Вечером ей позвонила Одиль. – Как у тебя дела? – спросила она. – Более или менее. Мне нужно уехать из города. – Все настолько плохо? – Я не могу объяснить. Все будет в порядке. – Давай встретимся. И ты лично все мне расскажешь. – Мне нужно собраться. Встретимся, когда я вернусь. Это ненадолго. – Обещаешь? – Да, – подтвердила Таня, стараясь убедить в первую очередь себя. – Что с тобой сделали? – К счастью, я уже достаточно взрослая, и мамаша больше не может держать меня дома взаперти, – сказала Одиль. Таня рассмеялась впервые за последние несколько дней. – Но, полагаю, она наняла частного сыщика, – продолжала Одиль. – Что? – Что слышала. Одну очень странную женщину, которая постоянно попадается мне на глаза. – У тебя просто мания преследования. – Лишняя предосторожность никогда не помешает. Только не здесь. Хотя я порой и бываю чересчур самоуверенной. – Справедливо, – согласилась Таня. – Если сможешь, пришли картинку. Я тебе еще позвоню. Позднее, собираясь в дорогу, Таня размышляла о снимках Сига, которые видела в его личном деле. Гадая, где ему довелось побывать. Если чутье ее не подводит, Сиг должен вернуться в Миннеаполис. Если он по-прежнему может исчезать в городе, словно лишенный шерсти енот, как он это делал в детстве. Перебирая вещи, Таня гадала, что ей понадобится, чтобы затеряться в толпе диссидентов. Ей будто предстояло вырядиться для альтернативного ответвления своей собственной жизни. Достаточно было лишь вспомнить отцовских подружек или собственные наряды, которые она носила в колледже до тех пор, пока не уяснила свой путь. Задача заключалась в том, чтобы найти из оставшегося в гардеробе что-нибудь подходящее. У Тани по-прежнему сохранилась поношенная черная водолазка, которую она в холодные зимние дни надевала под пиджак, и потрепанные черные джинсы, которые она носила в свой редкий выходной день. Надев водолазку и не заморачиваясь с косметикой, Таня посмотрела на себя в зеркало. По-прежнему чего-то недоставало. И тут ей пришла в голову мысль распустить волосы. Когда Таня вышла из душа и вытерла голову, позволяя волосам беспрепятственно струиться как им вздумается, из зеркала на нее взглянула совершенно незнакомая женщина. Удивительно, но ей понравилось то, что она увидела. Возможно, компьютер определяет черты характера человека гораздо лучше, чем она полагала. Таня бросила взгляд на фотографию мамы на туалетном столике. Она не сомневалась в том, что найдет Сига. Гораздо сложнее было определиться с тем, что делать дальше. Часть третья Пожар в прериях 24 Они ехали на юг, ночью, по проселочным дорогам, которые и дорогами-то нельзя было назвать. Единственными знаками были названия крохотных населенных пунктов, о которых Сиг никогда не слышал; одни были названы в честь тех, кто жил здесь раньше, другие – в честь тех, кто эти места у них отобрал. Когда небо на востоке начинало светлеть, становилось видно, какая же это пустынная местность. Плоская, словно поверхность озера, как будто ее выскоблила рука бога. Затем Сиг увидел огромную машину, которая когда-то обрабатывала эти поля, застывшую вдалеке в снегу, настолько большую, что управлять ею, наверное, мог только Поль Баньян[6]. Тот самый Поль Баньян, срубивший все деревья, которые росли на этих полях прежде. – Здоровенный робот, правда? – восхищенно сказал Моко. Моко был тем парнем, которого прислали, чтобы переправить Сига туда, где он сможет безопасно скрыться, после чего ему дадут важное задание. Моко был чуть постарше Сига, тощий коротышка из Гондураса, покрытый татуировками. Он появился, одетый в ветровку, хотя погода настаивала на пуховике. Сигу сказали, что Моко знает что к чему, но Сиг забеспокоился, увидев машину Моко, видавший виды старенький «Фудзи», который, судя по внешнему виду, не смог бы доехать до окраины города. Сиг посмотрел в окно машины на робота, любуясь тем, как от металлических поверхностей отражается розовый рассвет. – Сейчас здесь больше не могут выращивать обыкновенную кукурузу, – продолжал Моко. – Здесь вырастает такая, какую не едят даже свиньи, из семян, произведенных в лаборатории, и из нее делают топливо для машин. А еще дальше к югу есть большие участки земли, где вообще ничего не растет, что бы с чем ни скрещивали. Вот почему приходится искать новые земли в других странах. – Нужно просто оставить все в покое, – сказал