— Женщина! Поменяйся с дедом местами. — Зачем? — спросил водитель, не отводя глаз от натянутого буксира. — У меня реакция как у мухи, — ответил Иштар. Водитель свёл брови: — Малика, пересядь. — Мне и здесь хорошо, — отозвалась она. — Пересядь! — Вилар, пожалуйста. — Не спорь, дочка, — проговорил старик и приподнялся с сиденья. Месиво из-под гусениц трактора брызгало на лобовое стекло грузовика и распахнутую дверцу. Прячась за ней, Иштар подставлял лицо дождю. Для полного счастья не хватало морского ветра, вкуса соли на губах и шаткой палубы под ногами. Грузовик резко накренился набок. Трактор пыхтел, однако сдвинуть машину с места не мог. Грязь ещё глубже затягивала правые колёса, подбиралась к подвесной ступеньке. Иштар вцепился Малике в рукав и приготовился в любую секунду выдернуть её из кабины. Из тягача выбрался черноволосый человек крепкого телосложения, пружинисто побежал по месиву: — Все из машины! Вилар открыл окно: — Что случилось, Эш? — Трос не выдержит. Иштар спрыгнул с подножки — в сапоги хлынула вязкая жижа — и с трудом выбрался на твёрдую почву. Эш перенёс Малику на плоский камень. Поставил рядом с ней старика. Подозвал людей. Иштар слушал его приказы и понимал: Эш тронулся рассудком. Один надзиратель забрался в трактор. Остальные упёрлись руками в правый борт машины. Тракторист поёрзал, покрутился, приноравливаясь к тесной кабине. Глядя в заднее стекло, посигналил, мол, готов. Эш схватился за раму грузовика, потянул вверх. Грязь чавкнула и словно вытолкнула из себя колёса. Эш присел, подставил плечо под кузов, крикнул: «Давай!» — и вместе с трактором медленно потащил машину. Иштар смотрел и не верил своим глазам; ещё минуту назад казалось, что в этой жизни уже ничто не сможет его удивить. Наконец буксировочный трос провис, грузовик проехал без помощи трактора несколько метров и остановился. Иштар наблюдал, как Эш мыл под дождём лицо и руки, оттирал от глины куртку. Не слишком ли много для нищей страны людей с необычайными способностями? Ориенты плавают как рыбы, убивают криком и парализуют прикосновением. Теперь поразил ещё один народ. Иштар покосился на Малику. В ней тоже есть нечто, покрытое тайной. Она была единственной женщиной, которую он слушал, стараясь не пропустить ни слова, и на которую смотрел с необъяснимой жаждой. Как Малика и говорила, он не увидел в ней своего ангела, зато разглядел демона. — Иштар! Ты никогда не мёрзнешь? — прозвучал грудной голос, и демон протянул когтистые лапы. — Когда не думаю о холоде — нет. Малика поёжилась, подняла воротник пальто: — О чём ты думаешь сейчас? — О желании. — Будь осторожен, Иштар. Не всякое желание исполняется так, как ты хочешь. Он повозил сапогом по глине: — Ты знаешь, кто на шхунах? — Знаю. Ориенты. — Морской народ? Малика кивнула. Иштар был готов ко всему, но только не к этому. Он должен помочь людям, которые взяли его в плен! К щекам прилила кровь, перехватило дыхание. Пытаясь вернуть контроль над телом и мыслями, Иштар запрокинул голову, закрыл глаза. — Это имеет значение? — спросила Малика. — Молчи. — Посмотри на меня. — Молчи, женщина! — Посмотри на меня! Иштар! Он зыркнул по сторонам. Надзиратели выливали грязь из сапог. Вилар и Эш проверяли крюки на буксировочном тросе. Немощный старик обматывал шарфом тощую шею. Малика приблизилась к Иштару вплотную: — Я даю тебе шанс сбежать. — Ты? Мне? — Сбежать как пена с тухлой воды. Как ручей с кучи мусора. Как краска с дешёвой картины. Как грязь с моего сапога. — Малика