– Андрюха. – Хорошо. Посмотри на фотографию, заметно отличаюсь? Крест внимательно вгляделся в фото на водительском удостоверении и в Гошино лицо: – Думаю, прокатит. Если не знать, что ты – это не он или он – это не ты тут, на фото. Короче, где-то так. – Ты что, придурок? Похож или нет? – Да вроде похож. – Ну все. Разобрались. На всякий случай – зовут тебя как? – По-настоящему? – Ну можно и по-настоящему. – Эрнст. Гоша с интересом посмотрел на Креста. «Опять хохмит, чучело», – подумал он. – Давай лучше не по-настоящему. Будешь Паша. Гоша окно оставил открытым. Гаишник представился, попросил предъявить документы; два других, с автоматами наперевес, стояли чуть впереди и по сторонам, держали авто под перекрестным прицелом. В такой ситуации ТТ был бесполезен, ну одного еще можно было уложить, этого, который документы смотрел, а дальше шансов никаких – изрешетят и настругают. Багажник не смотрели, только физиономию сравнил гаишник с фотографией да спросил, все ли в порядке, и кивнул – свободны. Ну вот и все, пронесло. Ветер свистел в приоткрытое окно; Крест включил радио на 103.6 – казалось, что победно рокотал «Рейнбов» под легкое шуршание шин, – прошерстил бардачок, нашел две пачки «Кэмел». Гоша прошелся взглядом по зеркалам: не верилось, неужели получилось, оторвались. Вот так просто. Да, для Креста, может, и просто, а вот Гоше пришлось на убийство идти. Он не стал ему об этом говорить, пока и сам не знал, почему, на всякий случай. Во-первых, зачем тому об этом знать, и потом, пусть лучше думает, что по мокрому пока только один он проходит. Крест устроился поудобнее, закурил, приоткрыл окно, пожалуй, даже слегка расслабился: – Сыч, как думаешь, этот типок, ну хозяин машины, очнулся уже? До вокзала успеем, пока бучу он не поднял? – Успеем. Может, уже и очухался, но пока мозги в норму придут, ментов вызовет, те приедут, заявление напишет, вся эта бодяга требует времени – мы уже будем на вокзале. – Хорошая машина, не то что тарантайка, на которой банк брали. Как называется? – «Газель» нам верой и правдой отслужила, и тут Штопаный прав был, на любой другой, может, и не выскочили бы мы оттуда. Эта? Это «тойота», неплохая, японская. – Да вот я и смотрю, куплю, наверное, «тойоту». Думал «немца», а у «японца» качество не хуже и цена пониже. И домик на Бугазе прикуплю. Клуб открою небольшой. Народ там отдыхает, а в картишки вечером где-то надо перекинуться – будет клуб по интересу, небольшой, для начала нелегальный, а там, глядишь, если дело пойдет, как думаешь? – Интересно, Крест, папаша твой тоже кидала был? Это наследственное? Крест ничего не ответил, выбросил в окно окурок, проверил еще раз остальные карманчики да ящички в салоне – достойного его внимания ничего не было, мелочевка разная, зажигалки, скрепки, авторучки, обрывки старых квитанций. – Я смотрю, ты губу уже раскатал, – продолжил Сыч. – Тут как посмотреть, пол-лимона – деньги, и немаленькие, но на троих поделить… – Не понял, а третий кто? – Крест неподдельно удивился. – Штопаного нет. Или вдова осталась? – Четвертый был, теперь стал третьим. – Я не понял, что-то как-то вдруг всплывает, а пятого или шестого нет случайно, или завтра появятся? – А ты что, думал, вот так вот сами, без посторонней помощи, мы такое дело обтяпать бы смогли? – Почему раньше не сказал? – Крест был зол. – Меня такой расклад не устраивает. – Нравится тебе или нет – твое дело. Третий есть, это очевидно. – Мне начхать, мне не очевидно. Кроме нас, под пули больше никто не ходил. – А кто сумку полчаса назад официантке хотел оставить? Все, Крест, оставили базар, это не обсуждается, я всего лишь предупредил. Крест явно расстроился: деньги делились уже на троих, да и сколько их в сумке было, никто не знал, так, приблизительно, а если вовсе и не полмиллиона, а тысяч сто-двести. Он опять закурил. Машину слегка затрясло, поднимались по брусчатке Владимирского спуска. – Так