– Что это значит, понимаешь? – Конечно, расставаться – это всегда грустно, – Крест пытался шутить. – Я серьезно. – Ну, хочешь, оставь мне ТТ. А что, с двух рук стрелять еще не пробовал. – ТТ не дам. – Понятно, это я так, – Крест кивнул в сторону забора. – Я без груза, перемахну через забор на раз, а тебе с рюкзаком не уйти, нужна машина. Гоша тоже выглянул влево из-за укрытия, задумался: собственно, больше вариантов и не было, другое дело, почему Крест пошел на это, сам предложил, и потом, сможет ли он так просто забор перемахнуть? Ой ли. – Хорошо, помозгуем, – Гоша пока окончательное решение не принял, но подумать решил. – До сарая того будет метров примерно пятьдесят-шестьдесят. Сколько секунд до него бежать? – Ну это просто, в школе стометровку бегал? Сыч пожал плечами: – Бегал, но не помню. – Прогуливал ты, Сыч, физкультуру, а я посещал и даже помню: соседка моя по парте, Оля, очкастая, в семнадцать секунд укладывалась. Это плохой результат, но для девчонки сойдет. Будем считать, с бабками на спине бежать ты будешь не быстрее Оли, тогда секунд семь-восемь. Патронов у меня в магазине… – Крест извлек обойму, пересчитал патроны. – Восемь. Выстрел в секунду. Годится? – Годится, только не понял, когда ты забор перемахивать будешь? – Как до сарая добежишь, так и я сразу к забору. – Значит, там и останешься. Положат тебя из калаша, как ты сказал, на раз. Давай-ка сделаем так… – Гоша несколько оживился. Он почувствовал: зернышко надежды было в этом плане, могло сработать, только не торопиться, подумать, оценить, просчитать, а потом уже бегать стометровки. Не раз уже он убеждался: именно хорошо спланированные, продуманные действия могли принести желаемый результат, ну а там поглядим. И он продолжил. – Стрелять начинаю я. Причем первые пару выстрелов делаю по тому полицейскому, который у машины остался, – пусть заляжет, ни к чему ему видеть, как я бегать буду, – затем три-четыре выстрела делаю по той тройке, которая за другой кучей шпал зашкерилась, и начинаю бежать, ты типа принимаешь эстафету и открываешь огонь уже вместо меня. Четыре раза стреляешь и бежишь к забору, продолжая на ходу палить в их сторону, выбрасываешь свою пукалку и запрыгиваешь на забор. Если так сделаем, может, и сработает, есть вероятность. Теперь, Крест… Кстати, зовут тебя как, Марк, Маркс? – Эрнст. – А что, красиво, мне нравится. Эрнст, будем верить в удачу, поэтому встречаемся у ж/д вокзала, слева от главного входа, где камера хранения, в следующий понедельник. – Идет. А если кто-то из нас не сможет? – Значит, в следующий. – А если и в следующий не сможет? – Ну что ты заладил, сможем, приходим каждый понедельник, пока не встретимся. – И как долго? – Всегда, – Гоша уже начинал нервничать. – Хорошо, понял. Курить охота, – Крест похлопал себя по карманам. – В магазине сигареты оставил, в джинсах. – Завтра заберешь, обещал продавщиц навестить. А чтоб курить меньше хотелось, занять себя чем-то надо. Крест только улыбнулся и согласно кивнул: – Тогда займемся. Ударили по рукам. Сыч приподнялся, стараясь сильно не высовываться, начал стрелять из пистолета. Как и было задумано, сначала по полицейскому возле машины, потом по тем, которые лежали за шпалами, потом побежал к сараю, стрелять продолжил Крест. Гоша добежал до сарая и залег, посмотрел в сторону забора: Креста там не было, – посмотрел туда, откуда прибежал, и не понял, как так получилось и почему. Крест не торопясь шел к полицейским у кучи шпал, шел и стрелял по ним в упор и кричал, негромко, но Гоша уловил: «Получите, получите, суки, ненавижу!» Значит, к забору он не побежал. Прогремела