– Ну… – Вика скривилась, как все подростки. – Она сказала, что, скорее всего, до конца учебного года не вернется. Мысленно я выразилась многоточиями. В стенах школы так правильнее. Но в ответ я только улыбнулась: – Тогда вам придется потерпеть меня. Два месяца всего-то осталось. – Нет, Лолита Ивановна! Мы же хотим, чтобы теперь вы стали нашей классной. Готовы все подписать заявление. – Какое заявление? – улыбнулась я в ответ. – Я рада, что мы с вами сработались, очень рада… – А мы еще куда-нибудь сходим? – перебила меня староста класса. – У нас есть идеи на конец учебного года! – Виктория, через несколько минут начнется урок, – как можно мягче сказала я. – Поговорите с одноклассниками, позвоните Инне Павловне, договоритесь с родителями… А когда у нас будет классный час, то мы все обсудим, договорились? Староста кивнула и вышла из кабинета. Я не хотела портить отношения со Светловой, не хотела, чтобы она считала, будто ее класс предпочел меня. Но кажется, что мне просто надо относиться к ним, как к любому другому классу. Я лишь исполняющая обязанности, а они мне уже предложения на конец учебного года выдвигают. Возможно, если бы в этом классе не… – Лолита Ивановна! Кажется, я впервые не услышала звонок. Так и продолжала сидеть, постукивая ручкой по столу, пока меня не позвали. – Здравствуйте! – попыталась я сосредоточиться на уроке. – Давайте вспомним употребление деепричастных оборотов… Ох, как же не хотелось никому ничего вспоминать, но все молча открыли тетради. И на этом спасибо. Мы сделали пару заданий на повторение, разобрали ошибки, и как-то незаметно по ушам ударил звонок. Мне этот день дался и легко, и трудно. Я была рада, что на сегодня только три урока, но еще четвертый и пятый с небольшим выходом в столовую просидела в школе, снова посвятив себя заполнению документов, и бумажных, и электронных. Приложив ключ, похожий на домофонный, к дверям, я вышла и сразу же сняла куртку, перебросив ее через согнутую руку, когда услышала вибрацию телефона. Антон Колкин. Бывший ученик, один из первых, кого я учила. Странно сейчас осознавать, что он полицейский, учитывая, что не намного младше меня. Он был одиннадцатиклассником, а я вчерашней выпускницей филфака. И да, это странное ощущение, учитывая, что меня бросили почти к моим ровесникам, когда я только пришла работать в школу. Разница в возрасте лет пять-шесть у нас, но Антон все равно обратился официально, хоть мы уже и переходили на «ты»: – Лолита Ивановна, это… – Да, Колкин, – отозвалась я. И вот явно же звонит не для того, чтобы спросить, как у меня дела. Раньше его это не интересовало. – Лолита Ивановна, у меня тут сидят два окровавленных гаврика. Они ни в какую не называют ни имен, ни адресов, ни, конечно, телефонов родителей. Но из их разговора я понял, что они твои. – А все так хорошо начиналось, – почти обреченно сказала я в трубку. – Извините, Лолита Ивановна, но день становится еще веселее. Адрес отделения напомнить? – Все та же опорка в соседнем доме? – Да, – подтвердил Антон. – Хоть имена эти гаврики тебе могут сказать? Пусть без фамилий. Колкин ненадолго отвлекся от нашего разговора, на фоне я слышала, как он что-то спрашивал, но не могла разобрать слов, а потом я едва не застонала, услышав: – Говорят, что их зовут Ян и Герман. – Жди, через десять минут буду. – Знаете, Лолита Ивановна, им еще повезло, что встретили меня, а то бы уже документы в ИДН готовили. Родителям звонить, когда вы придете? – Нет! – почти закричала я. Если уж выбирать из двух зол меньше… Им действительно повезло, что подобрал их именно Колкин. И эти умники еще и додумались назвать мое имя. Ну конечно, кто после родителей первый на очереди? Интересно, а номер Светловой они бы тоже дали на растерзание? Мне почему-то кажется, что нет. По дороге к отделению я не столько думала о детях, сколько об их отцах. Педагог внутри меня кричал, что сказать им придется. Но что сказать? Скоро узнаю. Если