что домик, машина, яхта или заводик какой другого раза подождут, можно сказать, засунь их себе в одно место. Ты парень фартовый, твой главный джекпот еще впереди. Фартовый? Крест промолчал, потом все же заметил: – А можно на мечты не гадить? – отвернулся к окну и что-то невнятно себе под нос промямлил. Гоше показалось – что-то из его обычного репертуара вроде «Козлы, ненавижу, мочить вас всех». Они проехали по Европейской площади, влево по кольцу уходила улица Грушевского; казалось, совсем недавно такие значимые события здесь происходили, Майдан, Революция Гидности, даже Дом профсоюзов стоял пока еще не отремонтированным – а уже история. Перед Майданом Незалежности повернули направо, на Михайловскую. Пока все шло гладко, на майдане полиция была, там пост был постоянный, но гаишников на дорогах пока не наблюдалось, но что они будут, Гоша в этом даже не сомневался, очень только хотелось знать, где – это значит проскочить без проблем, это значит победа, это значит «мы их сделали». – Нам бы до Жилянской добраться, – сказал Гоша и посмотрел на Креста. – А там и вокзал, машину оставим на парковке у автовокзала, там рынок раньше был. Крест пожал плечами: он плохо ориентировался в названиях улиц Киева. Вокзал – понятно, остальное – Сыч разберется. Гоша посмотрел на часы: был второй час дня: – Ехать минут пятнадцать-двадцать осталось. Проверь ствол. Крест достал из кармана пистолет, выдвинул обойму – она была полной, вставил обратно, передернул затвор, поставил на предохранитель и положил в карман: – Тоже мне ствол нашел. Пугач, пустышка. Собак гонять. Пацанам во дворе показать стыдно. – Я так думаю, – не отрываясь от дороги, начал рассуждать Гоша, – когда приедем, я останусь в машине, а ты пойдешь к вокзалу… Однако полностью мысль донести ему не удалось: за Львовской площадью стояли, ну как назло, и уже не минуешь, машина ГАИ и рядом бойцы с жезлами. Сыч замолчал: оставалось надеяться на удачу. Ехал спокойно, вроде как уверенно: – Не смотри на них, проезжаем, не обращая внимания. Они, похоже, ловят нарушителей. Мы не нарушаем. Крест вытер пот со лба: – Пронесло. Гоша посмотрел в зеркало назад: – Похоже, да. На чем мы остановились? Да, идешь на вокзал, слева от главного входа спускаешься вниз в камеру хранения, смотришь, нет ли там ментов, выходишь на улицу… – Не пойдет, – возразил Крест. – Это еще почему? Ты что, совсем ошалел, сидя на сумке с деньгами? Слушай, что говорю, и делай, как говорю. – Не пойдет, – спокойно повторил Крест. – Я на вокзал, а ты свалишь с деньгами. Гоша на мгновение задумался: – Я как-то об этом и не подумал. Кидала – он и в Африке кидала. Хорошо. Идем вместе, но сумка у меня – сам видишь, мысли у тебя какие. Переходим на противоположную сторону дороги, там кафе есть двухэтажное, я остаюсь, ты подходишь к вокзалу, оцениваешь обстановку. Если ментов рядом нет, даешь мне знать, и вместе рулим в камеру хранения. И вдруг Сыч взорвался, видимо, сказалось и нервное напряжение дня, да и просто, может, накипело: – Да если бы хотел кинуть, уже давно кинул бы. Я тебя, козла крапленого, сейчас пристрелю и вышвырну из машины. Ты что для меня? Ты – тормоз для меня в данной ситуации. Сыч замолчал так же внезапно, как и вспылил, отвернулся в сторону. Крест сидел и молчал, плотно сжав губы, – похоже, задело, – потом, согласившись, а может, и нет, посмотрел на Гошу: – Хорошо, проехали. Без проблем добрались до Дмитриевской улицы, пересекли проспект Перемоги, затем по Старовокзальной – и, наконец, Жилянская, оставался поворот направо, на улицу Петлюры – и они у цели, но опять перед самым перекрестком – патруль. Впереди неспешно, но тщательно проверяли автомобиль. С салоном, видимо, закончили, и теперь один из гаишников копошился в багажнике. Служивый хлопнул крышкой багажника и, выпрямившись, посмотрел назад, приподнял жезл и указал бордовой «тойоте» к обочине. Оставалось метров тридцать, еще