— Хочешь пойти на обед? — Да. — Чтобы только согреться в нагретой столовой. — Мы можем пойти сейчас? — Так быстро проголодалась? — в его голосе был слабый намек на улыбку. — Умираю от голода, — ответила я. Джек посигналил сторожу своим фонариком. — Сейчас. Он снял свою толстовку и накинул её мне на плечи, когда мы вышли на улицу. — А как насчет тебя? — спросила я, погружаясь в его тепло. Толстовка пахла им, и я нашла этот запах успокаивающим. — Я не так голоден, — сказал он. Смешок возник и застрял у меня в горле. Джек зацепился за тот факт, что я не собиралась признаваться, что мне холодно, и поэтому подыграл мне. Я подавила смешок, потому что не могла позволить себе испытывать чувства к Джеку Уордену. Только не в этой ситуации. В обеденной зоне были установлены столы для ужина, соответствующие числу палаток. Джек и я оказались за одним столом с пожилой парой. — Привет, я Джуди. А это мой муж, Кен, — сказала женщина. У неё были платиновые светлые волосы, и она была одета в платье с ярким рисунком. — Я Родел. — Джек. Мы пожали друг другу руки, прежде чем занять свои места. — Я заметила британский акцент? — спросила Джуди, когда появилась закуска — Да. Я из Котсуолда, — ответила я. — Но ты — нет, — заметил её муж, обратив внимание на загорелую кожу Джека. У него были серебристые волосы и глаза, блестевшие, когда он говорил. — Нет. Я родился здесь, — ответил Джек. — Ну, приятно видеть пару, которая не позволила небольшому расстоянию встать на их пути. — О, мы не… — я показала между Джеком и мной. — Мы не вместе, — сказали мы одновременно. — Именно это я всё время говорила, не правда ли, Кен? — засмеялась Джуди. — Мы не вместе, мы не вместе. — И вот мы здесь, — сказал Кен. — Спустя сорок лет. — Только потому, что ты хочешь увидеть мир, и нужен кто-то, чтобы носить твои сумки. — Мы собираем безделушки со всего мира для нашего винтажного магазина в Канаде, — объяснила Джуди. — Место называется Гамильтон. — Это возле Ниагарского водопада. — Заходите, если вы когда-нибудь будете в этом районе. — Он называется «У Кена и Джуди». Они прекрасно дополняли предложения друг друга и развлекали нас своими рассказами весь оставшийся вечер. После того, как они ушли, мы с Джеком послонялись вокруг, наблюдая, как мерцающие фонари качаются на ночном ветру. Сторож не нуждался в своём фонарике, чтобы показать нам дорогу обратно в палатку. Кто-то разжёг небольшой костер в центре полукруга из палаток. Несколько гостей сидели на одеялах, в то время как один из охранников играл на гармонике. — Задержитесь ненадолго! — Джуди похлопала по пустому одеялу рядом с собой. — В палатках нет отопления. Я пробралась через небольшие валуны вокруг круга из гостей и села рядом с Кеном и Джуди. Джек последовал за мной, заняв свободное место возле меня. Россыпь звёзд повисла над нами в бархатном небе. Огонь трепетал, как глаза леопарда в ночи, напоминая мне о древних людях, которые приходили и уходили в холмистые луга и вулканические возвышенности вокруг нас. Я разомлела от тепла огня. Гармоника играла долгими, медленными переливами, убаюкивая мои чувства. Другой охранник начал бить в барабан с тем же неспешным ритмом. Кен и Джуди поднялись и стали покачиваться под музыку. Пара, сидящая рядом с ними, передала мне трубку. — Что это? — спросила я. Они что-то сказали, но не на английском. В другой раз я бы отказалась, но мысли о Джуме, Мо и Лили начинали заполнять мою голову. Я сделала глубокий вдох какого-то облачка дыма и вернула им трубку. Это согрело мои легкие и оставило древесный, вяжущий вкус во рту. Мы сделали пару кругов, обмениваясь трубкой. Древесный дым, мягкие голоса, угасающий свет, скользящий по блестящим лбам, легкое тепло, холодные звёзды — все это соединилось в пульсирующее волшебство ночи. Музыка проникла мне под кожу, её пьяные нотки неслись по моим венам. Долина задрожала, небо осветилось пламенем. Я чувствовала себя как забытая галактика в обширной вселенной, как будто я собиралась уплыть. — Потанцуй со мной, Джек, — я схватила