Задумку Штопаного теперь Крест понял окончательно: заложник – фикция, а вот машину тот получил реально, а значит, и надежду, а учитывая то, что водителем Толян был неплохим, шанс оставался, мизерный, но был. Толян захлопнул дверь в машине, опустил стекло, посмотрел на майора: – Ну что, выводим заложника? Тот согласно кивнул. Штопаный воткнул передачу, шины взвизгнули, и «форд» сорвался с места, метров через двадцать круто повернул налево так, что задок занесло почти вровень с передним бампером, проехал еще метров сто и вдруг заглох. Штопаный попытался несколько раз завести машину, повизжал, покрутил стартером, но тщетно, выскочил из нее, два раза выстрелил из нагана по приближавшейся к нему группе захвата и побежал. Он не знал, что майор уже отдал команду открыть огонь на поражение. Было видно, как три пули ударили в спину Толяну, одна попала в сердце; он как бежал, так и упал лицом вниз как подкошенный. Не привлекая внимания, Крест вышел из окружения зевак и двинул в обратном направлении, в сторону кафе. Штопаного больше не было, смерть наступила мгновенно, он это понял. Крест не видел, как к месту событий подкатил черный «мерседес» с синим маячком на крыше и из него вышел полковник полиции. Аранский закурил, бросил мегафон в салон машины, мобильные распределил по карманам. Полковник снял фуражку, вытер платком вспотевшую лысину: – Жарко в машине, и кондиционер не включишь, вроде как не по сезону уже. Аранский согласно поддакнул: плохо, если шеф начинал разговор не по теме: – Вы правы. Хороший день, теплый. – Хороший на даче, в огороде копаться, а дерьмо разгребать, которое ты тут устроил, —просто паскудный. Ушел бандюк? – Да нет. Вон валяется. – Валяется… Это называется «ушел». Нет его, одна оболочка. Где остальные? Кто скажет? Цирк шапито. И это мой лучший оперативник. Чтоб так развели с заложником. И не стыдно? Хорошо, что ума хватило машину дать с дистанционным стопом. Дальше что? Действия какие? – полковник досадливо покачал головой: – Почему, почему живым не взял? – Да палить начал из нагана. Все выезды с Подола перекрыты, ну, практически все, на станциях метро и на остановках отслеживаем пассажиров, наши в штатском, чтобы не спугнуть. Основные приметы – большая черно-синяя сумка и в мастерках с капюшонами, могут быть вдвоем, а могут и по одному. – А на лбах у них не будет написано, что банк грабанули? Полковник недовольно махнул рукой: – Короче, называется это знаешь как? Аранский пожал плечами: – По горячему не получилось. – По холодному, думаешь, получится? Ну пойдем, посмотрим на этого налетчика-изобретателя. Аранский щелчком отбросил в сторону окурок: – Сейчас установим личность убитого, думаю, он есть в нашей базе данных – малый определенно с криминальным прошлым, и будем прорабатывать возможных соучастников. Крест подробно рассказал Сычу все, что видел и слышал: и про Штопаного, и про заложника, майора, и про смерть Толяна от пули полицейской. – Ладно, жуй, да будем выбираться, – Гоша допил кофе, посмотрел в окно. Вот и не стало Толяна, был – и нету, как-то просто и обыденно. Лежит сейчас где-то там, на дороге, истекая кровью, а вокруг менты, труп осматривают, по карманам шарят, фотографируют, а журналюги, как стервятники, вокруг добычи кружат, за кусок информации заклевать друг друга готовы. Ну что ж, для Толяна на этом свете проблемы все решились: ни денег ему теперь не нужно, ни свободы, а вот живым расслабляться пока нельзя. И хотя обложили их плотно, как волков на отстреле, выход найти можно, и повоюют они еще, больно ставки высоки, так что, майор, поглядим, на что ты способен и кто кого. Крест поелозил ложкой в тарелке с супом, аппетита не было: – Боюсь, Сыч, не выскочить нам с Подола, даже с боем. Они тут везде. Ментов ненавижу, валить их буду, дай мне свой ТТ. – Ты ешь давай, Толяна порцию тоже можешь. Крест первое есть не стал, поковырял макароны, чая выпил две чашки: – Я не знаю, что делать, Сыч. Может, бросить на фиг сумку да валить в разные стороны? Ну не вышло у нас, что теперь делать? Бывает и так. Без сумки уйдем, в разные стороны – и с концами, пока еще можно, а? Гоша посмотрел на Креста, тихо и зло полушепотом прошипел: – Ты что несешь? Ты, ты все дело завалил, а теперь предлагаешь еще и бабки бросить? Вот этой официантке оставить? Она даже спасибо не скажет. Ты знаешь, сколько в сумке