— О, — Джозефина подошла и обняла меня. — Мне так жаль это слышать. Какая ужасная вещь случилась с такой прекрасной душой! — Спасибо. — Я осталась в её объятиях немного дольше. У некоторых людей есть удивительная способность успокаивать и утешать. Жозефина Монтати была одной из них. — Я надеялась, что вы расскажете мне что-нибудь о Габриэле, — продолжила я, когда она отступила. — Его сестра и дочь давно не слышали о нем. — Хорошо, давайте посмотрим… — Джозефина снова надела очки и подошла к журналу. — Он был здесь последний раз в июне. С тех пор я его не видела. Я полагала, что он занят строительством своего дома в Ванце. — У него есть дом в Ванце? — Так он сказал — что он переезжает, чтобы его дочь могла посещать школу здесь. Он не хочет, чтобы она жила в детском доме. Он знает, каково здесь. Всего он привёз двадцать четыре ребенка. За несколько лет, конечно. Не всех сразу, как вы. — Она засмеялась. — Хороший человек этот Габриэль. Золотое сердце. Он много ездит, но я удивлена, что он не связался со своей семьёй. В следующий раз, когда я увижу его, мне придется его хорошенько отругать. Я села назад с облегчением. Габриэль был хорошим парнем. Он доставил детей в детский дом, как обещал их родителям. Он не обманул мою сестру. На самом деле, он тоже привёл её сюда. Но где он, чёрт возьми? — Вы не будете возражать, если я воспользуюсь вашим телефоном? — спросила я Жозефину. — Да, конечно. Я возьму детей в столовую. Найдите нас, когда закончите. — Спасибо, — сказала я, когда она закрыла за собой дверь. Я взяла трубку и снова опустила её. Мои руки дрожали. Я чувствовала себя как высокая куча беспорядочно сложенных друг на друга бетонных блоков. Один толчок, и я рассыплюсь. Всё это время я удерживала это вместе, но сидя в пустой комнате, наедине со своими мыслями, я начинала разваливаться. Последние пару дней были американскими горками в плане эмоций: невероятное занятие любовью с Джеком, неожиданная встреча с Олонаной, наблюдение за тем, как тринадцать детей материализуются из тумана, огромная ответственность за их спасение, острые ощущения от бегства от наших преследователей, ужасный, горький вкус необходимости оставить Джека позади; Бахати, смотрящий на меня с другой стороны вагона… И вот я, в офисе Жозефины Монтати, уставилась на царапины на её столе, собираюсь позвонить Гоме и сказать ей, что я не знаю, где находится её внук. Её единственный живой член семьи. — Алло, — проговорила она, когда я, наконец, набрала номер. — Гома? Это я. Родел. — Родел, — она усмехнулась. — Думаю, Джек слишком взбешен, чтобы говорить со мной. — Нет, он… — «Пропал». Но я не могла заставить себя сказать это. — Почему Джек должен был разозлиться на тебя? — Из-за того, что не отправила Схоластику с Бахати. Всё в порядке? Ты… пропадаешь. Не говори мне, что ты все еще ждешь Бахати. Этот мальчишка струсил… — Нет, Бахати… он приехал, чтобы забрать нас. Просто… просто… — Выкладывай, девочка. Мой DVD с зумбой крутится. — Гома, я не знаю, где они. — Где кто? — Джек и Бахати. — Я объяснила, что произошло с того момента, как Джек и я покинули Магесу и пересеклись с Олонаной, до того, как Джек, Бахати и я разделились. Когда я закончила, я ждала ответа Гомы. Линия молчала. — Гома? — Чёрт. Возможно, я не должна была звонить. — Я здесь. Я просто думаю о хорошем. Мой дорогой Сэм всегда так делал, когда у нас были проблемы. «Хорошие мысли, — говорил он. — Хорошие мысли». Итак, сейчас я думаю о том, как сильно я хочу привязать этого ублюдка К.