автоматная очередь. Крест остановился, выронил пистолет, обхватив руками живот, опустился на колени и как-то нелепо, в неудобной позе, медленно завалился набок. Гоша подхватился и побежал вдоль сарая. Глубоко задумываться над действиями Креста сейчас было некогда – потом осмысливать, потом, а в данный момент нужно было доводить до конца задуманное. Сарай закончился, Гоша осторожно выглянул за угол: с этого места полицейского возле машины видно не было, тех, которые оставались около Креста, тоже. Пробежал вдоль следующего сарая, отдышался, перевел дух, теперь ему оставалось главное – пройти незамеченным последний участок до машины уже без прикрытия. Сыч опять выглянул из-за угла сарая: до машины было метров пятнадцать. Полицейский стоял к нему спиной, с интересом наблюдая за происходящим около шпал, но пойти туда не решался или ждал команды. Убивать его Гоша не будет, во всяком случае, постарается, лучше по-тихому взять машину и валить. Он еще раз собрался с духом, приготовился и насколько мог быстро рванул к машине. С разгона врезался плечом в спину полицейского, тот мгновенно оказался на земле. Гоша приставил пистолет к его затылку. – Тихо, парень, – Сыч говорил спокойно и негромко. – У меня ТТ, сам знаешь, броник пробивает, голову разнесет вдребезги. Руки за голову, лежи и не двигайся. И глаза закрой. Увидишь мое лицо – убью. Сам понимаешь. Гоша ляпнул что первое в голову пришло, но потом понял, что и к месту, и вовремя. Полицейский послушно закрыл глаза и недовольно пробурчал: – Да не вижу я, не вижу. – Вот и хорошо, будешь и дальше послушным, значит, поживешь еще, а мне одолжи свой автоматик и пистолетик, я верну. Потом. Сыч вытащил пистолет из кобуры лежавшего полицейского, поднял автомат с земли, бросил оружие на заднее сидение, затем прыгнул на переднее, завел машину и рванул с места. Гаишники услышали шум машины и увидели, как она удаляется в сторону «Оушен Плазы», догадались, что второй ушел-таки. Один из них остался возле Креста, двое других проверили за другой кучей шпал, убедились, что все было чисто, вернулись обратно. – Живой или окочурился уже? – спросил один из них, кивая на лежавшего у их ног Креста. – Пока живой, но это ненадолго. Крест так и лежал, скорчившись, на боку. Губы его чуть заметно шевелились, он что-то шептал; глаза неподвижно смотрели в одну точку, казалось, что на туфли полицейского. – Говорит что-то? Один из них присел на корточки и попытался прислушаться, затем поднялся, покачал головой. – И что? – Может, я не совсем понял, бормочет что-то вроде того, что ботинки твои не по форме. Гаишник посмотрел на свои светло-коричневые туфли «Кларкс»: – Ну да, не совсем по форме. Он что, придурок полный? Эй, ты чего? – и слегка толкнул Креста в плечо ногой. Тот медленно повалился на спину. Он молчал, а глаза пристально смотрели в бесконечное вселенское небо. Он умер. Сыч гнал как мог. Проехал вдоль «Оушен Плазы» и, повернув вправо, без проблем выскочил на улицу Антоновича. Движение здесь было уже спокойное, хотя сзади, как он успел заметить, пробка еще не рассосалась, побитые машины не все разъехались. Метров через двести взял еще правее и оказался на бульваре Дружбы Народов. На ментовской машине ехать было одно удовольствие. Все уступали дорогу, при необходимости можно было нарушать правила движения, а если еще включить сирену или маячок, то и вовсе по этому поводу можно было не париться. Но он не знал, как это сделать, – пробежал взглядом по торпеде, так и не понял. Однако от этого автомобиля необходимо было избавиться при первой же возможности, поменять на любой другой. По всем постам и