— Не-а, — мгновенно реагирует Айзек. — Я абсолютно уверен, что там Нора! Опять пришла напрашиваться к Лайле в подружки. Я уже на ходу раздраженно закатываю глаза. Нора живет в доме через дорогу. Вполне симпатичная девушка, мы несколько раз делали вместе домашку, но она без конца пытается затесаться в нашу компанию и стать моей лучшей подругой. Не то чтобы она мне не нравится, просто у нас совершенно ничего общего, не считая учебы. Я открываю входную дверь. На крыльце никого нет. — Народ, нас разыграли! — кричу я. Уже закрываю дверь, как вдруг замечаю на коврике конверт кремового цвета. Письмо адресовано Сонни. Текст — напечатанный, не рукописный. Поднимаю письмо и возвращаюсь с ним в дом. — Как людям старше двенадцати лет могут нравиться такие розыгрыши? — спрашивает Сонни. — Спроси у своих дружков. — Я протягиваю ему конверт. — Похоже, это от них. Оставили на пороге. Сонни, сдвинув брови, разрывает конверт, и наружу выпадает листок. Сонни читает, и с его губ слетает крепкое словечко. Он смотрит на послание так, словно пытается сжечь его взглядом. — Что там, чувак? — Чейс заглядывает ему через плечо. — Тайная воздыхательница? — Вроде того. Найду — придушу голыми руками. — Ну-ка дай заценить! — требует Айзек. Сонни протягивает нам записку. Я заглядываю в письмо, и глаза у меня становятся большими и круглыми, как блюдца. Каждая буква послания вырезана из журнала или газеты. — Что за дичь? Кому это надо, присылать такое? — спрашиваю я. Понятно, что студенты нашего университета, — впрочем, как и любого другого — любят приколоться. Они могут подлить острый соус чили в бутылку из-под кетчупа в столовой или заполнить весь городок тучей красно-розовых шариков. Но, насколько мне известно, все это делается в расчете на большую аудиторию и громкий хохот. Личных писем никто никому не пишет. — А это не могла сделать одна из твоих бывших? — спрашивает Шарлотта. У нее блестят глаза — ей явно нравится, что Сонни не по себе. — Да нет, у меня не было таких шизанутых, — отвечает он. Как мило. — Да ладно, просто неудачная шутка, — говорит Чейс. — Все готовы? Ну что, идем? Сиенна и Айзек выходят первыми, причем Сиенна так и сияет от радости. За Сонни следует Шарлотта. Вид у нее такой, словно она готова заняться чем угодно, лишь бы никуда не идти. Чейс оглядывается и протягивает мне руку. Я беру его под локоть. На улице темно, хоть глаз выколи, и зверски холодно. Налетает ветер, и меня пробирает дрожь. Надо было одеться потеплее. Пока мы идем к воротам, я украдкой оглядываюсь. На территории стоит жуткая тишина. Дома по обеим сторонам дороги абсолютно одинаковые — все построены в викторианском стиле. И во всех живут студенты. Наш дом — в самом центре, так что мы всегда слышим отдаленный шум университета, хотя в городке намного тише, чем в общежитиях. Уезжая из родительского дома, ты обретаешь независимость, и это классное чувство. Но я все равно терпеть не могу сама стирать свою одежду. По пути Сонни швыряет записку в мусорный бак и, прихлопнув крышку, припечатывает ее крепким ругательством. Облизнув пересохшие губы, я снова оглядываю улицу. Между дорожками растет высокая трава, высятся гигантские дубы. Этот участок залит светом фонарей, один из них мигает — превосходное укрытие для какого-нибудь психа-сталкера. Следи сколько хочешь, и никто тебя не увидит. А вдруг тот, кто оставил записку, сейчас прячется там? — Тебе не кажется, что стоило серьезнее отнестись к письму, которое прислали Сонни? — тихо спрашиваю я. Чейс выпускает мою руку, пропуская меня в ворота. — В смысле? — Это точно не любовная записка и не розыгрыш. А вдруг это реально опасно? — У тебя просто разыгралось воображение. — Чейс останавливается у ворот, скрещивает руки на груди. — Людей разыгрывают, чтобы было