– Да, поехали. Он еще раз посмотрел на меня – странно и, показалось, вопросительно. А потом отвернулся, и у меня кольнуло в груди. Последний раз, сказала я себе. Последний раз мне больно из-за него. Нужно попрощаться с ним – здесь и сейчас. И жить дальше. Так бывает. Не все наши чувства находят нужный отклик. Так бывает... И почему так мало вмещается в этот бокал?! Они уехали. Влад, Ирина и Филипп. Просто вышли за дверь, и гостиную наполнил праздничный гомон. А до этого она появилась. Как королева, спустилась с вершины лестницы, в обтягивающем золотом платье в пол, сияющая, красивая. Бог мой, как она была красива! Я сама залюбовалась, забывая дышать, сжимая стекло с такой силой, что удивляюсь, как оно не треснуло. Ира улыбалась всем на своем пути. Она ехала к очагу – туда, где несколько лет назад стояла я, боясь поверить в то, что он говорил, что предлагал мне... А теперь она – такая красивая – будет там держать его за руки, отдавать часть себя, поглощать ванильный кен и вот так же улыбаться. Только ему одному. А он будет улыбаться ей... А я буду здесь – просто гостем на их свадьбе. В платье мышиного цвета. – Не стоит столько пить, – тихо сказал Глеб и отобрал у меня бокал. Какой наглый! Разве я ему запрещала когда-нибудь? Я сердито надулась. – Ни к чему хорошему это не приведет. – Хорошего сегодня мало. – Поля... – Я в порядке! – резко сказала я и забрала бокал обратно. Хороший напиток – притупляет чувства. Не позволю себя лишить обезболивающего для души. – Оно и видно. – Филипп сказал, будет торт. Торт я люблю, свадьбы не очень. Придется идти на компромисс, – деловито произнесла я и отпила довольно большой глоток. – Ради торта. – Ты пьяна. – Зато веселая, – раздался сбоку вкрадчивый бархатный голос. – Рад видеть тебя, пророчица. – А я тебя – не очень, – честно призналась я. В конце концов, я вовсе не обязана любить Тана. Особенно сегодня. – Жаль, что ты расстроена. Но так правда будет лучше. В первую очередь, для тебя. – Колдун улыбнулся и склонил голову набок. Скоро я возненавижу этот жест всезнайки. – Попытки соединиться с митаки, женитьба... Агония перед смертью, Полина. – Уйди, а, – нахмурился Глеб. – Без тебя тошно. – В тебе столько яда, Тан. Смотри не захлебнись, – прошипела я и потянула Глеба подальше – в коридор, ведущий на кухню. Хотелось просто уйти из заполненного весельем зала. Отрешиться. И выпить. По дороге я прихватила еще один бокал – чтобы не возвращаться. Хотя на кухне, наверное, есть парочка бутылок. Лара сидела за столом-стойкой и смотрела перед собой. В одну точку. Не шевелясь. Когда мы с Глебом вошли, смерила нас безразличным взглядом и снова уставилась на темные римские шторы. Я ее прекрасно понимала сегодня. – Чего здесь сидишь? – осторожно спросил Глеб, опускаясь на соседний стул. – Предлагаешь мне любезничать в гостиной? С Чернокнижником? – Лара повернулась ко мне и безэмоционально добавила: – Твоя дочь такая же чокнутая, как и ты. – Возможно. – Я присела рядом и уронила голову на руки. – Как долго нам нужно здесь находиться? – Пока не приедут венчанные. Поздравим и можем покинуть свадьбу. – Скорей бы... Время тянулось резиной. Шампанское у меня быстро закончилось, а возвращаться в гостиную за добавкой не хотелось. Не хотелось праздника. Хотелось напиться и уснуть без сновидений. У себя в квартире, подальше от атли. Даже торт ради этого проигнорировала бы. Думай о колдуне. Страшном, злом, ненавистном колдуне. Так я говорила себе целый вечер. И злилась. Не знаю, на кого больше: на Влада – за то, что невольно позволил мне надеяться, или на