— После марша нам надо будет собраться вместе, познакомиться получше, — задумчиво сказал пожилой грузный усач с астматичной одышкой, — я так понимаю, ваша… Ирландская Армия не только для ирландцев? — Разумеется нет, — перехватил мяч Фред, — прежде всего, потому как положение у ирландцев больно уж скверное. Но не только, потому что работягам везде несладко и свои права нужно защищать не только по национальному признаку. — Ниггеров тоже? — Возмутился один из мелких вожаков, заранее приготовившись к скандалу. — Больше всего я не люблю расизм и негров, — негромко пробурчал попаданец заезженную в двадцать первом веке плоскую шутку. — Га-га-га! Хохот грянул не только среди лидеров, шутку сочли удачной и передавали по колонне дальше. — А если серьёзно, — снова перехватил инициативу Алекс, — то и ниггеров. Разумеется, если только те ведут себя в рамках и соблюдают наши правила игры. Штрейкбрехеров всяких топить в порту без жалости. Лидеры одобрительно загудели, перемигиваясь — негров работяги не любили по большей части как раз из-за таких вот подлянок. Нельзя сказать, что чернокожие делали это из-за врождённой подлости… скорее из-за растерянности недавних рабов, не умеющих распоряжаться свободой. Но тем не менее. Лидеры профсоюзов, участвующих в марше, вскоре разошлись по своим отрядам, а голова колонны тем временем приближалась к городскому собранию, распугивая прохожих. Лозунги, речёвки… словом — всё по правилам политических активистов будущего. Не то чтобы Алекс хорошо знаком с системой, но как многие студенты, не раз участвовал в митингах. Как правило, просто от безделья и юношеского любопытства, но бывало, что и за деньги, чего уж врать-то! Так что в митингах и маршах протеста бывший студент соображал неплохо. К городскому собранию подошла уже не разрозненная толпа небольших групп, а единый организм, и смотрелось это очень внушительно. — Стойте! — Навстречу колонне выбежал какой-то служитель в ливрее, — я из городского собрания, губернатор Гораций Сеймур речь будет говорить! По знаку капитанов ИРА, перехвативших управление толпой, люди замедлили шаг и вскоре окружили собрание. Служитель сглотнул… люди молчали, и это выглядело страшно. — Я… сейчас…, — зачем-то сказал он. Вскоре на ступени собрания вышел сам губернатор, окружённый депутатами. — Призыв — неконституционен! — С места начал он, — и я выступаю против него! Попаданец присвистнул негромко, Сеймур демонстрировал высочайший класс политика — за несколько секунд замкнул толпу на себе. Сильно… теперь он вроде как вожак возмущённого народа, собирающий политические дивиденды, практически Отец Нации. А в случае весьма вероятных инцидентов ответственность на него не возложишь. — Вот же гнида, — негромко пробурчал Алекс, поясняя капитанам своё виденье ситуации. — И не подкопаешься, — согласился Кейси так же негромко, нехорошо глядя на губернатора — прищурившись, как через прицел. — А если влезть? — На лице Фреда расцвела ехидная злая усмешка, — ну, вылезти сейчас нам из толпы, встать рядом, речь толкнуть… — И самого губернатора с нами потеснее переплести с нами, — подхватил Кейси идею, зло ухмыльнувшись, — ну-ка… Собравшись в кружок, капитаны негромко обсудили идею и через несколько минут в толпе начали скандировать: — Справедливость! Справедливость для всех! Капитанов ИРА подняли на плечи бойцов и доставили к входу к городскому собранию. Вроде как народная воля, ИРА ни при чём… Оказавшись на крыльце, Алекс развел руки будто для объятий — старый трюк политиков и аферистов. Остальные капитаны жестикулировали по своему разумению. — Мы приветствуем свободных людей на Земле Свободы, — начал попаданец, которому очень шла пропитанная кровью белая повязка на голове, — только свободные люди готовы отстаивать свои права перед властями! — Да! Справедливость! Справедливость для всех! — Скажу без обиняков — ситуация с призывом дурно