить грудь и просто мерзко хохотали. Будущая рабыня закрывалась от них руками, отбивалась, вопила, но — безуспешно. До тех пор, пока не выдернула из хватки одного зазевавшегося викинга увесистую дубину и не взмахнула той в опасной близости от нападавших. Удивлённые мужчины отпрыгнули назад и пуще прежнего стали насмехаться над потерявшей силы пленницей: оружие оказалось слишком тяжёлым, чтобы её тонкие руки сумели удерживать его дольше нескольких секунд, и дубина осталась лежать на земле — поднять во второй раз девица её, как ни старалась, не смогла. — Погляди-ка, брат, — усмехнулся Свенельд, похлопав Сигурда по плечу и показав пальцем на девушку. — Какая строптивая! С такой бы побороться, да только в постели! — Ещё как! Если никто пока не предъявил своё право на неё, — прищурился ярл, рассматривая воинственную деву и вспоминая древний обряд — каждый из воинов мог первым забрать себе что-то из награбленного, но только одно, не делясь с этим товарищами по оружию, — то тогда станет она нашей наложницей! Пусть незнакомка и была молодой и привлекательной, выглядела она, признаться, плачевно. От приставаний воинов одежда её истрепалась и кое-где порвалась, русые волосы, что доходили до поясницы, торчали в разные стороны и спутались между собой. Колено на левой ноге и вовсе было разодрано докрасна, и это — не говоря о синяках, оставшихся от щипков викингов. Разбитая губа истекала кровью, а миловидное лицо, побледневшее, испачканное сажей и пылью, только что приняло на себя ещё один удар — от звонкой пощёчины, нанесённой беззубым норвежцем, девица едва ли не потеряла равновесие. Но не потеряла самообладание! Попытавшись ещё раз — вдруг повезёт? — взять тяжёлую дубинку, она на мгновение подняла её на какие-то сантиметры от земли и с яростным криком бросила на ноги своему обидчику. Тот разом заверещал от боли, но мгновение спустя замолчал — на пристани появился Варди, старый корабел правительницы Ругаланна (1), и его сын Йохан. — Прекратите её истязать! В ваших трюмах и без того полно тех пленниц, которых вы уже успели во всех смыслах познать. Живо отойдите — а не то встретите мой гнев! — Варди решительно встал между заплаканной девицей и её обидчиком. — Варди, старый волк, и на что сдалась тебе эта чумазая дохлячка? — спросил его низкий и широкоплечий викинг из людей Сигурда. — В ней и человека признать тяжело, а с этими хилыми ручонками ни в домашнем хозяйстве, ни на рудниках от неё пользы не будет. Сын корабела нахмурился — ни к чему сейчас ему была ссора с воином из личной охраны правителя соседней области. Ругаланн и Хордаланн и без того связывала долгая вражда, и лишь смерти обоих прежних ярлов и железная рука конунга Норвегии сумели примирить обе земли. Правил теперь в Хордаланне Сигурд, сын Атли; в Ругаланне же восседала на троне, пока не вырастет её малолетний сын, Гуда — жена погибшего от чахотки властелина Вигге. Новые ярлы оказались мудрее прежних и попытались забыть старые разогласия — и теперь даже выступили в совместный рейд по берегам Германии, чтобы дать воинам то, чего они так страстно желали с начала времён — крови, богатств и хорошеньких невольниц. — Отец прошу тебя... Давай уйдём отсюда. Скоро попутный ветер наполнит наши паруса, а девица эта и впрямь нескольких дней в плавании не продержится живой, не то что в пути до самого Ругаланна, — с беспокойством обратился к Варди Йохан. — Она отправится с нами. Домой, — крепко схватил за руку испуганную девицу старик и сверкнул зелёными как изумруды глазами на всех присутствующих. — Я провозглашаю её как свой трофей, отныне она — моя собственность! Варди тотчас же вешает на запястье девушки свой янтарный