— Алло? — Привет, Лера! Ты где? Я делаю затяжку и выпускаю сигаретный дым прямо на протестующий воздух. Приглушённые тени окружают меня со всех сторон, но яркая вывеска гипермаркета светит прямо в лицо. Спиной чувствую прохладу машины, на которую облокачиваюсь. Правда, Олегу говорю совсем другое. — Привет, дома! — ровным голосом стелю я, казалось бы, невинную ложь. — Устала очень сегодня. — Нам нужно поговорить! — переходит к делу он. — Сможешь в ближайшее время? — А что такое? Мужчина явно не слишком хочет обсуждать это по телефону. Но всё же поясняет: — Удалось кое-что выяснить по тому делу. Думаю, тебе будет интересно. Но это не телефонный разговор! Никакой конкретики, будто опасается, что нас могут прослушивать. Это настораживает, и я поддаюсь напряжению. Наверное, дело серьёзное. Оглядываюсь на машину, где на заднем сиденье лежат купленные только что фонарик и садовые перчатки. Лопату удалось найти в сарае. Крайне необычное снаряжение для поездки по городу. Задумчиво гляжу на время. — Слушай, это может подождать до завтра? — интересуюсь я. Меня разбирает любопытство, но страх передумать завершать начатое оказывается сильнее. Я и так постоянно придумываю предлоги на протяжении этого дня. — Ну, я могу заехать ближе к полудню, — задумчиво предлагает одноклассник. — Нормально будет? — Да, конечно! — Мы ведь думаем об одном и том же? — на всякий случай уточняет он. — Наверное. У меня потеют ладони несмотря на холод. Не так-то просто держать лицо, когда сама невольно начинаю прокручивать в голове различные теории и считаю минуты до завтрашней встречи. На мгновение даже задумываюсь, чтобы заехать на минутку к нему. Но если Олег что-то заподозрит, моим планам, скорей всего, придёт конец. И тут, как гром среди ясного неба, он задаёт прямой вопрос: — Что ты задумала? Дьявол! Как я себя выдала? — Ничего! — невинно оправдываюсь я и решаю на скорую руку набросать прикрытие. — Работой просто завалили. Нужно в ближайшее время внести правки в статью, иначе босс меня убьёт! — Чтобы ты променяла важную информацию, которой так долго добивалась, на статью… — с подозрением растягивает Олег. Но в итоге сбавляет обороты, что меня очень радует. — Очень важная, должно быть, статья! А ведь он прав! И когда только успел так меня изучить… Решаю закончить разговор, пока не вызвала ещё больше подозрений. — Слушай, Олег, мне правда пора! — с сожалением говорю я. — Завтра поговорим. — Давай, удачи со статьёй! Он отключается как раз в тот момент, когда из магазина вываливается компания пьяных мужчин. Видимо, заходили за добавкой. Проходя мимо, не оставляют меня без внимания. Я лишь косо наблюдаю, как они отсыпают лесть и свистят. Молча обхожу девятку и прячусь в салоне. К счастью, шумная компания тут же теряет ко мне интерес и проходит мимо. Что ж, им же лучше! А то прямо руки чешутся схватить лопату и нанести пару отрезвляющих ударов по наглым рожам. Так, нужно собраться! Поворачиваю ключ зажигания, переключаю передачу и ныряю в объятья ночного Мортимора. Причём, в прямом смысле. Здесь нет огней мегаполиса и многочисленных неоновых вывесок. Фонари и то не везде горят. Лучше всего освещён центр. Но мне нужно дальше. Выбираю дорогу, которая ведёт на шоссе. Несколько раз попадаются одиночные встречные машины. Хуже всего ездить после шести вечера, когда большинство жителей возвращаются домой с работы. Тут и множество машин на дорогах, и куча пешеходов. Зато спустя два часа улицы спокойны и практически пусты. Все давно дома, доедают остывающий ужин и перебираются в комнату смотреть телевизор. И дети давно забраны из школ и детских садов. Гуляют в основном подростки, да можно местами встретить собачников. Люди в большинстве боятся подступающую зиму, не любят холод. А я люблю спокойствие. Особенно сейчас. И благополучно доезжаю до кладбища. Останавливаюсь подальше от парковки. Здесь где-то должен быть смотритель. Не очень хочется попасться в самом начале. В идеале меня вообще не должны заметить. Беру снаряжение, не забываю запереть машину. У отца нет автоматической блокировки, поэтому приходится всё делать в ручную. Фонарь пока не включаю, иду в темноте. Заходить с парадного входа