У принца Толана был личный дворец и собственные придворные. Он чрезвычайно усложнил церемониал королевского двора — может, желая перещеголять отца, короля Толана IV, а может, хотел натешиться беззаботностью и властью, пока другие были озабочены государственными делами. Отдельно от отца принц устраивал балы и приёмы для своего окружения и отпрысков правящих династий. Он создал так называемый элитный клуб, куда входили сливки высшего общества. Кроме этого Толан был неутомимым затейником и мастаком на выдумки. Ни один бал не обходился без игр, забав или представлений, и игры почти никогда не повторялись. Истории о развлечениях знатной публики почему-то заинтересовали Эйру больше, чем рассказы о церемониях. — Зачем принц придумывает игры? — спросила она. — На балы допускаются лишь пары, и зачастую дворянин выбирает себе спутницу только ради приглашения. Это касается и дам. Пары ступают на паркет бальной залы и оказываются заложниками этикета. Они не могут по собственной прихоти поменять партнёров и партнёрш. Кавалер обязан ублажать свою даму, танцевать с ней, веселить её разговорами. Притом темы для бесед строго регламентированы. И балы превращаются в скучные вечеринки. Толан придумал безобидные игры, благодаря которым кавалеры меняются дамами. Но тебе не о чем волноваться. Играть буду я, и я сделаю всё, чтобы ты оставалась моей… — Адэр глянул на Эйру и быстро добавил: — …Дамой. Она потёрла ладони о край стола: — Вы можете отказаться от игры? — Нет. И ты не можешь. Принимая приглашение, мы обязуемся следовать традициям и правилам двора Толана. — У меня есть приглашение? — Нет, — сказал Адэр и принялся крутить на столе вилку. Приглашение на бал было одно. И как обычно, оно пришло вместе со списком титулованных дворянок. Когда-то Адэр брал с собой очередную пассию, пару раз его сопровождали дочери правителей Бойварда и Хатали, а потом он стал просто тыкать пальцем в имена девиц, которых предлагал Толан. Принц был ценителем женской красоты, и кого бы Адэр ни выбрал, он мог не беспокоиться — рядом непременно будет красотка. — Как я попаду во дворец? — поинтересовалась Эйра. — Тебя пригласят, — ответил Адэр и перевёл разговор на тему, регламентированную двором Толана. После этой встречи Эйра закрылась. Слушая Адэра, смотрела в сторону и молчала. Адэр забеспокоился — не испугалась ли она сложного для неё церемониала двора наследного принца? Решил сделать перерыв и через слугу передал отказ от совместного завтрака. А войдя в приёмную, увидел Мебо и Драго. Личные охранители Эйры стояли возле приоткрытой двери, ведущей в комнату секретаря. Гюст подскочил к Адэру и прошептал: — Там Малика. — Что она делает? — Изучает протоколы заседаний Совета. Придерживая Парня за ошейник, Адэр заглянул внутрь. В комнате царил привычный беспорядок. Эйра сидела на софе, обложившись бумагами. Она была увлечена чтением и не заметила, что за ней наблюдают. Адэр закрыл двери и обернулся к Гюсту: — Почему здесь? — Кабинет старшего советника занял Орэс Лаел. Малика не захотела нести документы в библиотеку. — Распорядись оборудовать «склад» под кабинет, — приказал Адэр и, еле сдерживая улыбку, прошёл к себе. *** Через неделю состоялось заседание Малого Совета. Мужи долго не могли собраться с мыслями. Были вялыми, сонными, словно с небольшим опозданием впали в зимнюю спячку. Шуршали бумагами, начинали речь и обрывали посередине, объясняя, что до конца не продумали тот или иной вопрос. Адэр и сам понимал, что ничего нового советники ему не сообщат. Страна, как и вельможи, забылась затяжным зимним сном. Прииски простаивали, заводы работали вполсилы, цены на продукты питания замёрзли на высоте, недосягаемой для бедноты. Невзирая на договоры с пятью отвергнутыми странами, запасы продовольствия неумолимо таяли. Нарушались объёмы поставок и сроки. Адэр понимал, что претензии и требования могут обернуться против Грасс-Дэмора — поставщики попросту исчезнут и даже не заплатят штраф. В итоге размер потребительской корзины был урезан втрое, и то, что раньше полагалось по одной продовольственной карточке, теперь получали по трём. Народ кряхтел под гнётом новых налогов и сборов. Несмотря на то, что был принят Закон о частном предпринимательстве — закон, выгодный для казны и народа, — никто не торопился открывать собственное дело. Адэру позарез был нужен средний класс, у которого появился бы стабильный доход и исчезло бы равнодушие к судьбе державы. От богачей исходила скрытая угроза. Их заботили собственный карман и статус. Вкладывая в страну, они ждали отдачи, превышающей вложения в разы. И если правитель перестанет потакать им и прекратит принимать выгодные для них законы, дворяне начнут плести паутину интриг и составлять заговоры. Бедняки и чернь представляли серьёзную опасность. Не имея ни денег, ни возможности их заработать, они отравляли свои души ненавистью, зарились на чужое добро, были податливы на уговоры, не догадываясь, что являются орудием в руках богачей. Только средний класс в состоянии обеспечить себе, своим семьям, городам и сёлам достойную жизнь. Он будет соблюдать законы и поддерживать правителя, который поддерживает его. Пока появится столь необходимая нищей стране прослойка общества, пока она окрепнет, пройдёт не один год. А люди не