– Веня начитанный был. Ему мои родители книги привозили из библиотеки. Он в молодости целыми днями читал. И Катаева тоже. – И чего только в жизни не бывает, – покачал головой Веретьев. – Ходит обычный деревенский «синяк», практически никогда не просыхающий. Дома у него филиал свалки. Зато он цитирует писателей, о которых я даже никогда не слышал. Понять бы еще, в связи с чем. Почему он перед смертью вспомнил именно эту книгу? Ирина покачала головой. – Я не знаю. – Он еще сказал, что Петькины бриллианты – твои. Бриллианты – это обработанные алмазы, значит, он упомянул книгу не просто так, не по ошибке. – Я ничего не знаю ни про какие бриллианты. Саша, ну подумай сам, откуда им тут взяться? – Кто такой Петька? – Петр Иванович – это мой дедушка. Тот, что был геологом и погиб, когда папа был еще школьником. Но я не знаю, мог ли Веня иметь в виду именно его. – Тот самый, чье тело так и не было найдено и чья могила стоит пустой, – задумчиво продолжил Веретьев. – Ира, ты понимаешь, что в истории твоей семьи есть какая-то тайна? И, судя по всему, именно с ней связаны события сегодняшних дней. И исчезновение Пашки в том числе. – Саш, этого просто не может быть, – мягко сказала Ирина. – Мой дед погиб в конце семидесятых годов, сорок лет назад. Ну, как это может быть связано с Пашей Головиным, который тогда еще даже не родился? – Я не знаю, – упрямо сказал Веретьев, – но убежден, что связь есть. В голове у него крутилось что-то связанное именно с концом семидесятых годов. Совсем недавно он обсуждал с кем-то события, которые случились именно сорок лет назад. В памяти снова встали два тела, наряженные в ярко-синюю джинсу, найденные под кустом на окраине болота, а потом бесследно исчезнувшие. Точно. Судя по одежде, болото хранило тела именно с конца семидесятых. И у Ленчика совершенно точно сохранилась сделанная фотография. – Ира, – решительно сказал Веретьев, – а в этом доме есть фотография твоего деда? – Конечно, – удивленно сказала Ирина, – в комоде лежит альбом. – Тащи, – велел он. Пока Ирина бегала в дом, Веретьев отправил СМС Ленчику и получил ответное послание, содержащее фотографию. Выключив экран телефона, чтобы Ирина случайно не увидела запечатленные на них тела, Веретьев с легким трепетом пальцев раскрыл тяжелую обложку старого альбома. На первой странице в овальных рамках покоились два портрета. С одного смотрела красивая женщина с гордым и независимым взглядом, неуловимо похожая на Ирину. Ее бабушка. На второй красовался молодой человек с высоким чубом и аккуратными залысинами, прямым носом и полными чувственными губами. Ирин дед. Фотографии, судя по подписям, были сделаны в конце пятидесятых годов, сразу же после того, как Петр и Мария Поливановы поженились, и все-таки в молодом человеке без труда угадывались черты раздувшегося от соприкосновения с воздухом, начинавшего распадаться лица, запечатленного сейчас на экране веретьевского телефона. Сомневаться не приходилось, одно из тел, которые нашли бойцы поискового отряда, принадлежало погибшему в геологической экспедиции Петру Ивановичу Поливанову. Деду стоящей сейчас перед Веретьевым Ирины. * * * Веретьев уговорил Ирину уйти на ночевку в лес. Оставлять лагерь без присмотра вторую ночь подряд он не мог, это было слишком рискованно, а перебазировать весь отряд в деревню сегодня было уже поздно. Этим вполне можно было заняться завтра с утра. Он боялся, что Ирина будет спорить и сопротивляться, но новая знакомая в который уже раз поразила его тем, что, выслушав, на мгновение замерла, а потом кивнула, соглашаясь. – Это разумно, – сказала она. – Я понимаю, что тебе надо к своим людям, потому что ты за них отвечаешь, и вовсе не горю желанием остаться вдвоем с сыном в пустом доме. Преступники, убившие Веню, могут вернуться, потому что им нужно что-то есть. Идти в соседние деревни опасно, там живет больше людей. Наша деревня подходит как нельзя лучше, у Куликовых – ружье и собаки, а в нашем доме только мы с Ваней. Да, я переночую сегодня в лесу. Только не будет ли это неудобно? Веретьев заверил, что не будет. Он переселит парней из палатки Надежды Александровны и убежден, что Ирине и малышу она только обрадуется. Пожалуй, во всем лагере был только один