Потирая плечо, сажусь на корточки, чтобы убрать все это безобразие. А он уже рядом, тут как тут. Непонятно только, почему и зачем. Каковы его мотивы? Его присутствие рядом со мной неимоверно злит. – Не трогай, – Антон наклоняется и одергивает мою руку, когда пальцы касаются осколка. – Ты можешь пораниться. – Тебе ли не все равно?! – невольно кричу в ответ, с трудом владея голосом. – Отвали! Губы поджимаю и продолжаю собирать стекла, складывая на поднос. На нервах вся, еле держусь. – Ты глупая? – как и всегда, невесомо усмехнувшись, спокойно интересуется он. – Осколки острые. Я предупредил, не трогай. Мою руку крепко сжимает и держит. – Отвали, сказала же! – встаю, тяну на себя. Только он не отпускает. – А Я. Сказал. Не трогай. – цедит он. – Сейчас уборщица придет и все уберет. – Кто намусорил – тому и убирать! – настырно твержу в ответ, захлебнувшись эмоциями. – Мне не сложно! Я же не богатенькая и не разбалованная, как ты! Как все вы! За мной не надо убираться и для меня не нужно прислуживать! Я все сделаю сама. Я – никто! Нищенка! Просто… нищенка… Сглатываю. Перевожу сбитое дыхание и продолжаю бросать рвущееся изнутри негодование, пока он внимательно смотрит на меня, держит мою руку и слушает: – И мне за это совсем не стыдно! Не все рождаются с золотой ложкой во рту. Да! Как унизительно вы обсудили меня в чате. Весело вам? Знаешь, мне противно от всех вас. А особенно – от тебя! – он на этот выпад дергается. – Ох, мне вас так жаль, вам богатым нечем заняться. Вы играете чужими чувствами, и насмехаетесь! Спорите на любовь, швыряете в лицо с насмешкой, как ненужное, словно чувства – это ничто. И люди – тоже! И… да, мне не на что купить новое платье. Ведь я обычная простушка! Ах, да… Золушка-замарашка! Но вы – не лучше меня. И я … Сама уронила – сама подниму! Мне не трудно убрать мусор, а вы можете посмотреть, можете снять на камеру, выложить в сеть и потом наслаждаться моим унижением, ведь я для вас – тоже мусор! Я не плачу, но мой голос не тверд, как хотелось бы. Дрожит, и полон нескрываемой обиды. – Противно от меня, говоришь? – мрачно переспрашивает Антон. – Д-да, - непонятливо моргаю. А как же остальная моя гневная тирада? Прошла мимо? – Именно так я и сказала… Его глаза сверкают яростью. Он сжимает челюсти. Мне становится немного страшно. Он другой, я совершенно не знаю его. Тот Антон, которого я успела узнать – ненастоящий. Вся его доброта ко мне - это была игра. Я приняла на себя самообман. Поддалась его дьявольским чарам. Добровольно взяла на себя удар. И меня накрыла расплата. А теперь… теперь не знаю, что он может сделать. Не знаю, как он может со мной поступить. Унизит еще сильнее? Прямо сейчас? – Ты права. – Антон в ответ согласно кивает, бросая невеселый смешок, после чего поворачивает голову куда-то в сторону, левее от меня. – Люб, ты слышала? Мусор отсюда вышвырни. Что? В чем я права? Что он имеет в виду? «Мусор вышвырни» «Я для вас - тоже мусор» Мусор на полу… или… Меня? Глава 34 Мусор на полу… или… Меня? Рассеянно хлопаю ресницами и просто жду, что же произойдет дальше. Антон все еще не выпустил меня из своего захвата, моя рука зажата в его руке. В голове мельком проносятся трусливые мысли – вырваться и удрать. Сбежать не только от этой мелодраматичной сцены – сбежать из этой школы. Исчезнуть и никогда, никогда не возвращаться. Но, собрав всю волю в кулак, я упрямо стою на месте, притворившись смелой. – Правильно, этому отбросу не место среди нас! – Люба высокомерно и довольно подходит ко мне, сгребает мой жакетик, взяв меня «за широворот», словно я нагадивший маленький котенок. – Наконец-то ты это понял, Антон. Я нахожусь в таком шоке от всего происходящего, что и слова вымолвить не могу, рот только беззвучно открываю и закрываю, как самая настоящая рыбка. – Ты что вытворяешь? – Антон останавливает ее, мгновенно отшвырнув от меня, отчего она отпрыгивает на шаг, чуть не упав, но успевает ухватиться за один из столов. – Я сказал тебе мусор убрать. Он повелительно кивает непонимающей Любе на пол, а затем, на веник и совок, зажатый в руках откуда не возьмись прибежавшей уборщице, которая