вздёрнула подбородок и, хотя была на голову ниже Иштара, посмотрела на него сверху вниз; в чёрных глазах скалился демон. — Дело не в людях, которым нужна помощь. Сейчас не важно, кто они. Важно, кто ты. Взяла Муна под руку и повела его к грузовику. Борьба с раскисшей почвой продолжалась целый день и добрую половину ночи. Машины остановились возле обрыва. Ручьи с шумом сбегали по склону. В свете фонарей не было видно ни ориентов, ни моря. Вилар посигналил, надзиратели походили вдоль крутого откоса, покричали, но никто не откликнулся. Было решено заночевать здесь, а на рассвете отправиться на поиски. Все улеглись в кузове грузовика среди тюков с вещами, укрылись одеялами. По брезенту барабанил дождь, под брезентом было душно и промозгло. Люди молчали; каждый тешил себя надеждой, что ориенты спрятались глубоко в пещерах и поэтому не услышали криков. И только Иштар пытался вспомнить, как выглядят цветущие еракли, но перед внутренним взором стояла решётка, а за ней гнулся под ветром голый сад. Разбудила тишина. Путники скинули с себя брезент, на миг зажмурились. Белое небо раздалось вширь и вглубь; на смену ненавистному дождю пришёл снег. Он кружил медленно, тоскливо, как полупрозрачный рой оледеневших мотыльков. Эш поднялся на ноги, осмотрелся: — Лагерь сзади. Мы его проехали. Не дожидаясь, пока развернутся машины, Иштар выбрался из грузовика и пошёл вдоль обрыва, взбалтывая сапогами грязь. В лёгкие врывался ядрёный воздух. Снежные мотыльки опускались на обнажённый торс и превращались в слезинки. Побережье, некогда покрытое белоснежным мелким песком, сейчас ничем не отличалось от пустоши. Месиво плавно переходило в мутное море. В жидкой глине покачивались шесть лодок. В полумиле от берега виднелись очертания трёх шхун. Иштар расставил ноги, заложил руки за спину и направил взгляд на мглистый горизонт. Машины затормозили на безопасном расстоянии от обрыва. Вилар отцепил от грузовика трос, присоединил к нему канат и сбросил вниз. Услышав шум моторов, из пещер высыпал морской народ в брезентовых костюмах и резиновых сапогах. Увидев наверху склона ракшада, толпа окаменела. Эш приблизился к Иштару: — Принимай командование. — И вручил котомку. В ней оказались сапоги на меху, штаны с утеплителем, куртка на стёганой подкладке и рукавицы. Иштар переоделся не потому, что замёрз или вспомнил о правилах приличия — он не хотел запачкать грязью знаки воина на руках и плечах. Схватился за трос и, перед тем как соскользнуть на берег, поискал глазами Малику. Она сидела в кабине грузовика и о чём-то спорила с Виларом и Муном. Толпа ориентов встретила Иштара молчанием. — Кто здесь главный? — спросил он, заталкивая рукавицы за отворот куртки. Вперёд вышел старый человек, снял с головы капюшон: — Узнаёшь? — Узнаю, Йола. Узнаю. Старик натянуто улыбнулся: — Зачем пожаловал? — Йола! Идём, поговорим, — позвал старейшину Эш. Пока старик и черноволосый силач беседовали в сторонке, Иштар рассматривал ориентов. На их лицах читались тревога, враждебность, недоумение, но не было смирения и покорности судьбе. Эш и Йола подошли к Иштару. — Мне не нравится решение правителя, — сообщил старик. Постоял, глядя на море. Стряхнув с волос снег, надел капюшон. — Но это решение правителя. Мы подчинимся. — Шхуны старые, — отметил Иштар. — Старые, — согласился Йола. — Поехали, посмотришь. — Зачем? От этого ничего не изменится. Йола хмыкнул: — Не изменится. — На шхунах женщины и дети? — И немного стариков. — Сколько человек?