пахнет, и мы были настроены решительно. Кейси… Патрик… Аластор… Фред… все мы были готовы выйти против несправедливого закона, как и все вы. И если понадобится, то и с оружием в руках! — Мы свободные люди! — Подготовленные заранее клакеры скандировали нужные лозунги. — Да! Мы свободные люди! — С энтузиазмом поддержал Алекс выкрики, — и мы рады, что демократия и справедливость ещё не умерли в этой великой стране! Пока с нами такие люди, как Гораций Сеймур, губернатор Нью-Йорка — страна жива! Сказав это, попаданец с отрепетированной улыбкой восторженного юнца пошёл к губернатору, протягивая руку для рукопожатия. Улыбка Сеймура выглядела не столь убедительно, но толпе хватило. — Сеймур! Сеймур! ИРА! ИРА! Толпа скандировала, а улыбающийся Алекс, стоящий рядом с губернатором, цинично думал: — Вот теперь Сеймур не соскочит! Глава двадцатая Последователи бородатых пророков коммунизма склонны к борьбе политической, без переходов на личности. Не то чтобы марксисты вовсе уж беззубые и работают только с идеологией, но склонность к политике и демонстративное уклонение от уголовщины у них заметны. Даже когда необходимо проявить силу, марксисты стремятся решать все проблемы переговорами, не ввязываясь в войны с уголовниками. Вот с властью — да… правда, в мелочные склоки они не лезут, предпочитая до последнего решать вопросы переговорами и моральным давлением. Но если не получается решить проблему мирно, то у властей начинаются серьёзные неприятности. Как наиболее организованная политическая сила рабочего класса, марксисты собирают под своё крыло все разновидности социалистов и дают жару. Попаданец считал это вполне разумной стратегией: в конце концов, знание истории подсказывало, что она в общем-то оправдалась. Но увы… ИРА являлась организацией куда более узкой и вдобавок — изначально националистической. Нет у ИРА своих именитых философов, нет времени на раскачку, на длительное врастание в политику и общественное сознание. Всё очень просто: заявят себя как мощная политическая организация, останутся живы. Нет… у ИРА появятся первые мученики, ибо терпеть сомнительную организацию без весомых причин в САСШ не станут. Мало того, что организация за бедняков выступает, так ещё и за ирландских… В англосаксонской стране многие влиятельные люди инстинктивно захотят задавить ИРА на начальной стадии. Поэтому требовался резкий взлёт — такой, чтобы не сумели сбить. Необходимо заинтересовать хотя бы часть политического истеблишмента САСШ. Хотя бы как организованная сила, способная решать неприятности политиков. Или доставлять эти самые неприятности. * * * Переговоры с главами ирландских банд прошли на удивление легко. Несмотря на то, что ИРА росла буквально на глазах, набирая авторитет в рабочих кругах, бандиты не восприняли организацию всерьёз. — Это хорошо, — медленно сказал Патрик, закрыв дверь за бандитами, — не поняли пока, что такое ИРА. — Кое-кто понял, — тяжело выдавил Кейси, — Шут из Мёртвых Кроликов точно. Мы с ним, детьми ещё, в одной банде… так вот. Я вот вылез из этой помойки, а он приспособился, одним из вожаков стал. Ребёнком пока, ничего так… сейчас — гнида. Но умён. — И думаю, не он один понял, — вздохнул Фред пессимистично, — среди этой сволоты дураков мало. Другое дело, что кругозор обычно ограничен, если даже что и подозревают что, то просто знаний не хватит, чтобы понять. А даже если кто и поймёт, то промолчит — с взаимовыручкой у них не очень. — То есть времени у нас мало, — подытожил Алекс нервно, — если что-то решать с бандитами, то прямо сейчас. Итак… предложение по Уродским Цилиндрам они приняли, добивать будем вместе. Да… свет зажгите, темно уже. Один из лейтенантов встал и зажёг газовый рожок. Помещение полуподвала озарилось тусклым светом, стали лучше видны усталые лица офицеров ИРА. — Ты отстраняешься от операции, — сказал Аластор попаданцу, — не вскидывайся! Видок