браслет. Теперь она помечена принадлежащей корабелу вещью, а значит, законно становится имуществом его семьи. По тому, как страстно отец защищал несчастную, по его горящему взгляду Йохан, кажется, понял, в чём дело: пленная слишком напоминала своими большими глазами и пухлыми щеками его младшую сестру Мию, что утонула в свои четырнадцать. И теперь старый морской волк подарит рабыню своей жене и его матери — чтобы поседевшей Ингеборге было, о ком заботиться и вместе с кем прясть и стирать. В конце концов, сестра всегда была любимицей обоих родителей, а завести новую дочурку престарелые, даже если бы очень постарались, уже никак не сумели бы. Что ж, пусть поднимается она вместе с ними на борт, если поможет старикам залатать раны в их потухших сердцах. Когда все приготовления и подсчёт награбленных богатств были завершены, возглавлявшие поход ярл Хордаланна Сигурд и племянник правительницы Ругаланна Ульв объявили о том, что возвращаются на родину. Выйдя из широкого устья реки, драккары оказались в открытом море. Варди с сыном и рабыней попали на тот же корабль, что и правящие Хордаланном Сигурд и Свенельд. Тщетно морской волк старался вытереть кровоподтёки невольницы и напоить её водой — она, словно статуя, неподвижно сидела на обдуваемой ветрами корме судна и глазела на родные берега, что с каждой минутой становились всё дальше и дальше. — Что, подобрал себе новую игрушку, корабелов сын? — рассмеялся светловолосый Свенельд. — Смотри, чтобы ветер её за борт не сдул — она еле на ногах держится. — Не моя игрушка это, а отцова кукла... — вздохнул, приветствуя обоих братьев, Йохан. — Решил он, что на старости лет девчонка будет радовать матушку и станет для неё отдушиной, заменой моей сестрёнки. Он даже торгов дожидаться не стал — объявил её своим трофеем, хотя лучше бы взял ту икону в окладе из яшмы и золота! — Проклятье! — стиснув зубы, выкрикнул Сигурд. — Что такое? — вопрошающе посмотрел на ярла сын Варди. — Думал я отдать её Свенельду в дар, да и сам позабавиться... — переводит взгляд на младшего обладатель тёмных волос и орлиного носа. — если, конечно, позволит он своему старшему брату. Но раз уж согласно обычаю сделал свой выбор Варди — найдём мы для утех других красавиц. Ты, Свен, согласен? — Ещё бы. Будет по хозяйству помогать Ингеборге и радовать вас уютным домом, старая уже давно сама не справляется с рутинной работой, — кивнул Сигурду Свенельд. * * * * * Дорога к скалистым северным берегам Норвегии заняла больше девяти дней и прошла без каких-либо потрясений: Один сжалился над храбрыми воителями и не столкнул корабли ни с бурями, ни с другими искателями лёгкой наживы. Всю дорогу до первой их остановки, столицы Ругаланна — Эгерсунна, Сигурд каждый день сидел на носу драккара и молча наблюдал за выходящей на палубу невольницей. Лишь на второй день она начала пить воду, на третьи сутки стала принимать еду и перестала дрожать от напряжения и страха. Ссадины и царапины на лице девушки понемногу заживали, так что чем ближе они были к родине, тем красивее делалась германская рабыня. Уже в путешествии Варди принялся заботиться о своём трофее словно о родной дочери: старый морской волк то укутывал её в шерстяное одеяло, стремясь защитить от промозглых ветров, то расчёсывал её волосы костяным гребнем и заплетал косы. Рабыня, привыкнув к единственному, кто относился к ней здесь не как к скоту или вещи, даже начала учиться у корабела их языку. Плотник показывал ей пальцами на разные предметы или явления, например, солнце и мачту, и повторял их названия на скандинавском, девица же запоминала каждое и кивала, но сама не произносила ни единого слова. Немая или же просто