опасаюсь. Ныряю в проход межу ближайшими и деревьями и какое-то время двигаюсь под их сенью. Можно сказать, иду вдоль незримой границы кладбища. Стараюсь не думать о пугающих надгробиях, которые в темноте напоминают чьи-то фигуры. Через несколько минут убеждаюсь, что нахожусь достаточно далеко от дороги, и рискую включить фонарик. Только, чтобы освещать себе путь: направляю точно к себе под ноги. Путь до могилы Германа занимает больше времени, чем в прошлый раз. Но я радуюсь, что уговорила тогда себя приехать. Не приходится искать его по всему кладбищу. Я точно знаю куда идти. Поднимаю луч фонарика на кривоватую табличку. С последнего раза ничего не изменилось. Меня сковывает ужас от осознания того, что мне предстоит сейчас делать. Внезапно на верхушку кола приземляется крупная ворона и издаёт громкое "кар". Я вздрагиваю и сердито гляжу в её до жути осознанный глаз, которым она рассматривает меня. Громкие взмахи крыльев разрывают тишину. Она будто пытается мне помешать или что-то вроде того. Раздражённо сгоняю её лопатой, и ворона мчится в темноту. Прости меня, Герман… С неприятным чувством надеваю новые перчатки на покрасневшие от холода руки. В последний раз бросаю извиняющийся взгляд на надгробную табличку и не без труда выдираю деревянный кол. Аккуратно кладу его на расстоянии, чтобы не запачкать потом землёй. В этот момент на вершинах деревьев поднимается ветер. Он раскачивает их, беспокоит моих пернатых спутников. Целая стая ворон взметается в воздух по всему кладбищу и проносится у меня над головой. Что это, опасное предзнаменование? Какое-то время неподвижно прислушиваюсь к пугающим звукам, но потом заставляю себя продолжать. Работа предстоит нелёгкая. Не стоит тратить время попусту. Включенный фонарик оставляю на ближайшей облезлой скамейке так, чтобы луч был направлен на меня. Конечно, глаза уже привыкают к темноте. Я вижу достаточно хорошо, но так немного спокойнее. Будто это мой карманный ангел-хранитель. Наконец, начинаю копать. Лопата без труда погружается в сырую землю. Частые дожди знают своё дело. И температура не настолько низкая, чтобы почва замерзала. Но копать предстоит на глубину двух метров. На первый взгляд кажется, что не слишком глубоко. Но через несколько минут мышцы начинают уставать. Не привыкла я к такому грубому труду. Стиснув зубы, продолжаю копать, скидывая комы земли рядом с растущей ямой. Незаметно вокруг меня вырастают высокие земляные кучи. Перчатки уже стали чёрными от грязи. Устало вытираю со лба пот, оставляя размытый грязный след. И на пальто уже страшно смотреть. К сожалению, не подумала брать с собой одежду для выкапывания могил. Дьявол, что я делаю?! Выкапываю труп лучшего друга… Но усталость вытесняет любые сомнения. Я уже слишком близка. Наконец-то лезвие лопаты с глухим стуком натыкается на что-то твёрдое. Оставляю её снаружи, а сама опускаюсь на колени в глубокой яме и руками стряхиваю землю с крышки гроба. Такой простой, из самых дешёвых. Пальцы тянутся к краю крышки, готовые открыть. Но тут я медлю. Страх врывается в сознание и парализует привычным способом. Готова ли я увидеть разлагающийся труп Германа? Или больше опасаюсь обнаружить пустой гроб? Представляю, какой обезумевшей я сейчас выгляжу. И до конца не могу поверить, что решилась на такое. Но зачем? Он мёртв! Пора перестать искать оправдания… Но не зря же приложила столько усилий. Задержав дыхание, с усилием открываю крышку гроба, готовая почувствовать отвратительный смрад разлагающейся плоти. Но тут мои глаза округляются, увидев только мягкую белую обивку. В пустой гроб скатываются маленькие комочки земли. Что это значит? Неужели я была права? И Герман жив или стал чем-то иным… Не в силах больше сдерживать дыхание, я позволяю земляному запаху проникнуть в лёгкие. Не ощущаю никакой вони. Такое чувство, будто гроб изначально закопали пустым. Меня охватывает паника, когда я медленно начинаю осознавать то, что вижу перед собой. Всё это обман: его смерть и похороны. И результаты вскрытия? Могли ли неизвестные перезахоронить его тело, чтобы скрыть доказательства своей вины? Но кто мог знать, что я надумаю выкопать тело лучшего друга? Или предусмотрительность на