Тана – за то, что он вообще здесь. Представляю, как мы втроем смотрелись – я, Глеб и Лара. Три страдальца на кухне. Ну уж нет, я не доставлю Владу такого удовольствия. Не буду лить слезы, думать о нем, сожалеть. Жизнь продолжается. И свет клином на нем не сошелся. – Ты куда? – поднял голову Глеб, когда я встала. – Как куда? Развлекаться. Есть хочу, вот. – Оставь ее, – безразлично бросила Лара. – Пусть идет. Набьет себе шишек, опозорится – ее проблемы. – Да уж лучше опозориться, чем прятаться на кухне, как некоторые. Ты – атли. Сильная защитница. Тут тебя любят и уважают. А она новенькая. Ну и что, что его жена? Ты же хищная, понимаешь, что у тебя тоже есть шанс. – Как и у тебя. Я поморщилась. – Нет уж. У меня своя жизнь. И я никогда... – Самое лживое слово, пророчица, – перебила Лара и поднялась. – Никогда – всегда лжет. Не гневи богов, не говори его. На кухню вбежала запыхавшаяся Рита и нервно улыбнулась. – Они приехали! Нашла чему радоваться. Вот если бы Филипп женился, посмотрела бы я на нее. Я ничего не ответила Ларе. Протиснулась мимо сестры в дверной проем и направилась в гостиную. Гам стоял неимоверный. Как и толкучка. Все поздравляли молодых, желали счастья, обнимали, дарили подарки. Я только и могла видеть из дальнего угла, как в куче ног и рук мелькает отливающее золотом платье невесты и ее ослепительная улыбка. Я отвела взгляд от праздничной кутерьмы – просто не могла на это смотреть, и нахмурилась. Кира, прищурившись, что-то резко сказала Тану, вырвала руку из его ладони и вышла за дверь. – На вот, держи, – отвлек меня Глеб, протягивая мне еще один бокал. – Наверное, я погорячился, когда сказал, что тебе хватит. У тебя такое лицо... – Кира поссорилась с Таном. – Да ну нафиг! Когда? – Только что. Я видела. Хочу поговорить с ней – она на улице. – Уверена, что сейчас подходящее время? Я пожала плечами. – Я здесь не так часто бываю. Не хочу потом приезжать специально... Я хотела проскочить незаметно. Честно хотела. Двигалась по возможности быстро и бесшумно. Пока не снесла по дороге торшер, и он с диким грохотом не свалился на пол. Я и не думала, что торшеры так умеют. Словно шкаф упал, а не какая-то несчастная лампа. Медленно, чувствуя на себе десятки прожигающих взглядов, я обернулась. Конечно, они все смотрели на меня. Атли – ладно, привыкли. Лара посмеивалась на диване, и мне даже не было обидно. Но митаки... Позорище! Я подняла вверх бокал с шампанским – как оно только не пролилось, проклятое – и смущенно улыбнулась. – Совет да любовь. – Феерично! – заключила Лара, и я почувствовала себя окончательно сконфуженной. А, к черту! Пять минут позора – завтра новый день. Переживу. – Спасибо, Полина. – Бывшая наследница митаки выступила вперед, подошла ко мне и широко улыбнулась. Прям как чеширский кот – всеми зубами сразу. – Не ушиблась? – Голова на месте, значит, не все потеряно, – пошутила я. Рядом кто-то поднял рухнувший торшер, сбоку послышались шепотки и гомон, но Ирина резко повернула голову, и все стихло. – Может, присядешь? – спросила она. Я помотала головой. Веселиться резко расхотелось, смотреть на нее тоже. Но меньше всего я желала находиться сейчас в центре внимания. Ощущать на себе эти взгляды, которые, казалось, въедаются под кожу. Понимать, что многие в этом зале жалеют меня. А почему? Потому, что я сама дала им повод. К черту проклятие! Я – сольвейг, и я сильнее. И эта жалость – только моя вина. Я вздернула подбородок и взглянула прямо на Ирину. – Не могу – дела. Я искренне поздравляю тебя. Вас. Пусть боги будут благосклонны и подарят вам детишек.