денег? Крест молчал, да и что можно было сказать, если Гоша был прав: дело реально он испоганил, но и с сумкой куда они могли пойти – кругом менты, через сто метров остановят, сумку проверят – и кранты, что тогда, бой? Бежать? Только далеко ли: будет, как со Штопаным, метров двадцать – и пуля в спину. – Тысяч пятьсот, – продолжил Гоша, – баксами. А может, и больше. Такое в жизни один раз бывает, а ты говоришь, бросить. Хотя можешь валить. Свободен. – Ты думаешь, пол-ляма? – Глухой, что ли, сказал же, может, и больше. Считать надо, слюнявить палец и каждую пачку пересчитывать. – Ладно, не кипятись. Что предлагаешь? Гоша опять посмотрел в окно: – Короче, Одесса, слушай сюда, мысль есть такая. Пока ты там наблюдал, как Штопаный пытался ментов на заложника развести, я тут времени тоже зря не терял. Да, жаль Толяна, но его уже не вернешь, а мы пока еще дышим. Для начала нужна машина, без транспорта не вырваться. Если доберемся до ж/д вокзала – там все с сумками, затеряемся в общей массе, а сможем сбросить сумку в камеру хранения – считай, победа. А там хоть на метро, хоть на такси, хоть на маршрутке – разбегаемся кто куда. Через несколько дней, когда волна поутихнет, заберем сумку, вот тогда и посчитаешь. А пока… – он поднял руку, подзывая официантку. – Еще два американо сделайте. И посуду можно убрать. Крест понимающе кивал, хотя вопросов у него было много, а самый главный: – Но где мы машину возьмем, я не угонщик, ты ведь тоже? – Это да, – согласился Сыч. – Поэтому машина нам нужна с ключами и документами. – План есть? – Да, Одесса, есть. Время уже послеобеденное, но еще и не вечернее. В нашем зале одни мы, в соседнем тоже один столик только занят: три девицы свое празднуют. Думаю, обедать уже никто не придет. А потому нужна нам удача, а пока только все наоборот. Будем ждать посетителя с машиной, который зайдет сюда попить кофе или что-то в этом роде. Гоша замолчал, подошла официантка, принесла кофе и убрала со стола тарелки. – А потом? – Крест ждал продолжения. – Потом будет потом, а пока кофе пей. Так, потягивая американо, просидели они более получаса. Гоша смотрел в окно, не сводил глаз с парковки у входа в кафе, Крест томился: ему очень хотелось курить, в кафе было нельзя, а на улицу Сыч не пускал. А еще хотелось уйти, бросить все и уйти, он не зря предложил это, дело на волоске держалось, практически было провалено. Ждать, пока повяжут, – а он чувствовал: если не разбегутся, то повяжут. Но полмиллиона, в это просто не верилось, полмиллиона баксов оставить здесь и уйти? И потом, убийство на нем – как говорится, терять нечего. И вот наконец подрулила бордовая «Тойота Рав4». Сыч забарабанил пальцами по столу. Открылась водительская дверь, и вышел мужчина навскидку средних лет, среднего телосложения, поставил машину на сигнализацию, сунул барсетку под мышку и вошел в кафе. Официантка подхватилась навстречу, улыбаясь. Он окинул взглядом нижний зал с тремя девицами, заглянул в верхний, где сидели Крест с Сычом, и выбрал тот, что с девицами, сел за свободный столик, бегло просмотрел меню, сделал заказ, затем, видимо, спросил, где туалет, поскольку официантка именно туда и указала. Сыч одобрительно кивнул головой и заметил: «Нормальный человек перед тем, как будет кушать, должен помыть руки. Я посетил местный сортир, и, ты знаешь, Одесса, это место, подходящее для того, чтобы одолжить у баклана ключи от машины. Будь готов взять сумку, мою ветровку и, не торопясь, как дам знак, валить». Крест напрягся. Сыч встал и направился в сторону туалета, в кармане у него лежал заранее приготовленный пятак. Дверь оказалась незапертой. Это была небольшая комнатушка, где находилась раковина, баллончик с жидким мылом, бумажные полотенца, урна и дверь, ведущая уже непосредственно в отхожее место. Сыч вошел в предбанник и запер за собой на щеколду дверь. Сначала он планировал ударить владельца ключей от машины рукояткой пистолета по голове, обычно так делали в фильмах, но в реальности он не знал, потеряет ли сознание жертва или крик поднимет на весь Подол, и решил не рисковать, ударить кулаком. У Гоши был хорошо отработанный нокаутирующий удар: как и положено полицейскому, он занимался в свое время и боксом, и борьбой, поэтому прямой удар в челюсть казался ему более надежным вариантом, но, подумав, решил все же прямой заменить на боковой, чтоб