Однако, после моих экспериментов с мукой, даже уборка кухне не поможет. Самое лучше после этого – затеять ремонт. Так что… это очень накладно, делаю лишь в крайних случаях. Впрочем, тут крайний случай! Верно? Не каждый день идешь знакомиться с Его Величеством! Представляю, как собрала бы корзинку, завернув кекс в красивое расписное полотенце, и заявилась к нему в той самой юбке и блузке, которая ему не понравилась. И носки! Точно бы надела носки с мышками! Постучалась бы в дверь, он открывает, а я такая вежливо заявляю: Здравствуйте, я ваша соседка, давайте знакомиться, я принесла гостинцы. И реверанс! Обязательно реверанс… Что бы было с его ледяными глазами от такой милой картины? Они бы растаяли и поплыли? Прыскаю. Ага, ага, растаяли бы, теплой лужицей по крыльцу. И он бы взял кексик, да только разрезать бы не смог, по столу только если бы им постучал, а затем – выбросил. Ну … или поставил бы на полочку и любовался моими трудами? А на кой черт? Я же ему безразлична… Какие еще идеи? Можно этим кексом в баскетбол поиграть? Не знаю почему, но у меня совершенно не получается погрустить, хотя атмосфера располагает. От всех этих нелепых безумных фантазий я начинаю дико хохотать. Вот меня понесло, безумно жарко становится, хотя пару минут назад я мерзла. Присев на кровати и оперившись на подушку, за живот от смеха хватаюсь, но отвлекаюсь, потому что пришло еще одно сообщение. Антон: «Не плачь» – В этот раз ты ошибся, чертов придурок! Я не стану больше по тебе плакать, – со смехом шепчу, глядя на экран телефона, но ничего ему не отвечаю. Игнорирую. Итак, на чем я остановилась ранее, до этой дивной фантазии? Настоящие друзья, если я смогу найти для них время, которого будет очень мало. Папа так много работает ради меня, и я планирую разгрузить его. Я много об этом думала, и решила – найду подработку. Давно пора было это сделать. Отцу бы нужно уже расслабиться, найти себе хорошую женщину, возможно – снова жениться. Сколько еще ему быть одному? Столько лет прошло. Пора наладить личную жизнь. А что насчет моей личной жизни? Пфф… я больше никогда никому не смогу довериться. Зачем мне парень? В будущем, заведу себе, как и положено, следуя слухам из интернета, семь кошек, или… восем… Да, вот завтра пойду в зоомагазин и выберу котенка. Маленького рыженького комочка. Буду заботиться о нем и любить. Решено – так и сделаю. Снова укладываюсь на кровать, обернувшись одеялом до самого носа. Температура в доме странно скачет, что-то явно не так с отоплением. Глаза устало прикрываю и зеваю. Но образ Антона все еще перед глазами. Ох, какой же это придурок все-таки красивый! Бзссс….сссс… бум! – Варь! Очнись! Бсссссс….ссссс…. Шшш...ссс... – Варяя! Протягиваю ему кексик. – Так что, насчет баскетбола, Ваше Величество? – интересуюсь я, присаживаясь в реверанс. – Чего?! – Сыграем, по-соседски? – и улыбаюсь дружелюбно. Антон удивленно смотрит на меня, хлоп, хлоп, своими густыми ресницами. – Варь… ты чего? И ледышки его встревоженно искрят, а потом таять начинают. Вода вокруг ледяная, на шаг отступаю – горячая, а я такая стою в мокрых носках с мышками, и стразы с ушек отваливаются и плывут, плывут… Это так странно. Вода поднимается, уже по горло мне. – Варь, приди в себя! – Я в себе, - наивно отвечаю, руками по воде разгребаю, которая уже в моей кровати. А он ко мне приближается, руку на лоб кладет. – У тебя жар. Ты вся горишь. – Ааа? – смаргиваю пелену перед глазами, головой верчу. Почему так шумно? Еще сильнее звук стал. Как будто ветер по комнате гуляет, и ветви внутри скребут. Свет включен – на улице темень. – Ты что?! Окно сломал? Ошарашенно смотрю на валяющуюся на полу задвижку от окна, дверца которого со скрипом болтается на последнем издыхании. – Сейчас починю, – глухо отзывается Антон, по шкафам моим активно шныряя. – Где градусник? – Там, – на полку пальцем показываю, где аптечка лежит. – Ты зачем ко мне среди ночи залез? Придурок! Окно сломал! Утром бы в дверь постучал – я бы