Сиг. – Это ты им скажи, – рассмеялся Моко. Они проехали мимо старой заброшенной фермы, в которой уже давно никто не жил. Крыша сарая провалилась и поросла травой. В дороге Сиг по большей части спал. Женщина-врач дала ему таблетки от боли, но Сигу не понравилось то, как у него от них кружилась голова, поэтому он ограничивался одним аспирином. Ему стало значительно лучше, но он все равно время от времени непроизвольно запускал руку под рубашку, убеждаясь в том, что шов не разошелся. Пока Сиг спал, Моко слушал кассету, на которой о чем-то возбужденно говорила какая-то женщина. Кассету эту он вставлял в какой-то обшарпанный ящик, подключенный к радио. Но теперь Моко слушал наполненный треском сигнал, поступающий из эфира. Сначала Сигу показалось, что это прогноз погоды, но где-то через минуту он догадался, что диктор предупреждала, куда нельзя ехать. – Что это такое? – спросил Сиг. – Амплитудная модуляция[7], парень. Древняя технология, на заброшенной частоте, сообщает нам последние известия. – Кто это говорит? – Не знаю, но мне всегда нравился ее голос. – Моко улыбнулся, но было видно, что мысли его заняты другим. – Эхо Дельта один шесть пять, – произнес голос по радио. Звучал он так, словно доносился из противоположного конца земного шара, хотя почему-то чувствовалось, что источник совсем близко. – Уолтер магия Уолтер. Схватив лежащую на приборной панели сложенную карту, Моко положил ее на рулевое колесо, чтобы смотреть на нее, управляя машиной. Это была старая бумажная карта дорог, подклеенная на сгибах скотчем, с дополнительными пометками карандашом и ручкой. – Держи, – сказал Моко, протягивая карту Сигу. – Сейчас я развернусь и поеду другой дорогой. Усевшись прямо, Сиг оглянулся по сторонам. Задрав голову, он посмотрел на серое небо, но не увидел ничего, кроме ворон. – Все будет в порядке, – заверил его Моко. – Ополченцы не такие уж и страшные. Точнее сказать, их там мало. Их пришлось удалить, чтобы освободить место для роботов. Когда Моко выехал на обочину, чтобы развернуться, Сиг увидел вдалеке черный пикап, направляющийся к ним. – И, к счастью, – добавил Моко, улыбаясь, но в то же время начиная заметно нервничать, – моя колымага гораздо шустрее, чем кажется. 25 – Жаль, что мне не позволили допросить своих родителей, – пошутил охранник, проводивший Таню в комнату. Таня ничего не ответила. Мельком взглянув на его лицо, нездорово-бледное от длительного пребывания при искусственном освещении, она попыталась представить, какие родители могли произвести на свет этого констебля. Федеральное строение МСП-4, оно же «Ящик», представляло собой практически квадратное в плане пятиэтажное здание неподалеку от аэропорта, бывший административный комплекс, впоследствии разделенный на маленькие каморки, где можно было содержать людей. От расположенного поблизости делового центра «Ящик» отделяла ограда из бетонных блоков. Сойдя с самолета, Таня направилась прямиком сюда. На этот раз она была в списке. Массивные двери лифта открылись, и Таня увидела перед собой коридор из пуленепробиваемого стекла, заканчивающийся стальными воротами до потолка. Слышались не такие уж отдаленные голоса заключенных, бильярдными шарами отражающиеся от стен и пола, крики и приглушенная речь, смешанные с негромким механическим шумом самого здания. У главных ворот, ведущих в тюремный комплекс, дежурили два охранника. Один кивнул провожатому Тани и нажал на кнопку. Раздался гудок такой громкий, что Таня вздрогнула от неожиданности, хотя и старалась изо всех сил сохранять самообладание. Ее отвели в комнату за толстой металлической дверью, на которой имелась нанесенная по шаблону надпись: «СБ-2.223». – Вам точно никто не нужен в помощь? – спросил охранник. – Ни в коем случае, – ответила Таня. – И я также хочу, чтобы отключили прослушивание. Как мы с вами договаривались. – Устраивайтесь как вам удобнее, – сказал охранник. Он набрал код на цифровом замке, и дверь открылась также с гудком. – Двадцать минут – это максимум, что я могу вам дать. Таня прошла в камеру. Там сидела мама, закованная в цепи. Таня вскрикнула, затем проглотила крик и, бросившись к матери, крепко ее обняла. Мама не могла ответить ей тем же из-за оков. По крайней мере, так объяснила себе это Таня. – Тебя били? – спросила она, совладав с собой и усаживаясь за металлический стол, напротив мамы.