К. к задней части моего джипа и протащить его через колючие кусты. Никто не может поднять руку на моего внука и уйти безнаказанным. Пока мои лёгкие всё ещё пылают огнем. Я подпалю его задницу до хрустящей корочки. Ему лучше молиться, чтобы никакого вреда не было причинено Джеку или Бахати. С тобой и детьми всё в порядке? — У нас всё в порядке. Не могли бы вы связаться с инспектором Хамиси. Возможно, он знает кого-то в полицейском участке, который может отправить поисковую группу. — О, не беспокойся. Я собираюсь мобилизовать их всех. Как только положу трубку. А потом я собираюсь сесть в свою машину и направиться прямо в Ванзу. Вы просто держитесь. Мы собираемся вернуть наших мальчиков, ты меня слышишь? Даже если мне придется лично перевернуть каждый камешек. Я думала, что она будет подавлена, но она поднялась как дракон с выпущенными когтями, готовый разорвать врагов на клочки из плоти и костей. Её реакция ободрила меня, зажгла во мне надежду. — Да, Гома, — ответила я. — Пойдем и вернём наших мальчиков. На секунду мне стало интересно, действительно ли она такая сильная, или она будет сидеть с опущенной головой, уставившись на искривленные вены на тыльной стороне своих рук, думая о том, как они найдут силы оставить цветы на ещё одной могиле, если дойдёт до этого. Я повесила трубку и вышла из офиса. Снаружи дети всё ещё играли во дворе. Те, кто сопровождал меня, вышли из столовой и ожидали, когда им дадут новую одежду. Несколько из них потащили меня к картонной коробке, которая была установлена как стол, с квадратными кусочками газеты в качестве подставок. Я сидела на стуле, когда они притворялись, что налили мне чай в миниатюрную чашку. — Асанте, — я сделала глоток и притворилась, что обожгла язык. — Мото сана! Слишком горячо! — они засмеялись, угощая меня невидимой едой. На нас упала тень, когда я предложила чашку соломенной кукле, сидящей напротив меня. — Я отвернулся только на две секунды, и ты уже на чаепитии. У меня перехватило дыхание. Его голос был как бальзам для моего израненного сердца. — Джек! Джек! — дети собрались вокруг него. — Ты опоздал, — сказала я, пытаясь остановить слезы, наворачивающиеся на глазах. Его рука была перевязана грязной тканью, густая борода покрыта застывшей кровью, губы потрескались и опухли. Он стоял неподвижно, как столб, покрытый пылью и клочьями одежды, и выглядел так, словно все его мышцы свела судорога. Я никогда не видела человека красивее его. Я бы подбежала к нему, обняла его, но мои конечности были настолько перегружены облегчением, что я просто сидела там, держа миниатюрный чайник. — Девушка, пригласившая меня на свидание, бросила меня, — ответил он, поставив детский табурет напротив меня и посадив куклу на колени. Он говорил одно, а его глаза говорили другое. «Ты в порядке». «Ты сделала это». «Боже, позволь мне просто посмотреть на тебя». И вот мы сидели там, глядя друг на друга через перевернутую картонную коробку, пока дети толпились вокруг нас. Джек вытащил из моих пальцев маленький чайник, который я держала, и сделал вид, что наполняет им две миниатюрные чашки. Я взяла свою, он взял свою, и мы чокнулись ими в молчаливом тосте. Мы притворялись, что ели, и делали вид, что пили. Между нами гудел воздух, тяжёлый от слов, которые не могли сорваться с наших языков. — Я думала… Я думала, что ты… — слеза пролилась, как капля дождя на картонную коробку. — Тсс. Ты здесь. Я здесь. Всё именно так, как и должно быть. — Джек, Бахат… — Он в порядке. Он в машине, снаружи. С нами всё в порядке. — Он встал, распрямил свои длинные ноги и протянул руки. — Иди сюда, сладкая, — его голос был полон тоски. «Джек чёртов