смешно. Но никто из нас не засмеялся. И все эти буквы из журналов… — Значит, это был плохой розыгрыш, — отрезает Чейс. — Забей, Лайла. Сонни же забил. Не забывай, сегодня — официальное начало этого валентиновского дурдома, вот кого-то и накрыло. Меня это не успокаивает. Чейс не понимает. Мы все — друзья, живем под одной крышей. Если кто-то точит зуб на Сонни, это коснется всех нас. — Лайла, расслабься, — с улыбкой говорит мне Чейс. — Ты просто пересмотрела ужастиков. Вот мы сейчас повеселимся как следует, чтобы ты выкинула из головы эту записку. Потому что Сонни ничего не угрожает. Договорились? Я киваю и улыбаюсь в ответ. Наверное, не очень убедительно, потому что он снова берет мою руку и крепко сжимает. Сердце скачет, как сумасшедшее, сама не знаю почему. То ли из-за того, что Чейс рядом, то ли — кто-то действительно затаил зло на Сонни. 2 Четверг Первое февраля Мы приходим рановато, но первых зрителей уже пускают. Протянув швейцару билет, я следом за друзьями захожу в просторный зал, уставленный круглыми столиками. Все стулья развернуты к сцене. — У нас — счастливый тринадцатый, — сообщает Айзек, оглядывая зал. — Ну и где этот чертов стол? — Старик, оглянись назад и увидишь схему расположения столов, — усмехается Чейс. Айзек резко оборачивается, и его рот растягивается в букву «О». Ну не дурак? — Мы вот здесь! — Он тычет пальцем в стол слева от сцены. Второй ряд от центра. Вид должен быть отличный, да и между столиками полным-полно свободного пространства. Оказывается, в стоимость билеты включены закуски. А мы и не знали! Интересно, чем нас накормят. Официанты в черных брюках и красных рубашках стоят по периметру зала, провожают посетителей к столам. Еды еще нет. Наверное, ждут, когда все рассядутся, и только потом принесут меню. Я усаживаюсь между Чейсом и Шарлоттой. Мы с Сиенной потихоньку договорились, что заставим Шарлотту оторваться как следует сегодня вечером. Может, даже поможем ей найти неплохого парня. С тех пор как мы познакомились — честно говоря, это было не очень давно, — она ни разу не ходила на свидание и никем не интересовалась. Шарлотта рассказала нам, что в последний раз встречалась с парнем еще в старших классах. — Когда уже пожрать принесут? Я подыхаю с голоду, — ворчит Сонни, схватив со стола винную карту. — До начала еще минут двадцать, наверное, только после этого, — рассеянно отзывается Сиенна. Она постоянно оглядывает зал, чтобы не прозевать, когда войдет Натан со своей компанией, — платье было надето специально ради него. — Ты как? — спрашиваю я. Она кривит губы в притворной улыбке: — Готова поспорить, он передумал и вообще не придет. — Си… — сочувственно говорю я. Но она отмахивается так резко, что я чувствую дуновение воздуха у своего лица, — пытается делать вид, что ей абсолютно наплевать на то, что на нее забили. Пока мы переговариваемся, зал медленно заполняется. Мигают огоньки — значит, пора взять напитки и занять свои места. Скоро начнется шоу. — Я схожу в бар, — говорю я, отодвигая стул. Чейс тут же делает то же самое. — Я с тобой! Я и не сомневалась. Он ведь джентльмен и не позволит мне в одиночку тащить к столу поднос, нагруженный напитками. Пропуская меня вперед, Чейс легко касается ладонью моей спины. Пробираясь к бару, я слышу, как колотится мое сердце. В баре витает слабый химический запах лимона, как будто тут только что сделали уборку. Опершись на стойку черного дерева, смотрю, как Чейс жестом подзывает бармена. Бармен — высокий, темноволосый парень в татуировках. Он оборачивается, увидев нас, морщит лоб, словно вспоминая, где видел нас раньше. А потом достает из-под барной стойки фото, сделанное на поляроид. Мне видно только черно-белый задник фотографии. — Все в порядке? — спрашивает Чейс. — Можно сделать заказ?