Я набрала воздуха в легкие, обернулась и посмотрела на Влада. И показалось, его как всегда непроницаемое лицо, окрасилось оттенком грусти. Все это проклятие. Оно мучает не только меня – его тоже. Это неправильно, несправедливо. Особенно теперь, когда он навеки привязан к другой. Никто из присутствующих здесь не поймет нас. Я улыбнулась ему – тепло, по-доброму. И впервые поняла, что отпустила прошлое. Как вскоре отпущу и все остальное. Подняла вверх бокал, а потом одним глотком опустошила его. На счастье. Так будет правильно. Серые мышки не становятся звездами. Они живут в своих норках и заботятся о мышатах. Возможно, когда-нибудь у меня тоже будет семья. Когда я перестану бояться, когда все беды закончатся... За дверью было промозгло. Холодный ветер тут же забрался под юбку, и ноги покрылись крупными мурашками. Зато в голове прояснилось, и вещи перед глазами перестали расплываться и танцевать. Кира стояла, облокотившись о перила, и смотрела вдаль. Я подошла и встала рядом. Хотелось быть ближе в ней, но лезть боялась. Совершенно не представляла, как говорить с подростками о чувствах. Слова не спешили приходить в голову – там шумело от выпитого шампанского, невыплеснутой горечи и похороненных надежд. – Он сделает это, – мрачно произнесла Кира, даже не взглянув на меня. – Тан. Он вызовет Влада. Я с шумом втянула носом воздух и повернулась к дочери. Кира невозмутимо смотрела вдаль, словно не она только что сказала эту страшную фразу. Я знала это, но услышать из ее уст было невыносимо. Нужно взять себя в руки. У всех нас свой путь, и Влад с Таном долго к этому шли. Это апогей их противостояния, а ты должна думать о своем. О Кире, потому что ударной волной может задеть и ее. – Вы поэтому поссорились? – осторожно спросила я. – А как я должна реагировать? – воскликнула она, повернувшись, и на красивом лице явно различалась злость. Обида. Разочарование. Правильно, так и должно быть. Моя девочка не могла вырасти другой – бесчувственной и эгоистичной. – Ты была права, – сказала она уже тише и опустила глаза. – Ты говорила мне, а я не слушала... Я глубоко вздохнула. Осторожно, словно боясь потревожить, положила руку ей на плечо. – Он вырастил тебя. Воспитал. Это нормально, что ты веришь ему. Но у Тана давно эта навязчивая идея. Тебе не приходило в голову, что именно для этого он... – Похитил меня? – закончила Кира. Саркастично улыбнулась. – Я ведь реально думала, мы связаны. Принадлежим друг другу. Он говорил, боги соединили нас. – Милая, мне жаль... – Он сильный. Сильнее Влада. Исход поединка нетрудно просчитать. – У Влада есть поддержка атли. А теперь и митаки. – У Влада есть ты. Но ты слаба. – Она посмотрела на меня как-то жалостливо, и я вновь ощутила себя ущербной. Да что ж такое! Не свадьба, а цирк какой-то. И я в роли клоуна. Надоело! Все меня жалеют, сочувствуют, и никто из них даже мысли не допускает, что я могу на что-то повлиять. А ведь я могу. Могу, черт побери! – Я сильнее, чем кажется, – ответила я и убрала руку. Торта мы так и не дождались. Глеб увез меня раньше, но это я помнила с трудом – слишком много шампанского вредит нормальному мышлению. Зато дома я встала под прохладный душ и долго приходила в себя. Помогло. Замерзла, правда, зато немного протрезвела. И зачем только пила? Завернувшись в махровый халат, присела на кровать и спрятала лицо в ладонях. Все кончено. И бал, и свечи. Туфельку я не теряла, даже золушкой не была. – Ревешь? – Глеб опустился рядом и вздохнул. Я помотала головой и убрала руки от лица. Плакать не хотелось. Болела голова и тянуло в сон. – Митаки жуткие, – продолжил он, как ни в чем не бывало. Я пожала плечами. – Они в гостях. Наверняка им интересно, чем мы живем. Ира вроде нормальная, улыбается много. – Ну да, тебе от этого, конечно же, легче, – фыркнул он. – Она его жена, – сказала я. И повторила для пущей убедительности: – Жена... – Не мучь себя. Больно смотреть. – Врать