у тебя поганый, тошнит небось? А что ты хотел, пуля по черепу вскользь. Тут бы отлежаться, а ты в колонне, да с речами… Так что отсыпайся, может к утру и отойдёшь малость. А пока ну чисто упырь, рука тянется за святой водой и осиновым колом. Посмеялись немного, распределили роли и разошлись. В зачистке Уродских Цилиндров должны принять участие почти все офицеры ИРА — пусть даже символическое. Требовалось показать окружающим, что крови они не боятся. А насчёт запачкать в крови, как достаточно цинично думал попаданец, предлагая идею, всё оказалось сложнее. Менталитет местных таков, что они не видели ничего страшного в убийстве. Трущобы… тем более, бандитов убивать идут, претензий от властей не будет. Что-что, а законы в этом времени куда как проще. Алексу оставили охрану (не столько ему лично, сколько штабу) из десятка бойцов — из тех, кто умеет стрелять, но в рейд по зачистке не годится по разным причинам. Кто хромает на обе ноги, у кого возраст… Удивительно, но как только ирландцы поняли, что ИРА — это всерьёз и надолго, сколько пришло добровольцев! Причём что интересно, далеко не все вступали в ИРА из-за политики или чувства уязвлённого национального самосознания. Как бы не основная причина — желание принадлежать к сильной стае… ещё желание войти в историю. Пусть как мученик, если дела пойдут вовсе уж скверно, но стать одни из тех, о ком будут рассказывать байки и петь песни. Немного странно… но по большей части только это и держало ирландцев как нацию. Когда язык официально запрещён, когда преследуют за веру, за национальные обычаи, за… едва ли не всё… Только передаваемые шёпотом рассказы об отцах и дедах, участвовавших в восстаниях против англичан, давали моральные силы для выживания. Охрана дремлет вполглаза, переговариваясь негромко и дымя самокрутками. Вытяжка в подвале не слишком хороша, так что едкий дым расползается по помещению, добавляя в коллекцию ароматов свою нотку. Запах сырости, плесени, скверного табака и немытых тел. Запах бедности. Из-за тяжёлых запахов, головной боли и нервного перенапряжения, заснуть толком не удавалось. Алекс то проваливался в тяжёлый горячечный сон, то снова просыпался. Встав, он отпил из бутылки тёплой воды, привычно стряхнув с неё таракана. — Не спится? — Негромко осведомился пожилой работяга, имени которого Алекс так и не запомнил. — Башка раскалывается. — А… бывает. Пулей-то, чего уж там… На этом разговор замолк, развалившийся на старом облезлом на стуле работяга, крепко пахнущий застарелым потом, благодушно затянулся и выпустил клубы вонючего дыма. Вот же… сколько Алекс не пытался говорить об этом, даже понимать не хотят. Если в помещении женщины и маленькие дети, то ещё могут сдержаться, что считается едва ли не светским жестом. А что кто-то из мужчин не курит и не желает нюхать… не понимают. Мысли в голове попаданца вертелись достаточно депрессивные. Страшно… чего уж врать-то себе. Меньше года назад — обычный студент без особых талантов и амбиций, разве что язык хорошо подвешен, да с людьми неплохо сходится. А ныне — один из отцов-основателей ИРА, начинающий политик. И даже Фреду не расскажешь, что всё это по большей части случайно — оговорки, желание произвести впечатление на любимую девушку… В итоге приходится бежать впереди паровоза, и не свернуть, ибо тоннель… Кто бы сейчас предложил солидную сумму отступных — взял бы. Хотя… нет, Лира бы не поняла, а без неё даже миллион не хочется. Сказали бы раньше, что из-за девушки он будет способен на такое, посмеялся бы. А сейчас… да пожалуй, что и не только из-за девушки. Помыкался по трущобам, почувствовал на своей шкуре социальную несправедливость, особенно болезненную для выходца из двадцать первого века, привыкшего к совсем иным отношениям. Друзья… нет, уже не смог бы отойти в сторону. Точнее — смог бы, но вот потом… спился бы к чертям, чувствуя себя последней мразью.