его за руку. Она тяжело повисла, пока я не встала и не потянула её. Я не могла вспомнить, когда танцевала в последний раз, не говоря уже о том, чтобы попросить кого-то потанцевать со мной. Было приятно находиться в объятиях Джека, передвигаясь вокруг огня в его теплых руках, обнимающих меня за талию. Я положила голову ему на грудь и услышала бой барабана в его сердце. Я чувствовала себя, как оракул, прислушивающийся к нему. Оно сказало мне, что я в равной степени часть земли и звезд, состою из равных частей тела и души. Я надеялась. Я была стихийным бедствием. Я была любовью. Я была предрассудком. Я была моей сестрой. Я была его дочерью. Я была Джумой. Я была Джеком, Джеком, Джеком, Джеком. — Мне нравится, как бьётся твоё сердце, — сказала я. — И мне нравится, как ты произносишь моё имя. Родел. От этого я чувствую себя красивой. — Ты красивая. — Он сделал паузу в середине шага, как будто я сбила его с ритма. Он осторожно поднял мой подбородок и стал наблюдать за игрой золотого света на моем лице. — Ты безумно красивая. Это были не те слова, которые я бы использовала, чтобы описать себя, но в тот момент я ему поверила. Я чувствовала себя безумно красивой, хотя на мне не было ни капли макияжа, одежда была помятой, а на ногтях не было маникюра. Я верила ему, потому что он сказал это, как простое наблюдение, которое, казалось, удивило его. Словно он только что заметил это сам. Кровь бросилась к моим щекам, губам, дугам бровей, кончику носа — везде, где его глаза обжигали мою кожу. — Нет, — я отвела свой взгляд. Было неправильно чувствовать себя такой живой, неправильно чувствовать этот всплеск волнения. — Мо была красивой. И веселой. И смешной. Я скучаю по ней. Так сильно. Джек не сдвинулся с места, но казалось, как будто мы оба отступили от того, что мгновенно вспыхнуло между нами, вместо этого превращаясь в наши личные мысли, наше личное горе. Пока мы покачивались в тишине, я обнаружила, что глубоко погружаюсь в комфорт его рук. Он был таким тёплым — теплее, чем огонь. — Это Бахати смеется? — пробормотала я, прижав щеку к его груди. Джек был высоким, самым высоким парнем, с которым я когда-либо танцевала. — Что он здесь делает? — Я не знаю, что ты курила, Родел, но это не Бахати. Это гиена. Где-то там, — он рассмеялся. — Мне нравится, когда ты смеешься. Я имею в виду, когда ты действительно смеешься. Это начинается здесь, — я коснулась его горла. — Но я чувствую это здесь, — я растопырила свои пальцы на его груди. Мы оба это почувствовали — вспышку чего-то дикого и взрывоопасного, как мерцающие угли, выпрыгивающие из костра. Наши глаза встретились, и Джек потупился, каждый мускул на его сильной груди сжался в сильном напряжении. Его грудь под моей рукой была горячей, как будто все наши чувства слились там, в палящем, расплавленном беспорядке. Затем он прочистил горло и отошёл. — Я думаю, нам лучше уложить тебя в постель, — сказал он. Я кивнула, чувствуя, как будто находилась в зыбучих песках. Мои ноги дрожали, а сердце колотилось. Должно быть, это было из-за той трубки, потому что я стояла там вялая и опустошённая, как тушёная лапша. Я не могла вспомнить, сама ли я дошла или Джек отнес меня назад, но помнила, как он уложил меня в постель и плотно завернул в одеяло. — Спокойной ночи, Родел. — Спокойной ночи, Джек, Джек, Джек, Джек. Я слышала мягкий стук его ботинок и скрип постели. Стрекотание ночных жуков и пьяное тепло костра почти усыпили меня, когда я услышала громкий рёв. — Это лев? — пробормотала я. Похоже, что это было за пределами нашей палатки, но я слишком устала, чтобы по-настоящему испугаться. — Да. Но это не так близко, как кажется. Рёв льва разносится на большое расстояние. — Они это делают? — Что делают? — Муфаса, — я зевнула. — Вот почему он грёбаный король джунглей. — Муфаса? Я повернулась к нему лицом, но сползала в глубокий туман сна. — Не имеет значения. Я слышала, как Джек хмыкнул в темноте. — Ты заставляешь меня смеяться, Родел, — сказал он мягко. — Я не смеялся долгое, долгое время.