было время подумать. Без сомнения, полным ходом уже шла операция «Перехват». А это означало: полиция начеку, оружие наготове, врасплох не возьмешь, готовы к неожиданностям. Остановиться – значит все, конец, или не останавливаться, поддать газку, и тогда появлялся шанс: пока менты запрыгнут в свою машину, пока мотор заведут, пока разгонятся, будет время оторваться, а дальше опять наудачу, опять как сложится. – Гаишников двое, – оценивающе произнес Крест. – Может, положим их? Дай мне ТТ, Сыч, они оба на моей стороне дороги, на мушке, сниму, как в тире. Но в этот момент открылась водительская дверь и вышел третий, достал из салона автомат, перебросил через плечо, закрыл дверь да там же и остался. – Подъезды к вокзалу перекрыли, суки, – зло прошипел Сыч. Наличие третьего гаишника не оставляло надежды прорваться с боем. – Рвем когти. Шины дико завизжали об асфальт, дымя и поднимая пыль; машина сорвалась чуть ли не с места и бросилась вперед. Гоша проехал совсем рядом с полицейской машиной, зацепил крылом гаишника, того развернуло, ударило о дверь и отбросило на дорогу. Двое других сначала вскинули автоматы, но поздно: «тойота» пролетела перекресток, один полицейский подбежал к пострадавшему товарищу, оценил его состояние и запрыгнул на заднее сидение, другой уже заводил машину, и, газанув, рванули они следом за бордовой «тойотой». Мчали, ветер свистел по салону. Сыч включил свет в фарах и постоянно сигналил; машины уходили влево без претензий, сзади доносился вой гаишной сирены, и всем ситуация казалась более-менее понятной – шла погоня. У гаишников ситуация была получше: они неслись по уже расчищенной полосе, Гоше же приходилось притормаживать в ожидании, когда очередной автомобиль примет правее. Это привело к тому, что преследователи стали наступать им на пятки. Сыч изменил тактику: сначала предлагал впереди идущему автомобилю отойти вправо, затем сам же быстро заходил справа и посылал автомобиль влево – на него наталкивались гаишники и притормаживали; Гоша двигался вперед, достигал следующего и проделывал то же, но с точностью до наоборот, и так далее и далее, организуя на дороге беспорядочные перемещения. Это не давало возможности оторваться и уйти вперед самим, но также и не давало возможности гаишному «форду» приблизиться вплотную к ним и тем более зайти вперед. На светофорах два раза повезло: был зеленый свет, на третьем пролетели на красный. Гоша при этом тревожно сигналил, красный только начинался, поэтому прошли, можно сказать, закрыв глаза. А вот гаишникам не повезло: какой-то упрямец на «ниссане максима» сунулся на свой законный зеленый и получил по правой фаре, крылу и бамперу; гаишный «форд» немного покрутило из стороны в сторону, но на дороге он все же удержался, правда, бампер с левой стороны впереди провис, затем попал под переднее колесо, его сорвало с креплений, протащило со скрежетом под кузовом и, помяв и ободрав порог слева, затащило под заднее колесо, и оттуда уже, подпружинив, бампер вылетел, поднявшись вверх примерно на метр, и смачно упал на дорогу, кувыркаясь и пытаясь догнать полицейский «форд». Гоша уже не понимал, по каким улицам они ехали и какие пересекали, – все внимание уходило на дорогу, столкнуться с другой машиной и остановиться означало конец, значит, стрельба, бой. Сейчас только движение, только скорость давали надежду, слабую, смутную, хрупкую, но надежду. Умирать не хотелось, а еще больше – в тюрьму. Крест сидел, уцепившись правой рукой за ручку над дверью, левой опершись о торпеду. Его лицо не выражало страха, а тем более – отчаяния или безысходности, наоборот, казалось, ему нравилась вся эта карусель, эта скорость, этот слалом; он вертел головой и зло улыбался, даже рассмеялся злорадно, когда гаишники зацепили «ниссан». – Дай ТТ, Гоша, я добью их, иначе не отстанут, – наверно, ему не хватало стрельбы в этом драйве – ну а как погоня без стрельбы.