будущее? Какая-то часть меня склоняется к тому, что никто его не эксгумировал. Вдруг он и правда приходил ко мне прошлой ночью… Этот взгляд был таким реалистичным. И оставшееся затем ощущение чьего-то присутствия. Не могло всё это привидеться… Понимаю, что сейчас не время обдумывать открытие. Пора узнать, что будет проще: закапывать, или откапывать. Позже решу, что делать с этой информацией. Небрежно поднимаюсь на ноги, чувствуя, как благодарны онемевшие мышцы. Тянусь к краю ямы, думая, как проще будет выбраться на поверхность. Внезапно кто-то ударяет меня по голове моей же лопатой. За глухим звуком следует ослепляющая боль. Я падаю на крышку гроба, теряя сознание. Последнее, что я вижу, это несколько размытых человеческих фигур, нависающих над ямой. 18. В лесу Приходя в себя, я чувствую металлический привкус крови на языке, за которым следует пощипывающая боль. И когда только успела прикусить себе язык? Почти сразу начинается пульсирующая головная боль. Такая сильная, что доходит до чувства тошноты. С трудом приподнимаю руку и касаюсь дрожащими пальцами затылка. Боль усиливается в несколько раз. На пальцах остаётся липкая кровь. Дьявол… Может, смотритель кладбища так приложил? Увидел предполагаемого расхитителя могил и сделал первое, что пришло в голову. Надеюсь, хоть скорую вызвал! Но если я нахожусь в больнице, то почему тогда так темно и больно? Тут на ум приходит самая очевидная и пугающая мысль — мой преследователь! Решил разобраться? Но разве я не должна быть уже мертва? Пытаюсь пошевелиться, превозмогая боль. Сквозь пелену слёз рассматриваю очертания тёмного помещения. Кажется, до сих пор стоит ночь. Сколько часов я была без сознания? Головная боль не проходит, но вскоре я постепенно прихожу в себя. Возвращается чёткое зрение и способность двигаться. Тошнота усиливается: я с трудом удерживаю внутри себя давний ужин. Не хотелось бы сидеть в луже отвратительной субстанции. Как только более-менее прихожу в себя, начинаю лихорадочно анализировать и искать выход из того, что имею. Руки и ноги не связаны: это хорошо. Меня перетащили в какой-то дом и оставили лежать на холодном полу без света и одеяла. Конечности едва не коченеют от холода. Вероятно, пролетел не один час. Оглядываюсь по сторонам и сразу замечаю дверь, рядом — окно. Через него вижу кусочек тёмных деревьев. Значит, я до сих пор в лесу. Точно не в Мортиморе. Может, в пригороде? Там дома повсюду окружает лес. Адреналин струится по венам. Это придаёт мне сил. Неуклюже поднимаюсь, стараясь сохранять тишину. Затем крадусь к двери. Несколько раз дёргаю засов — заперто с другой стороны. Было бы глупо надеяться на обратное. Дверь прочная, но очень старая: дерево начинает гнить. Если постараться, можно выбить. Но не уверена, что мне хватит сил. И это может сразу привлечь внимание похитителя. Бросаюсь к окну и жадно выглядываю наружу, прижимаясь окровавленными ладонями к грязному стеклу. Кругом лес, и это точно не окраина Мортимора. Вообще не узнаю эти места. Опускаю взгляд на обшарпанную раму старого образца, с которой слезает белая краска. На подоконнике виднеются дохлые комары и мухи. Понятно, что хозяева помещения не особо следят за порядком. Такое можно встретить только у нас на даче, но я не вижу других домов и грядки. Скорей всего, меня притащили в лесничий домик. Слышала, что такие встречаются в наших окрестностях. Многие уже давно заброшены. Растерянно отлипаю от окна, оставив кровавые отпечатки. От паники сердце бешено стучит в груди, притупляя головную боль. Озираюсь по сторонам в поисках чего-то полезного. В дальнем конце комнаты виднеется лестница. От мысли, что на втором этаже может находиться похититель или комната пыток, я начинаю паниковать ещё сильнее. Лишь с огромным усилием заставляю себя успокоиться. Истериками делу не поможешь! Больше ничего не вижу, разве что старый табурет в углу. Ничего, что можно как-то использовать. Опомнившись, хлопаю себя по карманам. Телефон исчез. Сумку оставила в машине. У меня нет никаких шансов даже, если выберусь отсюда. В темноте легко заблудиться, а я и вовсе не знаю эти места. Днём так же буду блуждать. Начинаю ругать себя, что лучше бы осталась