Я сразу вспомнила вечер, когда Тан забрал Риту – тогда сестра тоже вышла сама. Но тогда он влиял на нее через кровь. Неужели Оля... Догадка пришла в ту же секунду и казалась логичной. Оля – та самая. Его девушка. Возлюбленная Тана. Почему я ждала, что это будет кто-нибудь сильнее. Рита, например, или Лара. Ведь Оля, по сути, не имеет никакого влияния на Влада. Да что там, он легко пожертвует целительницей – это как пить дать. Что даст Тану эта связь? Любовь? Бред! Я не верила, что такие, как Тан, умеют любить. Во всяком случае, так, как я себе представляла любовь. Влад вернулся поздно, что было на него не похоже – после воскрешения атли он примчался из Лондона так быстро, что я и испугаться не успела. А сегодня задержался. Странно. А я все ждала, что появится Тан с Олей под ручку и объявят о помолвке. Или – еще чего хуже – о венчании. Интересно, если Оля пойдет с ним под венец, Влад обязан будет принять Тана в племя? Нет, обычно женщина идет за мужчиной. Будь у Тана племя, Оля стала бы его частью, а так... Она сделала свой выбор. Прозвучало ужасно и как-то обреченно, когда я сказала это вслух. Мне стало жаль ее. Мы никогда особо близко не общались, и я некоторое время даже обижалась на нее. За совет. А потом перестала. У каждого из нас своя голова на плечах, и Оля не обязана была голосовать за Филиппа. Впрочем, я даже не представляю, что было бы, если бы атли правил Макаров-старший. Нет, пусть лучше так. Особенно если учитывать Мишеля и Тана. – Она прикольная, – сказал кто-то рядом, и я вздрогнула. Повернула голову. Мальчик стоял в нескольких шагах от меня и смотрел прямо в глаза. А взгляд... У меня захватило дух, как похож! – Извини, что? – Кира. Ее ведь Кирой зовут? – А, ну да... – я посмотрела на дочь, складывающую башню из кубиков на полу у камина. – Она совсем на тебя не похожа. И ты выглядишь очень молодо. Ты точно ее родила? Я опешила от таких прямых вопросов, несколько раз вздохнула, а потом вспомнила, что я взрослая, и строго спросила: – А тебе не рано еще говорить о таких вещах? Мальчик пожал плечами и невозмутимо ответил: – Я – наследник атли. Отец от меня не кроется. Дима присел рядом с Кирой, скрестил ноги и начал помогать в строительстве. А у меня перехватило дух. И от невероятного, мистического сходства – во взгляде, в жестах, мимике. И от детской непосредственности. И от странной, непонятно откуда взявшейся нежности вперемешку с сожалением. – Он... отец говорил тебе о Кире? – спросила я сиплым, огрубевшим от волнения голосом. – Конечно, – мальчик кивнул, не оборачиваясь. – И о тебе говорил много. Сердце стукнуло глухо и остановилось. На секунду. А затем понеслось галопом. И почему я так реагирую на этого мальчика и на его слова? В памяти всплыл теплый сентябрьский вечер пятилетней давности. Я сама, по сути, была ребенком. Наивным, доверчивым. Почти еще школьница. Сидела в кресле и читала Ремарка. Иногда из-под полуопущенных ресниц смотрела, как Влад сосредоточенно вчитывается в какие-то деловые бумаги. И мысль – яркая, как вспышка. Я хочу от него детей. Мальчика – чтобы у него были такие же пронзительные, необыкновенные глаза... И вот он сидит передо мной – этот мальчик. Только родила его не я. – Вот как? И что же он говорил? – вырвалось у меня против воли. Боже, что я делаю? Пытаю ребенка, которому девочек в школе за косички дергать рано. Но любопытство оказалось сильнее меня. Дима поднял голову и посмотрел очень серьезно, немного изучающе. – Ты пророчица. А еще ты убила древнего. Это очень круто! – Он нахмурился. – Я бы хотел хоть раз убить древнего. Я невольно покачала головой. Маленький мальчик, что с него взять? Войнушки – это круто, энергии масса, страхов никаких. Но вслух сказала только: – Лучше бы тебе никогда не встречать древнего вживую... Дима пропустил мои слова мимо ушей или просто не услышал, заигравшись с Кирой. Напряжение нарастало с каждой минутой. Больная фантазия рисовала ужасные сцены будущего, и я боялась отвести от Киры взгляд, словно она могла в момент исчезнуть из поля зрения. Видение к вечеру вновь стало устрашающим и неизбежным. Уложив дочь, я еще долго стояла у окна и вглядывалась в усыпанное звездами небо. Занавески медленно