А вот со стратегией и тактикой никак не вырисовывалось… Да и откуда им взяться, если соседи поделились картами, точность которых внушала серьёзные сомненья. Времени же на проверку просто не оставили. По спущенному Макклелланом плану всё понятно, но вот детали… О них и начали спорить до хрипоты, поглядывая на часы. — Волнами, — предложил попаданец, вспомнивший фильмы о Великой Отечественной, — редкая цепь из солдат, стоящих не ближе пяти ярдов. Пробегает ярдов тридцать и залегает. Потом следующая… смысл в том, что в такие цепи попасть сложнее, тут целиться надо, а не просто залпами стрелять. Пушкам вражеским тоже сложней. Загомонили, обсуждая невиданное, и быть бы предложению отвергнутому, но… другой альтернативы не как-то не наблюдалось. — Ещё можно лучшим стрелкам вперёд выдвинуться, — вклинился Фокадан, дождавшись затишья, — а потом, когда рассветёт, они начнут выцеливать стрелков в форту, прикрывая движенье цепей. До утра мало кто сомкнул глаза, нервы… Правда, к чести ирландцев, кокаином в качестве успокоительного мало кто воспользовался, да и на алкоголь не налегали. Фокадан показал в своё время известный тест, с группой выпивших всего-то сто грамм крепкого спиртного, и с группой, где никто не пил больше суток. Бег, стрельба, бокс, фехтованье… разница в результатах впечатлила, так что пили теперь кельты не до боя, а после. Из дивизии к стенам форта ещё ночью выдвинулось порядка двухсот стрелков, считающих себя достаточно меткими и хладнокровными. Только добровольцы. Никаких криков вперёд: солнце ещё не начало подниматься над горизонтом, когда первая редкая цепь выскочила из траншей и пробежала вперёд без всяких криков. Потом следующая, следующая… Опомнились южане тогда, когда в траншеях уже скопились соседи, а кельты и прочие не англосаксы лежали в поле. Неправильно, некрасиво, неблагородно, так не поступают… Так и правда не воевали, честь мундира воспринимали порой буквально, и добровольно лечь в грязь… многие предпочитали умереть. Только вот у иностранных частей после явной подставы отношение к мундиру изменилось, а у англосаксов… Те шли в полный рост, не пригибаясь. Храбрость, гордость, кокаин со спиртом… кто знает. Опомнившиеся конфедераты открыли ураганный огонь по наступающим рядам. Редкая пуля, ядро или снаряд пропадали даром, смерть сегодня пировала… — Ползком! — Орал Фокадан на ближайших солдат, — не вставать! Не отставали от него и остальные командиры. Оливковые мундиры Кельтики, да ещё и вымазанные в холодной октябрьской грязи… Если пули и снаряды попадали в них, то разве что случайно. Кельты походили не на солдат, а на передвигающиеся комки грязи. Правда, из-за отсутствия опыта, винтовки у многих забились грязью… но это уже другое дело. Медленно, очень медленно… но иностранцы продвигались вперёд. Англосаксы тем временем откатились назад в траншеи, потеряв едва ли не половину убитых в первой атаке. Не помог даже кокаин и спиртное. Кельты ползли… Снова затрубила атака, и бойцы Макклеллана пошли в полный рост. Артиллерия южан сосредоточила на них огонь, сочтя залёгших в грязи кельтов безопасными. Прозвучал горн Кельтики и по условленному сигналу, бойцы вскочили и бросились вперёд по раскисшей земле. — Эйрин го бра! Грязные, злые, бегущие в штыковую… это было непривычно и дико. Конфедераты дрогнули. Они не отступили, ведь за ними родной город, сердце Конфедерации. Но у кого-то дрогнул палец при выстреле, кто-то замешкался, глядя на дикое зрелище… Кельты успели добежать до земляных укреплений, местами обложенных кирпичом и камнем, когда артиллеристы прямой наводкой выпалили картечью. Мимо Алекса просвистели куски металла, а через секунду он оказался забрызган чужой кровью… и плотью. Но попаданцу не до рефлексий, накатило уже знакомое боевое бешенство, от которого мир окрашивался в розовые цвета, движенья становились лёгкими, а чужие жизни казались чем-то незначительными. С трудом сдерживаясь, чтобы не провалиться ещё глубже, полковник перепрыгнул через пушку, рубанув саблей по голове вражеского артиллериста. Фокадан не первый ворвался на укрепления, жаркие схватки кипели вовсю. Из-за забившей ружья грязи, кельтам приходилось действовать всё больше штыками и прикладами, что в тесноте укреплений оказалось кстати. В одной сабля, в другой револьвер… Выстрел, и ещё один конфедерат падает на землю. Ещё