Уорден. Он выжил. И Бахати сделал это тоже». Я уткнулась лицом ему в грудь, может быть, с немного чрезмерным энтузиазмом, потому что он вздрогнул. — Извини. Я сделала тебе больно… — Заткнись, Родел, — и он заклеймил мои губы своими, его поцелуй пел в моих венах. Когда я растаяла возле него, мои руки обвились вокруг его шеи. Я хотела залечить все трещинки на его губах самыми мягкими поцелуями, облизать все болезненные нежные части. Я хотела любить его, как если бы он был моим. — Мисс Эмерсон? — я оторвала свой рот от него и обнаружила, что Жозефина Монтати смотрит на нас, подняв бровь. — Извините, — я застенчиво улыбнулась ей. Дети смотрели на нас с изумленным восхищением. — Мои друзья сделали это. Они оба. Я так счастлива! — Я вижу. Я рада, что вы в порядке, — сказала она Джеку. — Мы заполним необходимые документы, — я кивнула на стопку бланков, которые она держала. — Не могли бы вы дать нам несколько минут? — Конечно. Я буду в своём офисе. — Мы? — сказал Джек, после того как она ушла. — Мне нравится, как ты втянула меня в это. Но не уверен, что мой почерк подойдёт для заполнения каких-либо форм. — Он согнул свои грубые окровавленные пальцы. — Ну, я не позволю тебе скрыться из виду. Но сначала я хочу увидеть Бахати. И я хочу точно знать, что произошло. — Случилось так, что К.К. и его головорез сильно избили меня, — он потянулся к моей руке, когда охранники открыли для нас ворота. — Да уж. Я видела часть, — ответила я, думая, как я до смешного счастлива от того, что моя рука держала его руку. И моё сердце. — Начни с хорошего. Ну, знаешь, когда ты надрал их жалкие задницы. — Всё произошло не совсем так, — он усмехнулся. — Итак, я лежу на спине, почти уверенный, что со мной покончено, когда они начинают спорить. К.К. злится, потому что он велел другому парню остановить водителя, но теперь поезд уходит, и дети всё ещё на нём. Другой парень кричит, что он вернулся, чтобы спасти задницу К.К., когда увидел, что я одержал верх. На что К.К. орёт в ответ, что ему не нужна ничья помощь, и это просто неуважение к нему. Между тем, я на земле возле машины Бахати. Дверь открыта с того момента, когда его вытащили наружу. И что я вижу? Сумка Бахати — та, которую он использует, когда надевает полный костюм Масая в «The Grand Tulip». Она свалилась на пол, и из неё торчало его копье. Так что пока К.К. и его друг ссорятся, я медленно двигаюсь в её сторону. Остальное произошло так быстро, что всё размылось. Сначала я справился с его приятелем, развернул копье и ударил его по ноге. Затем я пошёл на К.К., но он маленький, быстрый и злобный. Он продолжал уклоняться от моих уколов, ожидая, когда я устану. Он знал, что я не продержусь долго. Не с травмированной рукой. Чем больше времени я тратил впустую, тем дальше ты была. Так что я загнал К.К. в заднюю часть его фургона. Связал его и его приятеля, спина к спине. Я запер их там, где они держали детей. Без воздуха, без окон, без света. Он смеялся, когда я уходил. Жуткий маленький ублюдок. Он сказал, что ему нравится ирония произошедшего. — У меня мурашки от него, — сказала я. — Мы должны сообщить полиции, где его найти. Это напомнило мне о том, что мы должны позвонить Гоме. Она собирает поисковую группу. — Я остановилась, увидев машину. — О, Боже, тебе удалось проехать весь путь сюда на Сьюзи? Она была помятой, пыльной и сильно потрёпанной. Её бампер был искривлён, одна фара болталась, другая разбилась. — Ро, это ты? — услышала я «мяуканье» внутри машины. «Рo. Он назвал меня Ро». Я улыбнулась как идиотка. Теперь он считал меня своим другом. — Бахати?