покачивались, впуская в комнату свежий воздух. Спать не хотелось, но усталость осела в мышцах, проникла в кровь, и каждое движение давалось с трудом. Чьи-то руки легли мне на плечи, и я вздрогнула. – Отдохни, – мягко произнес Влад. – Ты ничего не выиграешь, если будешь тут стоять. – Я боюсь, – честно призналась я. – Что если Оля... – Мы найдем ее! – оборвал он и развернул меня к себе. Заглянул в глаза – такой близкий – и мне захотелось поверить всему, что он скажет. – Хорошо. Голос сорвался на хрип, и я вдруг поняла: я не хочу, чтобы он отпускал меня. Чертово проклятие или нет – плевать! Я устала бороться с собой, быть сильной. Устала от недопониманий и боли. Признать, что я все еще хочу его – так сложно. Но неизбежно. Возможно, я просто неправильная или с отклонениями. Любить его нельзя, но я люблю. Влад тоже смотрел на меня. Провел рукой по щеке. Черт, как же приятно! Забыть все: его предательства, ложь, многочисленных женщин. На миг погрузиться в его ваниль, ощутить принадлежность... А потом он разорвал нить. Отвел взгляд, взглянул на кроватку Киры и отступил на шаг. Я с шумом выдохнула, избавляясь от наваждения. – Поспи, я сегодня не буду ложиться, – произнес Влад глухо. На меня не смотрел. Я кивнула и, как была, в одежде, улеглась и поджала под себя ноги. Сон не шел долго, и я из-под полуопущенных век наблюдала за Владом. Он был подавлен, и от этого в груди невыносимо щемило. Хотелось, чтобы он улыбнулся и сказал с уверенностью, что мы справимся. Но он пристально смотрел на спящую Киру и молчал. Не знаю, когда я провалилась в пустоту. Снов не было, я словно зависла в вакууме, не в состоянии вырваться, очнуться. И в этом вакууме мне было беспокойно, тревожно, словно я что-то теряю и не могу понять, что. Проснулась я от резкого звука. Распахнула глаза и резко подскочила. Разбитая настольная лампа лежала на ковре, абажур откатился в угол. Влад замер у комода. Лицо его было, как всегда, непроницаемым, но я уловила отголоски ярости и бессилия. А напротив, у распахнутой настежь балконной двери стоял охотник и держал на руках мою дочь. – Больно? – тихо спросил он, не сводя взгляда с вождя атли. Влад не ответил – продолжал буравить его взглядом и словно готовился к нападению. Волосы древнего отливали серебром в приглушенном свете бра, взгляд был резким и почти безумным. На вид охотнику было лет сорок, не больше. Но я-то знала, что на самом деле он очень стар. – Мишель... – вырвалось у меня, и я притихла, так как охотник повернулся ко мне. Дыхание застряло в горле, когда по жиле прошлись его смертоносные щупальца. – Прошу, не трогай ребенка... – Ты не понимаешь, о чем говоришь, – произнес он шелестящим голосом и покачал головой. – Совсем не изменилась. Все такая же... светлая... – Отпусти ребенка и девушку, – глухо сказал Влад. – И решим все по-мужски. Здесь и сейчас. Мишель рассмеялся. Беззлобно, но все равно пугающе. – Мы решим все обязательно, и ты ответишь, атли. Но не сегодня. Посмотрел на меня снова, и улыбка сползла с его лица. – Мне жаль, что все так вышло, Кастелла. Развернулся, вышел на балкон, ловко перемахнул через перила и спрыгнул вниз. Еще несколько секунд я стояла молча. Словно ждала, что сейчас проснусь или закончится очередное видение. Мир замер со мной, только ветер из окна все еще шевелил занавески... Видение не кончалось. Часы размеренно тикали на комоде, разбросанные по полу совята таращились в потолок. Тогда я осторожно сделала шаг, еще один... Подошла к кроватке, расправила одеяльце, словно под ним все еще мирно спала Кира. Словно могла замерзнуть. – Что делать? – спросила, обращаясь непонятно к кому. Впервые в жизни, у меня не было вовсе никаких идей. Ни одной гребаной зацепки! Со свистом выдохнула воздух и всхлипнула. Грудь налилась тяжелой, горячей лавой, она сдавила внутренности, и я впервые поняла, что значит отчаяние. Настоящее. Безграничное. Влад молчал и смотрел в пол. Несгибаемый, упрямый, но абсолютно бессильный перед древним. – Ты сказал, что этого не произойдет, – прошептала я, стараясь разозлиться. Гнев – это хорошо. Гнев не даст сойти с ума. Кому я вру? Ничего хорошего уже не будет... Ничего... уже... Но остановиться так и не смогла.