дома. Стоило встретиться с Олегом и оставить эту глупую затею. Тогда мне не пришлось бы проходить сейчас через этот кошмар. Если ничего не делать, мне в любом случае конец. А так хоть попытаюсь. Не долго думая, бегу к двери и пытаюсь выбить. Выкладываюсь на полную. Несколько сильных ударов причиняют больший ущерб моему плечу. Тогда хватаю тяжёлый табурет и несу к двери. Не получится так, то потом попробую разбить окно. Будет сложнее вылезти, но зато невысоко падать. Надеюсь, под окном не растут кусты крапивы или репейника. Едва замахиваюсь увесистым табуретом, как снаружи отпирается засов. Вместе с открывающейся дверью моё лицо обдаёт порывом ледяного ветра. Успеваю заметить незнакомую женщину в странной одежде. Медлю лишь секунду, поскольку она начинает громко выкрикивать чьё-то имя. Я налетаю на неё с табуретом, намереваясь просто сбить с ног и выиграть для себя немного времени. Но тут его перехватывают сильные мужские руки и без труда отпихивают меня в глубь комнаты. Незнакомец вырывает из моих рук импровизированное оружие и отбрасывает в сторону. Я инстинктивно пячусь, но он тут же хватает меня за плечи и с силой опрокидывает на пыльный пол. Не успеваю рассмотреть его лицо, но взгляд цепляется за темнеющую татуировку на шее. Пазл потихоньку складывается. Мужчина, придавливая меня к полу одной ногой, вдруг достаёт из кармана какой-то предмет. Успеваю сообразить только, когда кожу на шее прокалывает тонкая игла. Резко дёргаюсь, но он уже сам вытаскивает пустой шприц. Что мне только что вкололи? Испуганно прижимаю руку к месту инъекции. — Иди скажи хозяину, что девчонка очнулась! — властным голосом обращается незнакомец к застывшей в дверях женщине. — Я пока тут покараулю. Она молниеносно подчиняется и быстро оставляет нас наедине. Хозяин? Внезапно всё обретает смысл в виде назревающей теории. Странные люди, одиночный дом посреди леса, похищения и убийства — за этим стоит не один серийный убийца, а целая секта ублюдков. Похоже, живой мне отсюда точно не выйти… Я поднимаю глаза на высокого мужчину. Он стоит ко мне боком и глядит на дверной проём. Но я точно знаю, что если попробую хотя бы пошевелиться, он тут же меня остановит. До распахнутой двери, которая так и манит, добежать вряд ли успею. И не знаю сколько людей замешаны в похищении. Будь у меня хоть малейшие шансы сбежать, они не стали бы так небрежно оставлять пути открытыми. Пока я размышляю, в дом заходит ещё один мужчина в странном балахоне, напоминающим одеяние путников из фантастических фильмов. Но больше всего моё внимание привлекает его лицо. Как только мужчина подходит ближе, я понимаю, что уже где-то видела его. Кажется, в школе. Иногда к нам приходили разные люди и проводили лекции о профессиях, важных событиях и памятных датах. По-моему, это какой-то историк. В городе его уважают. Но тогда он был моложе. Сейчас с трудом узнаю из-за отросшей белоснежной бороды: каждый волосок тщательно причёсан и уложен. Чем-то напоминает Санту из рекламы про сотовую связь. Её частенько крутят по телеку. На груди замечаю амулет в виде спирали и помещённым внутрь крестом. Та же метка была на одной из жертв. Возможно, и на других. Вот я и встретилась с главным кукловодом! — Вот мы и встретились лицом к лицу, Валерия! — произносит он, будто повторил за моими мыслями, с интересом рассматривая меня. — Много же проблем ты успела доставить! — Кто Вы? — вырывается у меня. — Быков Леонард Сергеевич! — с готовностью представляется незнакомец. Брови невольно приподнимаются. Он будто ждёт, что я узнаю. И не ошибся. Теперь я точно вспоминаю! Такое необычное имя сложно забыть. Помню, как после лекции в школе некоторые ученики посмеивались, переделывая его в "леопард" и "нарик". Больше всего смешных прозвищ придумал Олег. А нам с Германом понравилась лекция. Леонард Сергеевич умел расположить к себе и достаточно интересно рассказывал тот материал, который учителя повторяли нам каждый год в преддверии Дня Победы. Поверить не могу, что такой, казалось бы, добрый и влиятельный человек может оказаться монстром. Теперь я с недоверием смотрю в белёсые глаза и жалею, что в своё время заступалась за него перед одноклассниками.