инцидент мелочный, то не стану звонить. Хотя с Григорием Александровичем поговорить хотелось. А вот с Сергеем… Но в первую очередь дети, а потом уже наши отношения. Опорный пункт находился в жилом доме недалеко от школы, только вход был не стороны подъездов, а с обратной. Я нажала на кнопку звонка и, услышав щелчок, потянула на себя железную дверь. Тишина… Я пошла по коридору вглубь помещения и вскоре за одной из дверей услышала голоса. Постучав, дождалась короткого «войдите» и оказалась в маленьком кабинете. За простым деревянным столом, который выглядел как брат-близнец моего рабочего, сидел Антон и пил из огромной, кажется, пол-литровой чашки чай. На стульях напротив бывшего ученика сидели Ян и Герман. На стук они обернулись, и я вздохнула. Мелочами тут и не пахнет. – Здрасьте, – в три голоса одновременно прозвучало приветствие. Я кивнула и удрученно покачала головой. Снова на лицах синяки, ссадины, кровь. – Родителей в школу? – даже как-то с надеждой спросил Ян. Конечно, парни молодцы. Учитель вытащит из полиции, а уж родителей в школе как-нибудь переживут. Я проигнорировала вопрос и посмотрела на Колкина, продолжавшего как ни в чем не бывало прихлебывать чай. – Антон, что они натворили? – Ничего, – вместо участкового хором ответили мои ученики. – Так, – подняла я указательный палец вверх, – вы сидите и молчите, как маленькие вредные мышата. Понятно? Еще хоть раз перебьете, я сразу же звоню родителям. Оба насупились, но замолчали. – Ну что… – начал Антон, откинувшись на стуле. – Иду я, значит, с вызова, а эти гаврики метелят друг друга. Я одно за шкирку, потом второго – и сюда. Молчали как партизаны, пока я не потянулся к телефону, чтобы вызвать инспектора по делам несовершеннолетних. Вот этот, – кивнул Колкин на Яна, – предложил позвонить классному руководителю, сославшись на то, что до родителей сейчас не дозвониться. Второй его поддержал. Когда я услышал ваше имя, Лолита Ивановна, решил сразу связаться с вами. – Спасибо, Антон. Только разборок с ИДН мне не хватало. – Забираете их? – Да. Ты, надеюсь, никаких документов не оформлял. – Ну как я могу подвести любимого учителя? Хотя руки чесались. – Помоги еще любимому учителю. Аптечка есть? – Вроде где-то должна быть. – Ищи, – скомандовала я и, бросив вещи на подоконник, сначала взяла за подбородок одного гаврика, потом второго, чтобы осмотреть лица на предмет серьезных повреждений. У Германа на лбу расплылась шишка, которая мне очень не понравилась. – Голова болит? Тошнит? – Нет, все нормально. – Думаете, у него сотрясение? – спросил Колкин, достав наконец-то из шкафа коробку. – Возможно. – Нет у меня никакого сотрясения! – возмутился Герман. – Маленький тихий мышонок, помнишь? Весь запал снова закончился. Я перебирала все, что нашла в импровизированной аптечке Колкина, но, видимо, полиция не бережет свое здоровье. Половина просрочена, вторая – ничем мне не могла помочь. Я снова подошла к подоконнику и достала из сумки телефон. Парни напряглись, заметив мои действия, но через минуту расслабились, когда я бросила смартфон обратно в сумку. Меня вообще удивило, что даже Ян до сих пор нигде не вставил свои пять копеек. Наверное, я выглядела уже не доброй учительницей, а очень злой. Не удивлюсь, если ребята уже пожалели, что не позвонили родителям, вернее, отцам. Встречаться в данной обстановке, да еще с обоими одновременно… От одной мысли становилось, как бы это сказать помягче, фигово. – За мной, – кивнула я на дверь, а потом посмотрела на Антона. – Спасибо. – Утихомирьте ихние гормоны, – сказал Колкин. – Их, – поправила я бывшего ученика. Мы вышли на улицу, и Ян наконец-то подал голос, а я уж думала, что он язык проглотил: – Лолита Ивановна, мы это… Домой, наверное. – Куда в таком виде? – спросила я. – Или до первого угла, чтобы снова сцепиться? Запомните, это в первый и в последний раз, когда я без родителей вытаскиваю вас из отделения. А что дальше будет? Колония? Учет?