патрульным группам, без сомнения, уже было объявлено, что преступник захватил оперативную машину и движется теперь от «Оушен Плазы» в юго-западном направлении. Пока главное было сделано, вырвался из капкана. Настроение заметно улучшилось, да нет, оно стало просто замечательным: он радовался, ликовал, хотел петь песни, но только победоносно потрясал кулаком, при этом вскрикивая: «Есть! Сделали! Есть!» Гоша смотрел по сторонам: подходящего варианта для замены машины он пока не видел. Четыре ряда движения в одном направлении, он несся в общем потоке, заезды, выезды восьмерки на путепровод эстакады Дружбы Народов, и только дальше, после небольшого подъемчика, дорога разветвлялась. Гоша сбавил скорость, взял правее и не торопясь, проезжая вдоль вереницы припаркованных у тротуара автомобилей, вглядывался в затемненные стекла машин. Он увидел, как из банка «Альфа» вышла девушка и, сбежав по ступенькам, направилась к черной «Тойоте Прадо», подошла к машине и села за руль. Сыч остановился рядом, заглушил мотор, вышел, захватив с собой на всякий случай гаишный жезл. Дал понять им девушке, что выезжать с парковки пока не стоит, затем попросил опустить стекло и представился, как пришло на ум: – Капитан Бондарь, спецотдел. Попрошу вас выйти из машины, мотор можно не глушить, и документы, пожалуйста. Порывшись некоторое время в сумке, девушка нашла документы, послушно передала их сотруднику полиции, вышла из машины, возмущаться не торопилась – ни причин, ни повода пока не было, только спросила: – Что-то не так? – Подобная машина в ориентировке. Не волнуйтесь, если все в порядке, сейчас поедете. А я думаю, будет все в порядке. – А почему вы не в форме? – Я не работник ГАИ. Спецотдел, мы форму носим только по праздникам. Гоша смотрел в документы и думал. Девушку звали Оксана, ну и что из этого, – что делать дальше, он пока не знал. С одной стороны, вариант был неплохой – вот она, машина, ключи, документы в его руках, а с другой – все-таки девушка. Машина ему нужна ненадолго, отъехать отсюда, подальше от патрульной, а потом пешком, затеряться в толпе, на автобусе, троллейбусе, уже будет неважно… – Что-то не так? – повторила девушка. Гоша обошел «тойоту», посмотрел на номерной знак сзади, потом спереди, нужно было решаться, время поджимало, еще минута, две – и уже будет поздно. Просто сесть в машину и уехать он не мог: деньги оставались в рюкзаке, а рюкзак лежал в полицейской машине. Положить рюкзак в «Прадо» девушка не позволит, во всяком случае, нужно объяснить ей подобные действия, а объяснить – нечем. Гоша посмотрел по сторонам: прохожих на этом пешеходном участке было немного, изредка проходил кто, значит, ничего не оставалось, кроме как действовать грубо. – Сядьте пока в мою машину, я должен проверить вашу в салоне. Теперь девушка удивилась, а затем и возмутилась: – Это еще зачем? Хотите мне наркоту подкинуть? – и достала из сумки телефон. Сыч достаточно сильно рукояткой пистолета ударил ее по голове и, подхватив, уложил на заднее сидение «форда». Какой-то прохожий все же заметил неладное на парковке у тротуара и подошел ближе – Сыч только махнул рукой: – Проходите, спецоперация. Он сел в «Прадо», рюкзак и трофейное оружие положил справа, на полу, включил передачу, вырулил с парковки – и вперед. Бегло только посмотрел в зеркало назад: девушка не выходила из машины, значит, была еще без сознания. И опять получилось. Гоша немного успокоился: теперь пока пострадавшая придет в себя, объяснит, что случилось, потом менты догадаются и включат план «Перехват», пройдет время, а ему это и надо, минут пятнадцать, от силы двадцать, а