выстрел, ещё… Патроны кончились, враги поблизости тоже. Алекс подрагивающей рукой засунул оружие в кобуру и начал собирать вокруг себя офицеров и солдат. Сигнал горна к наступлению… Дивизия потекла рекой, система фортов перед Атлантой многослойная и нужно прорвать её, пока не подвели подкрепления. Прорвали… вот только солдаты Макклеллана не смогли подойти на помощь. Южане всё-таки успели подвести подкрепления в форты, обойдя наступающих кельтов по флангам. Обошли, и встретили атаку Макклеллана с его идущими в полный рост солдатами как полагается — картечью. Кельтика, пробившая в тыл конфедератам и не получившая поддержки, оказалась в окружении. Сзади — развёрнутые на них пушки. Спереди — подоспевшие полки из Атланты. Патронов нет… а кого есть, затворы забиты грязью. Из рядов конфедератов вышел молодой офицер с белым флагом и пошёл навстречу кельтам. Ему навстречу вышел Ле Труа и Фокадан. — Генерал Борегар предлагает вам сдаться, — с трудом сдерживая эмоции сказал южанин с юным лицом и очень взрослыми глазами, — личное оружие остаётся у офицеров. Обращенье с пленными согласно всем требованиям гуманности. Офицер помолчал, ожидая ответа и добавил уже от себя: — Между нами кровь, но нет вражды. Мы знаем, что Кельтика не участвовала в войне против гражданского населения. Переглянувшись с офицерами, Жермен сжал губы, но кивнул. — Мы сдаёмся. Глава тридцать четвёртая Треть личного состава дивизии погибла или получила тяжёлые ранения при штурме. Погиб Аластор, Патрику ядром оторвало левую руку, и сейчас он метался в горячечном бреду. Фред лежал с переломом бедра, полученным в рукопашной. Врачи с осторожным оптимизмом говорили, что наверное он будет-таки ходить… Ле Труа кривился на один бок — зацепили штыком. Попаданец получил контузию от близкого разрыва ядра и множество мелких ранений от осколков и штыков. Вроде ничего опасного, но во влажном климате раны загноились, поднялась высокая температура. Лежать из-за ранений больно, и он ходил по расположению этаким призраком, мало что соображающий из-за контузии и горячки. После встречи с Борегаром и командованием южан, о которой Алекс из-за болезненного состояния мало что помнил, большую часть Кельтики отправили кружным путём в Чарльстон. В Атланте оставили только раненых из числа тех, кто не смог бы нормально перенести такую поездку. В итоге Кельтика разделилась на две части — Ле Труа с начальником штаба Кейси О,Доннелом и условно боеспособной частью дивизии оказались в Чальстоне, где под стенами не стояли войска Союза, а снабжение получше. Командование над инвалидным войском досталось Фокадану. Впрочем, достаточно формальное, Борегар весьма доброжелательно отнёсся к ирландцам, а по мере выздоровления их и вовсе отправляют в Чарльстон. Так что Алекс своим присутствием скорее демонстрирует флаг, и его это устраивает. Настроение самое депрессивное и сложно сказать, какая из причин является основной. Проблемы навалились как-то сразу… ранения, мигрени из-за контузии, погибшие друзья и подчинённые, плен. Хуже всего, что республиканцы всеми силами пытались свалить ответственность за провал штурма на Кельтику. В ход шли самые грязные уловки — газетные статьи, давление на жён, заведённые (или вновь поднятые) уголовные дела на некоторых членов дивизии. Читая статьи о собственной части в республиканских газетах, попаданец поражался, как может носить земля таких выродков? Написано талантливо, а самое главное, это единая кампания очернения. Грязь лили не столько на ирландцев, сколько на демократов. Другое дело, что собственного лобби у кельтов нет, так что и защищаться они толком не могли. Демократы же не столько защищали ирландцев, сколько пытались свалить Линкольна. Кельтику защищали ровно там, где интересы части переплетались с интересами демократов, а таких моментов попадалось немного. Ну или если при защите ирландцев удобно сделать выпад в сторону республиканцев. Часть быстро приобрела сомнительную славу отстойника, в котором мудрые Нью-Йоркские власти собрали людей безусловно храбрых, но откровенно криминализированных. И вообще, нужно внимательней посмотреть на эту Войну с Бандами… уж не для себя ли расчищали дорогу эти подозрительные типы? Выборы Линкольн проиграл с оглушительным треском. Не помог административный ресурс, ставка на промышленников и многочисленные подтасовки. В вину