человек, который наверняка встретит их появление предвзято, и этот человек Таня. Однако и в этом Веретьев видел практическую пользу. В конце концов, любой нарыв лучше вскрыть хирургическим путем, чем без конца терпеть воспаление. Сейчас он жалел только о том, что не сделал этого раньше. Собралась Ирина быстро, прихватив комплект постельного белья, кое-какие теплые вещи, умывальные принадлежности, надев на сына резиновые сапожки и сбегав на чердак за своими. С сомнением посмотрела на телефон. – У нас есть динамо-машина, так что зарядить сможешь, – сказал Веретьев, и она кинула аппарат в сумку, не забыв про зарядное устройство. Ему было очень важно, чтобы она имела при себе телефон. Тайна ее семьи мучила его, потому что Веретьев был уверен, что там, в далеком прошлом, кроется разгадка исчезновения Паши Головина. Он и сам не знал, на чем именно была основана эта уверенность, но он собирался попросить Ирину созвониться с родителями и задать им кое-какие вопросы, на которые у нее самой не было ответа. Фотографии ее деда и бабушки, которые он выпросил на время, жгли ему карман. Веретьев сделал себе зарубку на память: по приходе в лес сразу предупредить Ленчика, чтобы не вздумал высовываться с фотографией, сделанной под злополучным кустом. Сам он был уверен в том, что они нашли и снова потеряли тело Петра Поливанова, но говорить об этом Ирине пока не собирался. Обстановка в лагере была напряженной и, пожалуй, даже предгрозовой. Ходившая с опрокинутым лицом Таня при виде Веретьева встрепенулась было, но тут же понурилась, увидев выходящую вслед за ним из леса Ирину. Нырнула в санитарную палатку, даже не поздоровавшись. – Командир, мы вообще копать будем в этом году или нет? – такими словами встретил Веретьева обычно почтительный Ленчик. – Мне же опыта набираться надо, а мы только кашу варим и носки сушим. Еще ничего серьезного не нашли, не считая… – Леня, тут все гораздо серьезнее, чем обычно, – перебил его Веретьев, понимая, что разговор может свернуть туда, куда ему сворачивать было категорически не нужно. – Игнат, доложи, что тут случилось за мое отсутствие? Оставшийся за старшего Игнат бодро отрапортовал: – Да ничего не случилось. Мы сегодня с утра разделились на два отряда. Один я тут оставил, с дамами, чтобы не случилось ничего. А вторым мы снова кружок сделали, Пашу покликали. Дошли до границы топи, и все. Вы-то как, нормально? О случившемся в деревне Веретьев своего заместителя информировал еще днем. Он вообще несколько раз созванивался с ребятами, отдавая короткие поручения. Неспокойно ему было за отряд, тревожно. Сейчас, когда он был здесь, и Ирина была здесь тоже, и душе не надо разрываться надвое, тревога утихала, как залитый пеной из огнетушителя огонь. Сейчас Веретьев полностью держал ситуацию под контролем и знал, что не упустит ни одной детали. Так ему было проще. Из своей палатки вышла Ольга, подошла поближе, буднично кивнула. – Ты как? – спросил Веретьев, понимая, что говорит не то. Лишними и ненужными были его слова, но и молчать тоже казалось неправильным. – Нормально, – она пожала плечами, – так же, как и все, жду, когда можно будет не ждать, а что-нибудь сделать. Феодосий что сказал? Это прозвучало бы укором, если бы Веретьев не знал, что у Ольги и в мыслях нет в чем-то его укорять. Она была уверена, что он все делает правильно, и иногда Веретьев завидовал этой ее уверенности. – Из области прислали следственную группу, – ответил он на заданный вопрос. – Я все им рассказал. Они прочесывают леса и деревни в поисках беглецов, в том числе смотрят и с воздуха. Пашу включили в ориентировку тоже, так что, думаю, результат скоро будет. – А если он на болотах? Я за минувшие сутки ни разу не видела в той стороне вертолета. – Оль, мы два раза пытались пройти в глубь топи и не смогли. Они уверены, что у уголовников тоже это не получится, а потому над болотами не ищут, экономят как время, так и солярку. Зачем беглецам пробираться в болота? Им нужно где-то отсидеться, а потом рано или поздно выйти на трассу, где их может ждать машина. Она и в какой-то из ближайших деревень может их ждать, но не на болоте точно. – Да. Но Паша может быть на болоте. Он туда в детстве мог пройти с завязанными