спешили надевать обноски, покидать холодные лачуги, топать под морозными ветрами и снегопадами в ратушу или сельсовет, чтобы подать документы на регистрацию собственного дела. Адэр слушал советников, смотрел в блокнот и думал о предстоящем бале. — Мой правитель, — прозвучал возле уха голос караульного. — Здесь Малика Латаль. Она просит разрешения войти в зал Совета. Адэр кивнул. Эйра переступила порог и присела в глубоком реверансе: — Ваше Величество. Её появление и обращение к правителю согласно придворному этикету вырвало советников из полусонного состояния и ввергло в ступор. И только Ярис Ларе с довольным видом поправил очки на переносице. Выдержав паузу, Эйре выпрямилась. Она стояла — хрупкая, гибкая, — прижимая ладони к бархатному платью, и с неподдельным интересом смотрела на государственных мужей. Первым поднялся старший советник Орэс Лаел. За ним встали остальные. Лаел нервничал — за столом не было свободных мест — и не мог решиться уступить тайному советнику свое кресло. Эйра ждала. Ждал Адэр. Наконец Лаел сделал шаг в сторону и два шага назад: — Прошу вас, советник Латаль. Она склонила голову под углом, который допускался при кивке подчинённому: — Благодарю вас, маркиз. Сегодня я сяду рядом с секретарём. Пока караульный нёс стул в угол зала, а Гюст перекладывал бумаги на конторке, советники стояли, не смея сесть раньше Эйры. Адэр смотрел на них и не мог сообразить, что изменилось. И вдруг почувствовал себя, как в зале Совета Великого. Забытое ощущение. Эйра всего лишь одним обращением к правителю заставила мужей вспомнить, что они королевское собрание, а не сонное сборище. Эйра села, советники заняли свои места. Орэс пролистнул страницы записной книжки: — Продолжим. — Советник Лаел, — проговорила Эйра с громкостью голоса, достаточной, чтобы её услышали, но не позволяющей отвлекаться, дабы не пропустить какое-либо слово. Глядя на свое отражение в лакированной поверхности стола, Адэр покачал головой. Эйра была бесподобной ученицей. Она пришла оттачивать знания, которые получила от него в обеденном зале. Лишь бы её допустили ко двору наследного принца. — Я вас слушаю, — отозвался Орэс. — Я ознакомилась с протоколами заседаний, — сказала Эйра. — И не увидела ни одного упоминания о подготовке языковой и национальной реформ. — Зима — не лучшее время для реформ. — До тех пор, пока Совет не примет Закон о государственном языке и не проведёт в стране языковую реформу, я буду общаться с каждым советником на его родном языке, чтобы не ущемлять чьи-либо права, — произнесла Эйра и проговорила на тезе: — Маркиз Лаел, я не ошиблась? Орэс приподнялся над креслом: — Всё верно. У меня тезарские корни. Сидя в углу зала, Эйра не могла видеть половины советников. Но их видел Адэр. Замешательство — самое мягкое слово, описывающее их состояние. Некоторые заседатели однозначно не знали родного языка правителя. Некоторые не знали ещё каких-то языков и теперь торопливо интересовались, какой национальности их коллеги. На смену замешательству пришёл страх: они не смогут понимать и оценивать всё, о чём будет говориться на Совете. — Значит, зима — не лучшее время для реформ, — произнесла Эйра. Орэс кивнул и принялся крутить на пальце обручальное кольцо с рубином. — Однако холода не помешали вам провести налоговую реформу, — продолжила Эйра. — Она была запланирована несколько месяцев назад. — Голодной и холодной зимой животные не придерживаются планов Совета. Уменьшаются надои. Несушки не несут яйца. Кролики не заводят потомство. А вы ввели налог на домашнюю живность. Селяне скоро будут вынуждены избавиться от подсобного хозяйства, а вы планируете развивать животноводство и птицеводство. Каким образом? Орэс хотел возразить, но так и не решился. Облокотился на стол и прижал кулак к губам. — Вы не можете обеспечить людей работой, но ввели налог на уборку территорий селений и городов. Замените налог общественными работами. Час в день. Два часа в неделю, и народ вам скажет спасибо. — Я думал о налоговых каникулах, — подал голос главный финансист Мави Безбур, — но решил немного подождать. Эйра перешла на тикур: — Чего подождать? Когда народ восстанет против короля? Или когда все сбегут за границу на заработки? — К следующему заседанию я подготовлю проект документа о приостановке налоговой реформы, — сказал Мави на тикуре. — Надеюсь, к тому времени советники смогут понимать ваш родной язык, советник Безбур, — произнесла Эйра и перешла на шер: — Советник Юстин Ассиз! По какой причине суд перенёс рассмотрение дела по поводу конфискованного концерна Троя Дадье? — По просьбе Дадье, — проговорил Юстин на родном языке. — Он понимает, что потерпит поражение. — Странно… Как вы собираетесь одержать победу в честном и непредвзятом международном суде, если ваши суды до сих пор остаются без изменений? — Советник Латаль, за время вашего отсутствия произошли существенные изменения. Судебные заседания, если они не касаются государственных измен, проводятся в открытом режиме, и малоимущим слоям населения теперь предоставляется государственный защитник. — Государственный защитник получает в семь раз меньше прокурора и в десять раз меньше судьи. — Мы не можем уравнивать оклады тех, кто стоит на защите преступников, и тех, кто стоит на защите закона.