бывшему президенту поставили и гибель генерала Макклеллана, являвшегося кандидатом от Демократической партии. Президентом стал совершенно проходной кандидат от Демократов, поставленный фактически в последний момент — известный адвокат и политик Клемент Валландигэм. Попаданец слышал о нём немало, и больше всего Валландигэм напоминал ему Жириновского. Только харизмы и интеллекта существенно поменьше. Клемент и сам понимал неустойчивость своего положения, поэтому взялся за работу с жаром. Как это свойственно многим слабым людям, под жёсткостью он понимал жестокость. Валландигэм спустил собак и началась классическая охота на ведьм с поисками виноватых. Как водится, виноватыми назначали по большей части тех, кто не имел должных связей. — Забавно узнать, что в свидетелях по Стальному делу сенатор Вудс, — задумчиво сказал Фред, внимательно слушавший, как Алекс читает газету вслух, — самая главная акула в этой стае, а поди ж ты — свидетель… Это как водится, — желчно отозвался один из лейтенантов-южан, лежавший в той же палате, — известное дело — Северяне. — Кто бы говорил, — фыркнул Фред и началась привычная перепалка на тему политики и экономики. Фокадан с удовольствием поучаствовал в ней, живо интересуясь точкой зрения южан и их мышлением. — Ладно, Харди, давай потом, — нехотя прервал спор Фред Виллем, — что там со званиями? — А… вроде как документы оформить правильно не успели, так что я ныне снова майор, а ты — капитан. Ле Труа, соответственно — полковник. — Обидно, — искренне огорчился Патрик, подав слабый голос, — совсем другой уровень ведь, — настолько проще… да что угодно! Капитанов и лейтенантов — как грязи, а майор, это уже уровень повыше. — Это смотря какой капитан, — подал голос ещё один пациент, — и какой лейтенант. Харди вон чином и не велик, а славы у него столько, что и с полковниками поделиться может. Да и ваши из Кельтики… — Сам же газеты из Союза читаешь, — вздохнул Патрик, — так вспомни, что о нас пишут. Хоть не возвращайся… — А и не возвращайся, — Герос фон Борке приподнялся в постели, — сам же говорил, что Нью-Йорк тебе — мачеха злая. Не перебивай! Не говорю, что всё бросить нужно и здесь оставаться. Ты просто придерживай эту мысль. Что тебя держит на Севере? Друзья, семья… родиной это сложно назвать. А здесь… ты сам видел, к людям по-другому относятся. — Точно, — оживился Харди, крепко подружившийся с Патриком, — подумайте! Что там сейчас на Севере? Экономический кризис, предприятия разоряются, увольнения. Вернётесь вы, и что? Работы нет, репутацию вам уже обеспечили самую паршивую. Из армии попрут, это к гадалке не ходи. — Репутацию можно исправить, — ответил Алекс для порядка, сам не верящий в это. — Можно, — согласился Герос с откровенным скепсисом, — но кто ж вам даст? Харди верно сказал — работы нет, кризис, безработица. Кого на работу возьмут, англосакса или ирландца? А? — Что верно, то верно, — задумчиво согласился Патрик, — с работой туго будет. А если и согласится кто за пару центов в час работать, то скорее негра возьмут. Проще выгнать, если что. А у вас что, привечать будут северян? Харди засмеялся и закашлялся. Все терпеливо ждали, пока надрывный кашель пройдёт. — Не всех, ох не всех… Мы ж помним, какие части политику выжженной земли проводили, да какие части где набедокурить успели. Этим лучше не появляться, да… Вы же хоть и воевали, но по чести. Примут. Хозяйств разорённых у нас много, с рабочими руками куда хуже. — Обратная сторона монеты, — пробормотал напряжённо вслушивающийся Фред, — в Конфедерации после вмешательства Франции и кредитов работы будет валом, но рабочих рук нет. — Да. Но принимать всех подряд? Спасибо, не надо. Мы сейчас и от лишних негров избавляться будем, — Харди подмигнул ирландцам, — вышел уже закон. Кто в войсках служил или в Трудовой Армии, да по чести — пусть остаются, бог с ними. Какие-никакие, но бедой проверены. Можно сказать, свои. А кто в армиях Союза околачивался или вообще непонятно где пропадал, так зачем они нам? Предложим уходить хоть на Север, хоть в Мексику, нам они не нужны. — Интересно, — только и промолвил попаданец. История мира всё больше и больше уходила в сторону с наезженных рельсов. Ещё несколько лет, и никакое послезнание из учебников истории не поможет. Такое изменение истории неминуемо повлечёт за собой цепочку не менее глобальных. Охо-хо…