себе еще хуже. Сколько лет я врала – и к чему это привело? Нужно переплакать, перестрадать. Я положила голову Глебу на плечо и выдохнула: – Иначе никогда не буду счастлива. Глеб приподнял мой подбородок, заставляя смотреть ему в глаза, и очень серьезно произнес: – Будешь. – Поладил меня по щеке, отчего в груди стало горячо, а в ногах появилось легкое покалывание. И прошептал еле слышно: – Вот увидишь... И как это у людей происходит? Я забыла, наверное, потому что в последние несколько лет со мной редко такое случалось, и то я быстренько все валила на проклятие. Но где-то за миг до того, как Глеб поцеловал меня, я поняла, что он хочет сделать. Поняла и... не остановила его. Было тепло, надежно и приятно. Приятно, что он любит меня, готов ради меня на многое, если не на все. И безумно захотелось снова стать слабой, позволить судьбе все решить за меня и отбросить сомнения. Но я не могла. Не сейчас. Для атли настало время смут, и я не имела права на ошибку. Оступиться – значит, проиграть. Я медленно отстранилась и отвернулась от Глеба. – Извини... – тихо пробормотал он. Сложил руки на коленях и уставился в пол. Ну вот что я за человек? Мужчина в меня влюблен, а я его же выставляю виноватым. – Не нужно извиняться, – ласково сказала я и взяла его за руку. – Я просто не хочу тебя терять. Глеб резко посмотрел на меня и нахмурился. – С чего ты взяла, что потеряешь меня? – Потому что так всегда бывает, когда заводишь романы с лучшими друзьями. – Какая ты глупая, Полевая, – сказал он и закрыл глаза. – Так делают, чтобы не влюбиться. Не заводят романов. – Вот именно. – А что делать, если я уже влюбился? – Он усмехнулся. – Глупо скрывать это, да и не стоит, думаю. Ты ведь не сможешь быть второй. Знаю, что не сможешь. Так почему бы нам не попробовать? По настоящему, Полина? – Потому, что если мы попробуем, и я обману тебя, Измайлов, я себя сгрызу! – Я поднялась и сделала несколько кругов по комнате, словно движение могло помочь решить проблему. – Я люблю тебя, Глеб. По-настоящему. Сильно. Но я не влюблена в тебя, прости. – Знаю. – Тебе все равно? – Я готов попробовать. Я вздохнула. Когда Глеб что-то решил, сложно его переубедить, но то, что он предлагал, казалось мне форменным безумием. Но это ведь я спец по безумиям. И именно я обычно предлагаю такие вещи. – Вспомни Юлиану, Глеб. Неужели ты готов рискнуть пережить это еще раз? Потому что я не могу гарантировать... – Готов, – перебил он упрямо. – И хочу попробовать. – Влад не даст нам жизни, – уныло сказала я и легла на кровать. Уставилась в потолок, девственно белый, без единого пятнышка. – Ты не его женщина, у него на тебя нет прав. К тому же у меня есть козырь – Вермунд не поступит так дважды. Не посмеет. – Ты очень плохо знаешь Влада, – усмехнулась я. – Но зато знаю тебя. – Глеб лег рядом, развернул меня к себе и настойчиво вгляделся в глаза. – Ты достойна большего, чем быть второй женой. Ты достойна того, чтобы тебя уважали, любили. Ты достойна быть единственной. Синие глаза смотрели вопросительно. Теплая рука сжимала мою ладонь. На комоде тикали часы: тик-так, тик-так... А мне было безумно обидно, что я не могу влюбиться в него – такого пылкого, преданного, сильного. Хотелось взять ту самую сковородку и отдубасить уже себя. Что тебе еще нужно, Полина? Скажи «да», и жизнь изменится. Будет тебе и размеренный быт, и тихое счастье, и, быть может, дети... Те, которых ты сможешь растить и радоваться каждому изменению. Которых вы будете любить так сильно, как никто никогда не любил. В конце концов, тяга, страсть – это еще не все. Доверие – вот самое важное. С Глебом у тебя это есть. Так что же ты сомневаешься? Глеб погладил меня по щеке и сказал: – Решай свои проблемы. Я не буду торопить. Просто знай, что я рядом. Всегда. – Спасибо, – сипло прошептала я, крепко прижимаясь к его груди и вдыхая знакомый запах – терпкую смесь бензина, сигарет и туалетной воды.