в свою очередь, выглядит растерянной, но и не спорит. Несколько учителей, сидящих в углу за столиком наклоняются к друг другу, о чем-то тихонько беседуют, и тут, вдруг, встают и молча выходят из помещения, где на зов новых сплетен собралась уже почти вся школа. Они не вмешиваются в разборки учащихся. Вот так. Похоже, богатые и властные детишки запугали здесь всех работников. Власть все решает. Невольно ежусь и сжимаюсь в невидимый комочек. Его тон приказной и грубый. Пугающий. Вокруг стоит гнетущая тишина, ученики перестали есть, но и снимать нас не смеют, словно, боятся гнева Антона. Злить его еще больше, когда он в таком настроении – вредить себе. Все это понимают. И даже работница буфета застыла с половником в руках, вежливо наблюдая за происходящим. Я тоже в немом удивлении перевожу на него взгляд. Выражение лица Любы становится ошалело кислым. – Ты… что… несешь?! – она начинает задыхаться. – С ума сошел?! Чтобы я еще убирала за этой… убогой?! – Я сама уберу! – торопливо кричу, намереваясь закончить весь этот балаган. Но Антон смеряет меня таким внушительным взглядом, от которого я послушно прирастаю к полу. – Ты ее толкнула, все это видели, – обращается он к Любе и она покрывается красными пятнами. – В том числе и я. Не уверена, что ей стыдно за свой поступок, скорее – обидно, что он с ней так груб. Из-за этого он разозлился? Выглядит он очень угрюмым, причем, с тех самых пор, как зашел сюда. Не с той ноги что ли встал? Не понимаю… … и понимать не хочу… Или хочу? – Антон… – Варя же сказала, кто намусорил – тому и убирать. – И что, что Она Так сказала? В чем прикол? – Ты меня слышала? – Антон, – Люба противно усмехается. – Не время притворяться ее храбрым рыцарем. Тут уже вся школа в курсе, что ты поспорил на эту страшную коротышку. Да еще каак поспорил. Жалость ничего не изменит, увы. Она абсолютно права. Слухи никуда не денутся, мне до самого выпускного терпеть эти унижения и насмешки. – Все знают, потому что ты растрепала, - шипит он. – Полезла, куда не надо. Это вообще не твое дело. Люба жестко улыбается. – Еще как мое дело, Антош. И ты об этом прекра-асно знаешь! О чем она говорит? Я удивленно поглядываю на него. Но он ничего не отвечает на этот выпад. – Все забудут про этот спор. Прямо сейчас. С этой минуты. – Антон обводит ошарашенную толпу мрачным взглядом. – Прекращаем обсуждение. Удаляем созданный Любой чат, и забываем, будто ничего и не было, – он переводит глаза на меня. – И никто больше не обидит Варю, иначе, будет иметь дело со мной. Взбудораженная толпа начинает бурно перешептываться. Я гляжу в его ледяные глаза и неверяще усмехаюсь. «Все забудут про этот спор». Смешно. Никто ничего не забудет, так и будут кучковаться в углах и выяснять интимные подробности, или придумывать новые, несуществующие факты. Да, и мне как забыть? Как выбросить из памяти это невероятное унижение? А знаете, что? Сами разберутся. Мне нужно на свежий воздух. Судорожно пытаюсь сделать вдох, вырываю руку из его безумного захвата и бегу на выход. Покидаю этот дурдом, легко прорываясь сквозь огромное сполтворение учеников, стоящих у проема. Они пропускают меня, проводив заинтересованными взглядами, но я не слышу ничего в свой адрес, надо мной не смеются и не показывают пальцем, как было ранее. Несусь по практически пустым коридорам, на задний двор школы. Останавливаюсь, и даю себе вдоволь отдышаться. Здесь очень свежо и уютно. Вокруг школы распростертое зеленое поле, чуть дальше – футбольный стадион, и я направляюсь прямо к нему, ступая по влажной от утренней расы траве. Погружаясь в себя, неспешно прогуливаюсь вдоль протянутой сетки, иногда останавливаюсь – задумчиво гляжу вдаль. Возможно, я уже пропустила начало урока, а может, – и больше половины. Время для меня сейчас остановилось. В какой-то момент, дождь начинает капать, обдавая мелкими ледяными каплями, и мне становится дико холодно, но я продолжаю стоять, утопая в собственных темных мыслях. Я ничего не понимаю. Вновь и вновь прокручиваю в голове минувшие события. Как, ну как я могла купиться? Как могла так очароваться этим парнем? И как мне все это забыть?