наверняка. Сыч занял исходную позицию, стал чуть в стороне от двери, резервируя при этом свободное пространство для хука в пределах габаритов комнатушки, плотно обернул правую кисть носовым платком: травмировать руку было также ни к чему. Наконец скрипнула защелка, паз аварийного открытия, щелкнув, провернулся, опустилась вниз ручка, и дверь отворилась. Держась правой рукой за ручку, мужчина появился в дверном проеме, и в этот момент правым боковым чуть снизу, точно в подбородок, Сыч нанес стремительный удар. Удар был сильный и, главное, неожиданный – мужчина рухнул, даже не вскрикнув, падая на пол в глубоком нокауте, загрохотал перевернутой урной. Сыч поднял с пола барсетку, открыл: документы и ключи от машины были там. Приподнял на человеке край свитера и выдернул из брюк пояс. Обмотал ремень вокруг шеи жертвы и, пропустив сквозь пряжку, затянул что есть силы петлю на шее, придавив голову коленом к полу, выждал минуты три, пощупал пальцами сонную артерию: сердце мужчины не билось. Не ослабляя удавку, приподнял тело как можно выше, обмотал ремнем дверную ручку и крепко завязал так, что тело оставалось висеть на удавке и походило все это на самоубийство. Сыч закрыл за собой дверь и, вставив ребро пятака в паз, провернул монету – дверь закрылась на защелку изнутри. Теперь без пятака или отвертки открыть ее можно было только с внутренней стороны, где находился бездыханный владелец «тойоты». Вымыл руки, вытер салфетками, хотел протереть металлические части, к которым прикасался, но потом решил этого не делать: в общественном туалете, как правило, огромное количество различных отпечатков пальцев, и это нормально, а вот как раз отсутствие их на дверных ручках уже могло быть подозрительным моментом; открыл вторую дверь и лицом к лицу столкнулся с девушкой, одной из тех, что были в соседнем зале. Он не дал ей пройти, закрыл за собой дверь и сказал: «К сожалению, занято. Придется потерпеть, мужчина там, я подождал, но не дождался. Похоже, он надолго». Девушка смущенно улыбнулась и вернулась к своему столику. Сыч дал знак Кресту, достал из бумажника триста гривен, показал официантке и положил на стол, выхватил у Креста свою ветровку, и они вышли на улицу. Сигнализация квакнула, двери открылись, они сели в машину. Сыч завел мотор, включил заднюю передачу, вырулил с парковки. Как лучше было им ехать до вокзала, он не знал; какие дороги могли быть перекрыты, какие нет – тоже, но логика подсказывала: где плотнее движение, туда и двигаться, там легче затеряться, а значит, в центр – а оттуда уже до вокзала рукой подать. Сначала хотел на Крещатик через Контрактовую площадь, но потом передумал: проезжать рядом с местом, где совсем недавно был застрелен Штопаный, не хотелось, да и ментов там пока еще могло быть в предостаточном количестве, и кратчайшей дорогой направился в сторону набережной. Как-то ощущал себя Гоша нехорошо, что-то было не так, неуютно, беспокойно, плохо. Понятно, последние события не давали повода к хорошим ощущениям, но это не то, было что-то другое – впервые. Глубоко изнутри, оттуда, исходила дрожь, мелкая и беспокойная, пробегая по некоторым частям тела, заставляла неосознанно потянуться, расправить плечи, глубоко вздохнуть и как-то сбросить это, отогнать от себя. Это в кино убивают направо-налево, словно траву косят, а в жизни выходило не так. Он старался не думать об этом, но оно беспокоило не потому, что думал или не думал, – так происходило само собой, и казалось, деться от этого было некуда и быть этому вечно. Он убил человека, впервые так близко, так хладнокровно и просто. Перед выездом на набережную, на светофоре, образовалась небольшая пробка. Гоша опустил стекло и высунул голову в окно: – Менты впереди, документы проверяют. Крест посмотрел на сумку, подсунул ее ближе к двери, прикрыл ногами, на колени положил свою спортивную курточку: – Валим отсюда? – Нет смысла: все выезды с Подола перекрыты. Похоже, только документы проверяют, даже багажник не смотрят. Правильно, сиди так, сумку коленями прикрывай. Повезет – проскочим, а нет… – Сыч вытащил из-за пояса ТТ, передернул затвор и сунул на пол под сидение. – Возьми барсетку и найди в ней документы на машину и права. Крест порылся в сумочке: – Есть. Права на имя Руденко Андрея Сергеевича. Техпаспорт на него же. Андрей Сергеевич Руденко, – повторил Сыч. – Кто я?