молчит? И пока каждое утро Сигурд сверлил её орлиными глазами, сама невольница часами могла просто наблюдать за всплесками сизых волн, что пенились и ударялись о борт военного корабля. Взгляд незнакомки лишился страха и ужаса, но вместе с этими чувствами её голубые глаза словно потеряли и все прочие; выражение лица девицы превратилось в обречённое и отрешённое. И пусть на разбитых губах до сих пор чувствовался привкус железа, повреждённое колено напоминало о себе неприятными ощущениями при каждом шаге, а синяки на ногах из пурпурных стали грязно-зелёными, никакой боли, кроме душевной, она не чувствовала. Девушку подташнивало и мутило, и не от морской болезни, а осознания своего положения. Несколько дней тому назад она молила Бога от спасении от клинков жестоких викингов, сейчас же горько жалела, что ей выпала участь остаться вживых. Если и была у неё какая-то судьба, то беззавидная и жалкая. Отныне она невольница, рабыня, такой же скот, как корова или овца, который можно продать... а можно и вовсе убить себе на потеху. Оказавшись на борту драккара, она потеряла в глазах окружающих статус равного им человеческого существа и превратилась в беправную игрушку, имущество. Порочную цепь размышлений оборвал Сигурд. Высокий, похожий на хищную птицу ярл Хордаланна бесшумно подлетел к ней и сорвал с пояса кожаный мешочек, что протянул рабыне с плотоядной улыбкой белоснежных зубов. — Сухопутная крыса, а смотришь на море чаще, чем на мужчин вокруг? Зря — есть среди них и очень привлекательные, — викинг ткнул ей в лицо мешочком и, не сводя пронзительных глаз с испуганной невольницы, захохотал. — Что молчишь? Девушка в ужасе отпрянула от воина и едва не поскользнулась на влажных досках — хорошо, что рядом оказался поймавший её в свои сильные руки Варди. Старый корабел нахмурился и, прижав дрожащую рабыню к груди, огрызнулся на правителя соседней области: — Зачем ты пугаешь несчастное дитя? Она и без того пережила потери и кошмары. Оставь её в покое или реши все вопросы со мной, как с её владельцем! — Хотел поделиться вяленой рыбой, что ношу с собой, только и всего, — оскалился Сигурд. — Ей полезно больше есть, а то и одной зимы не продержится. Того и гляди, порывом ветра вышвырнет за борт. Оставшись несолоно хлебавши, ярл вернулся к носу корабля и встретил приближающиеся берега холодным как сталь взглядом. Там, где сизое море и серое ноябрьское море соприкасались в поцелуе, показались деревяные башни Эгерсунна, столицы заклятых врагов его отца. Там, в гавани, уже во всеоружии были встречающие совместный флот Ругаланна и Хордаланна жители. Кто-то размахивал красными отрезами ткани, кто-то трубил в охотничий рог и таким образом оповещал селение о возвращении из рейда стаи хищных драккаров. Ругаланнцы столпились на пристани, высматривая на палубе быстроходных судов своих близких, любимых и родных, да и неприятелей тоже. Один за другим драккары пристали к берегу. Соскучившиеся по родным землям бравые воители проворно спрыгнули в воду, не желая терпеть, когда корабли как следует пришвартуют. На берегу, совиными глазами глядя на возвращенцев, гордо стояла регент малолетнего ярла, Гуда, окружённая десятком стражников. Рыжие волосы царственной женщины были заплетены в сотню мелких косичек, кончик каждой из которых увенчивали золотые заколки. На руках её — янтарные браслеты; сама правительница облачена в тёмно-зелёное шерстяное платье, а на плечах вдовы устроилась согревающая от ноябрьских морозов накидка из лисьих хвостов. Рядом с ней стоял и маленький сынишка, что потянул свои ручонки к двоюродному брату, едва только он оказался на твердой земле. — Ульв, племянник мой, хвала богам, что