глазами, это он мне сам рассказывал. – И зачем он там сидит столько времени? Ольга снова покачала головой. – Я не знаю. Возможно, не по своей воле. – А по чьей, если мы только что договорились, что уголовникам туда не надо? – Я действительно не знаю, Саша. Я знаю только, что Паша два года бредил экспедицией именно в эти места. В прошлом году он тебя не уговорил, а в этом ты поддался, хотя сначала не хотел. Вспомни. Это было правдой. Поисковая экспедиция в болотах изначально казалась ему ненужным риском и напрасными трудовыми затратами. В области еще было полно сухих мест, в которых под ногами была твердь, а не вода и в которых можно было не бояться промокнуть до нитки. И тем не менее Головин день за днем убеждал отправиться именно сюда, на бирюковские болота, как будто знал что-то важное, что тянуло его в эти места как магнитом. – Ты что хочешь сказать, Оль? – спросил Веретьев устало. – Скажи прямо, а тут мне за последние дни и так загадок хватает. Надолго хватит. – Он мог хотеть сюда приехать, потому что знал что-то важное об этих местах, – выпалила Ольга. – И эти уголовники, которые сбежали, могли стремиться именно сюда, потому что тоже что-то знали. Они могли встретить Пашу в лесу и силой заставить провести их в центр трясины. – Но зачем? – вскричал Веретьев и тут же осекся. Лицо Петра Поливанова мелькнуло у него перед глазами и пропало, словно усмехаясь. Нет, бирюковские болота совершенно точно скрывали какую-то тайну. – Ладно, – сказал он. – Давайте ужинать и спать. Завтра перебираемся в деревню. – Зачем? – удивленно спросил Игнат. – Затем, что я не могу разорваться надвое и отвечать одновременно и за деревню с ее жителями, и за лагерь в лесу. Пока уголовники не пойманы, они в любой момент могут вернуться. Да и с полицией связь держать из деревни всяко удобнее, чем отсюда. Кто не хочет, может уехать. Поисковая операция в этом году точно не удалась. А в поимке беглых преступников вы участие принимать не обязаны, да и в разгадке местных тайн тоже. Надежда Александровна, сегодня Ира с Ваней у вас переночуют? Нельзя им одним в доме оставаться. Ребятам я уже сказал в мою палатку перебраться. Он специально давал понять, что тема закрыта. Поддерживая его, пожилая женщина широко улыбнулась. – Конечно, пойдем, милая, я тебя расположу в своей палатке. У меня места много. Малышу удобно будет. Это правильно, что Саша вас сюда привел, тут спокойнее. – Кто дежурил прошлой ночью? – Миша с Ленчиком. – Значит, сегодня дежурить будем я и Женька. Опер Макаров внимательно посмотрел на шефа, сухо кивнул, что задачу понял. Веретьев и сам не знал, почему из пятнадцати мужиков отряда выбрал сегодня в напарники именно Макарова. Предчувствие опасности, обычно умело прячущееся в глубине организма и не дававшее о себе знать, иногда выскакивало наружу, как острое шило, такое же точно, как то, которым убили несчастного Вениамина Глебова, и кололо, не давая покоя. Когда-то давно оно не раз спасало Веретьеву жизнь. И вот сегодня он впервые за долгое время снова чувствовал уколы, тоненькие, острые, обжигающие, и точно знал, что что-то произойдет, причем теперь уже совсем скоро. Постепенно бойцы, вышедшие навстречу командиру, разбрелись по своим делам. Переодевались, сушили одежду, пили чай у костра. Кто-то бренчал на гитаре, кто-то, отойдя за деревья, звонил домой. Ирина ушла в палатку укладывать сына, и Веретьев тут же почувствовал одиночество, как будто за несколько минут уже успел соскучиться. Татьяна из медицинской палатки так и не вышла. Ольга отнесла ей еду, но от ужина девушка отказалась. Ольга отнесла миску обратно к походной кухне, поставила, не глядя, на край, остановившимся взглядом уставившись куда-то в лес, за тонкой полосой которого чернели болота. Топкие, страшные, безответные. Веретьев подошел ближе, положил руку женщине на плечо. – Оля, я не уеду отсюда, пока его не найду. Я тебе обещаю. Она глянула на него запавшими глазами. Провалившиеся глазницы чернели провалами, такие же бездонные и страшные, как болота. – Я знаю, – тихо ответила она. – Еще ничего не случилось, – с досадой сказал Веретьев. – Мы просто не понимаем, почему и куда Паша ушел, но это совершенно не означает, что с ним случилось что-то страшное.