открыла! – Я стучал, – говорит он, пихая мне подмышку градусник, и от его прохладного прикосновения к разгоряченной коже я робею. – Ты уже сутки валяешься, свет не включаешь. – Что? Я утром в школу собиралась. – Какая школа? Уже суббота. – Что? – растерянно смотрю на него, пока он в одеяло меня сильнее закутывает и подушку мне под спину подпирает. – Пятница должна быть… Телефон беру, а на экране высвечивается пятнадцать пропущенных. Суббота уже. Ночь. Антон окно захлопывает, подпирает раму книгами, чтобы не открывалось. . – Я починю, – вновь оправдывается, глядя в мое возмущенное лицо. – Говорю же, ты уже сутки валяешься. Я звонил и стучал, испугался за тебя… кхм… Испугался? Я рот удивленно открываю, по одеялу рукой провожу – оно все мокрое, как и я сама. Он подходит ко мне, волосы влажные, упавшие на лицо, заботливо убирает. Смотрю на него во все глаза. – Пойду чайник поставлю, – говорит Антон… Глава 37 – Пойду чайник поставлю, – говорит Антон, и выходит из комнаты. Провожаю его ошеломленным взглядом. Он собирается позаботиться обо мне? Зачем это притворство, не понимаю… Еще раз беру телефон, уверена – папа названивал, беспокоился. Но к моему величайшему удивлению обнаруживаю лишь пропущенные от Антона. Это очень странно, мы с папой созваниваемся ежедневно. Пролистываю гору входящих сообщений, лишь одно от отца: «Дочь, прости, очень занят по работе. Меня не будет на связи какое-то время. Надеюсь, у тебя все хорошо. Я очень тебя люблю.» «Я очень тебя люблю» – эта строчка вызывает во мне сильное беспокойство. Последний раз, когда он мне такое сказал, было после похорон мамы. Что-то тут явно нечисто… Пишу ответ: «Папа, я тоже тебя очень люблю, но у тебя точно все хорошо?» Еще несколько минут смотрю на экран, но потом слышу хлопок двери, и убираю телефон на тумбочку. Что это? Он ушел? Вот тебе и «Испугался за тебя», дела у Его Величества появились среди ночи? А вдруг, он пошел к этой… Нет, зачем он тогда ко мне рвался… даже… окно сломал. Может, дома что-то понадобилось? Лежу какое-то время, обдумываю происходящее. Ладошкой глаза протираю, потому что они у меня сильно слезятся из-за яркого света. Голова гудит, уснуть в таком ужасном состоянии я точно не смогу. Не выдержав, встаю с кровати, и шатаясь, совершенно без сил, двигаюсь к двери. Потом понимаю, что я почти раздета и останавливаюсь. Боже мой, я вся мокрая, майка – хоть выжимай. Да и идти в одном белье нельзя… Вдруг, он вернется? Надо хотя бы шорты надеть для приличия. Добредаю до шкафа, пытаюсь что-нибудь откопать. Но ничего не могу найти подходящего, видимо, я большую часть вещей скинула в корзину для стирки. Эти две недели выдались для меня сложными, и я немного забросила домашние дела. Не выходила из дома, толком не ела, только спала и загонялась переживаниями, мне было не до чистоты. Итак, что мы имеем из одежды? Моя пижама с единорогом слишком теплая, а мне хочется чего-то легкого, я итак от жары помираю. Вытаскиваю старую длинную сорочку, и натягиваю на себя. Это не начнушка, а балахон какой-то, и она мне немного великовата. Но она хлопковая и прохладная ткань приятно липнет к влажному телу. Включаю ночник, выключаю свет. Теперь глазам не так больно. Смотрю на себя в зеркало – Ой! Я похожа на бледную поганку. В этой белоснежной длинной сорочке, с влажными растрепанными волосами и поникшими глазами, будто призрак девчушки из прошлого века явился. Мерцаю немного в приглушенном свете, мне для полной картины огромного старинного подсвечника в руках не хватает. Тогда я точно буду героиней исторического романа. Если бы это был любовный роман, Его Величество меня бы не покинуло, – мелькает в голове вихрем. Ничего, я могу быть героиней книги ужасов. Так даже интереснее, – тут же утешаю себя. Возвращаю на место спадающую с плеча лямку. Планирую спуститься на кухню и сделать себе чай. И вновь слышится хлопок. Затем, дверь в комнату открывается, и с подносом в руках входит Антон. Через секунду резко тормозит.