вернулся целым и невредимым в родные края! — тепло, по-матерински обняла тётка своего ближайшего сподвижника и помощника. — Как ты? — Боги подарили нам богатую добычу, каждому из жителей достанется своя доля! — широко улыбнулся Ульв. — От золота и оружия и до невольников мы привезли с собой разного добра — трюмы так и ломятся от трофеев! Поблизости показались они: когда-то сыновья недруга, а теперь — союзники по морским рейдам и грабежу прибрежных земель. Темноволосый, хищный Сигурд и белокурый спокойный Свенельд — в каждом из них она видела отдельные черты бывшего ярла Хордаланна, что из семени Атли проросли в этих мужественных, сильных воителях. — Ярл Сигурд, Свенельд — добро пожаловать в славный Эгерсунн, мой стольный град! Рада, что наше совместное мероприятие увенчалось таким успехом, — поприветствовала она обоих. Гуда прекрасно понимала, что, несмотря на перемирие, силы соседней области и по числу воинов, и по флоту превышали её собственные, а значит, не стоило доверять ни единому слову или улыбке потомков Атли. Особенно сейчас, когда сын её только научился ходить, а власти женщины и её племянника, в котором нет благородной крови, даже соотечественники не слишком-то рады. — Благодарю Вас, Гуда, — на лице ярла появилась лукавая улыбка, а глаза его блеснули плотоядным пламенем. — Для меня честью было сражаться бок о бок с Ульвом. Надеюсь, однажды и твой сынишка и наследник покажет мне, на что способен в бою! Ведь отец его был яростным, отважным витязем. — Однажды он продемонстрирует вам с братом мощь своих рук и остроту меча, — не то угрожая, не то соглашаясь, ответила Гуда. — Вечером мы празднуем в медовом зале (2) возвращение наших людей, если вы почтите нас своим присутствием — это выступит символом того, что наши земли начали всё с чистого листа и отныне союзники, а не враги. — Я и брат мой обязательно посетим ваше пиршество! — рассмеялся и похлопал по плечу маленького сына Гуды Свенельд. — Пусть мёд и пиво льются рекой в честь нашей победы! — Это куда лучше, чем кровь, — облизнулся Сигурд, глядя на Гуду — та была ещё стройна и хороша собой, хоть и перевалила за тридцать. — Да будет так. Оба брата после небольшой беседы с регентшей удалились куда-то с Ульвом, её племянником, дабы обсудить разгрузку драккаров; с одного из них как раз спустились на землю и старый корабел с сыном и пленной девицей. Варди командовал строительством флота Ругаланна ещё при муже Гуды, да и сам приложил руку к созданию некоторых военных кораблей; Йохан не унаследовал плотницких талантов отца, но зато мастерски орудовал боевым топором и поверг не один десяток неприятелей с его помощью. — Сегодня ветра принесли на родные земли моих дорогих друзей, — правительница с нескрываемой радостью заключила в объятия Варди, затем она обняла и его сына. Не видавшиеся несколько недель товарищи начали долгий разговор, делясь друг с другом новостями о походе и произошедших за время их отсутствия в Эгерсунне событиях, и пленница почувствовала себя сейчас как никогда одинокой. Люди вокруг шутили, разговаривали, обменивались рукопожатиями и улыбками, она же призраком стояла на краю промозглой гавани. Словно никто и не видел её, не замечал, не обращал своего внимания. Да и разве не так должны обходиться с вещью, которой отныне она является? Вместе с тёмными холодными волнами на неё накатил приступ отчаяния. Без имени, без родных, она стала пленницей этого сурового края и дикарей, не знающих христианского милосердия и какой-либо человечности. С каждым ударом воды о скалистый берег она делала шаг вперёд, погружённая в свои мысли. Уже темнело, и свежий промозглый ветер крепчал. Начинался прилив.