это немало, это практически – ушел. Он ехал по Голосеевскому проспекту – куда, не знал, пока просто ехал. Можно было уйти вправо в жилой массив возле станции метро «Васильковской», но там была вероятность нарваться на патрульные машины. Щекотать себе нервы не стоило, ехать в общем потоке представлялось ему более безопасным вариантом: впереди, по ходу движения, ментов не было, сзади тоже. Оставалось найти подходящее место, пересесть на маршрутку, доехать до Петровки, а там и до дома добраться, как говорил Крест, на раз. На светофоре Гоша оказался в левом ряду, пара машин впереди включили левый поворот и ушли влево, он последовал за ними. Движение просто-таки схлынуло в разы, сразу не понял, куда попал, потом догадался – Голосеевский парк или лес. Посмотрел на часы в автомобиле: был четвертый час. Дело шло к вечеру, для него только плюс. Осмотрелся – ничего необычного, закончился небольшой жилой массив, затем справа проехал футбольное поле, спортивные площадки, скорее всего, рядом было какое-то учебное заведение; полицейских постов и патрульных машин не было, пока его здесь не ждали. Теперь стоило подумать, где оставить машину и пересесть на городской транспорт. Возможно, маршрутки здесь ходили, но нечасто: пока навстречу не проехала ни одна. Малолюдно было, да и вообще как будто не в городе. Вспоминать о Кресте ему не хотелось, это происходило само собой. День был не из легких – погибли Штопаный и Крест, но мозги теребил почему-то больше Крест, которого он недолюбливал, и это мягко говоря. А если не погиб? Да нет, менты уж очень спокойно вокруг него ходили, раненому помощь оказывали бы. Скорее всего, не было больше Креста: получить автоматную очередь и остаться в живых шансов мало. Даже если сразу не умер – все равно не жилец. Почему-то ему больше хотелось думать, что Креста уже не было в живых, как-то он себя к этому так и клонил. Возможно, потому, что если живой, то сдаст Гошу, а может, потому, что деньги? Нет, деньги ни при чем: если Крест живой, деньгами он с ним поделится, как положено, и на ж/д в понедельник пойдет, как договаривались, и в следующий тоже, если нужно. Гоша вздохнул: он понимал, что это самообман, никуда он не пойдет. Если взяли Креста и он живой, то будут менты ждать Гошу у камеры хранения, а если мертвый, то какой смысл туда идти. А может, потому Крест теребил его мозги, что благодаря ему Гоша ушел, оторвался, на свободе остался и с деньгами? А сумку-то он не бросил и рюкзак не бросил, хотя были такие моменты, хотелось это сделать, и вот он результат – выстоял, дело сделано, все получилось, даже несмотря на прокол тот Креста роковой, и теперь еще немного – и он – богатый человек, правда, ценой нескольких жизней, но это – к сожалению. А может, еще и потому вспоминать о Кресте не хотелось, что ощущал он себя должником перед ним? Но почему же? Крест отошел от плана, не побежал к забору и поступил в итоге именно так, как поступил, такой был его выбор. Гоша остановил машину, проехав немного мимо автобусной остановки и небольшого киоска рядом с ней. Ему уже давно хотелось пить. А вокруг стояла тишина удивительная и редкая; неподвижно застывшие деревья, еще не сбросившие разноцветно-пеструю листву, только приближали и сгущали надвигающиеся сумерки, и ни единого дуновения ветра; чистый, свежий воздух приятно наполнял легкие, как будто и не было ничего другого, кроме этой благодати: ни банка, ни погони, ни перестрелки, и ему хотелось как можно скорее облегченно вздохнуть, сбросить, оставить позади ту грязь и тяжесть, в которой сегодня оказался, и, наверное, вернуться к обычной, нормальной жизни.