— Но ведро было, — Лёха продолжил вспоминать вчерашние. — Ты застрял и не мог из него ногу вытащить. Сдёрнув со стула штаны, Якушин развернул их, недовольно оглядел перепачканные штанины и попросил меня выйти. Костик пожарил на всех толстенную яичницу с помидорами и зелёным луком, очень вкусную, если не думать о невылупившихся цыплятах. Утро было чудесное, и мы, сидя на благоухающей яблоками кухне, без конца смеялись над всем подряд. Занавески с красными маками развивались, птицы щебетали, Амелин не переставал смотреть на меня, горячий пол грел босые ноги, чай с бергамотом никак не хотел остывать, часы на стене стояли, и такой простой радости я давным-давно уже не чувствовала. Неожиданно Лёха спохватился: — А ничего, что мы смеёмся, а дух твоей бабушки, может, ещё где-то здесь? — Ничего, — сказал Костик. — Если она ещё здесь, то ей наверняка тоже весело. У неё хорошее чувство юмора было. Кстати, многие народы веселятся на похоронах. Потому что верят, что человек может вернуться на землю и начать всё заново. Прожить более счастливую жизнь, чем прошлая. Он замолчал, и все задумались. Беспечная лёгкость вместе с паром от чая вылетела в сад. Всю дорогу до карьера Алёна трещала без умолку. Даже Лёха со своими остротами притих. Якушин всё ещё пребывал не в духе, и она с чего-то решила, что рассказ о том, что таракан может жить без головы две недели, поднимет ему настроение. На ней был ярко-розовый открывающий живот топик и лёгкая, полупрозрачная юбка до пят. Она постоянно встряхивала волосами, и я всё думала, что если бы у неё были мозги, то они в такую жару под этими волосами, наверное, вскипели. Шампунь же её действительно очень едко вонял кокосом. И только когда вошли в лес, я, наконец, смогла отвлечься от этого запаха. Сосны в лесу росли высокие и густые. Повсюду из сухой тёмно-коричневой затвердевшей почвы, вылезали их извилистые, змееподобные корни. Какое-то время, непрерывно отмахиваясь от комаров, мы шли, перескакивая через них, а потом стволы неожиданно расступились. Сверху карьер напоминал образовавшийся после падения исполинского метеорита кратер и производил грандиозное впечатление. В его песчаных насыпях гнездились ласточки, а узкие прибрежные полоски песка у воды, точно средиземноморский пляж, были до отказа забиты отдыхающими. Я подошла к краю, и земля под моими ногами посыпалась вниз. — Осторожно! — Якушин резко отдёрнул меня назад. — Спуск там, — Алёна ткнула пальцем в тропинку вдоль склона, словно я полная идиотка и намереваюсь прыгнуть вниз. — Тут и при свете дня навернуться без проблем, — сказала я. — Не удивительно, что ваш Гриша свалился. А у них ещё совести хватает кого-то в этом обвинять. — Так это не здесь случилось. Здесь ещё ничего. Свалишься на песок. А там, где Гриша упал, сплошные камни. Папа говорит, тот карьер и рыть из-за этого перестали, что камней больше, чем песка. Видите Дерево-желаний? Если от него по дорожке идти, то прямиком на тот карьер попадёшь. Хотите, сходим? Якушин стянул рубашку, повесил её на плечо и огляделся. — Что за Дерево желаний? Алёна показала на круглую иву, в ветвях которой развивались разноцветные тряпочки. — Просто Дерево желаний. Не знаешь, что ли? Повязываешь на него свою вещь и загадываешь желание. А потом оно исполняется. Деревенские бабки говорят, это дерево ещё до войны стояло. Может, даже до революции. — И сколько желаний можно повязать? — заинтересовался Лёха. — Да сколько хочешь. — Надо будет опробовать, — обрадовался он. — У меня их много накопилось. — Зря смеёшься, они исполняются. Я сама много раз загадывала. Якушин осуждающе поморщился: — Серость и язычество. — Ну и что? Главное — работает, — Алёна сдёрнула с его плеча рубашку и, едва не врезавшись в поднимавшихся нам навстречу ребят лет четырнадцати, с дурацким смехом побежала вниз по тропинке. Якушин, как полный дебил, погнался за ней. — Какая-то она не особо умная, — сказала я Лёхе. — Ну и хорошо, — откликнулся он, — она же баба. Поравнявшись с нами, ребята замолчали и уставились на меня. А когда прошли, Лёха обернулся им вслед и радостно сообщил: — Оглянулись. — Ага, сто раз. Шутка была абсолютно в духе приколов Амелина. — Зачем мне врать? — На вашу эту эльфо-богиню не обернулись, а на меня будут? — Само собой. У неё же юбка, а на тебе шорты, и они отлично смотрятся. Особенно сзади. На узкой песчаной полосе было полно народа и выбрать место, чтобы разместиться, оказалось не просто. В итоге кинули полотенца между пожилой парой на раскладных стульчиках и тремя женщинами с маленькими детьми. Алёна едва успела раздеться, как Лёха сразу же потащил её в воду. Якушин сначала просто сидел рядом со мной, молча глядя на то, как они резвятся, а потом всё-таки спросил: — Ну и что ты обо всём этом думаешь? — А чего тут думать? — я сразу поняла, что он имеет в виду. — Всё нормально он сделал, ну, может, с маскарадом и кровью переборщил, а так, я считаю, по справедливости. — То есть ты по-прежнему веришь каждому его слову? — Саша недоумённо развёл руками. — Мистика какая-то. Понять, что у женщин в голове, не возможно. — Ты не веришь в его невиновность? Якушин закурил, и пожилая женщина на стульчике громко и притворно закашлялась. Он утопил сигарету в песке и, зачерпнув горсть, медленной струйкой высыпал его себе на ногу. — Мой отец говорит, что в жизни есть две самые бессмысленные вещи: пытаться удержать песок в кулаке и перевоспитывать другого человека. И ты, Тоня, ничего с этим поделать не сможешь. Костя всегда будет таким. — Каким это таким? — У братовой жены — подруга. Вся из себя красавица. В школе отличницей была, а в универ поступила и с нариком связалась. Он не учился нигде, не работал. А она всё жалела его. Учиться бросила, работать устроилась, чтобы деньги ему давать, а он потом её в карты своим друзьям проиграл. — Вот зачем ты мне это рассказываешь? Костик не такой. И вообще, с чего ты решил, что с тобой всё нормально? — А что со мной ненормального? — Якушин посмотрел на меня с искренним удивлением. Ответить было нечего. С ним действительно было всё более, чем нормально. Всё просто-таки идеально. Поэтому вместо ответа я перевернулась на живот, положила голову на руки и закрыла глаза, давая понять, что разговор окончен. — Ты купаться-то собираешься? — спросил он. — Расхотелось. — Тогда я окунусь. На солнце мой гнев разогрелся ещё сильнее. И чего Якушину понадобилось в это лезть? Не верит — ну и чёрт с ним. Лучше бы, как и собирался, уехал с самого утра. Не стоило его останавливать. Меня даже папа так не поучал. Внезапно до моего слуха донеслись громкие голоса женщин, сидевших на широких подстилках по соседству. — Я поначалу и не поняла, что там происходит, — говорила одна. — Ну, молодежь, ну, развлекается. Мы тоже, помню, друг друга в одежде в воду бросали. — А из-за чего конфликт-то? — спросила другая. — Никто не знает. Он же псих, — ответила первая. — Как так псих? — В психушке лежал и даже кого-то убил. Я подняла голову, посмотреть на них. Им было лет по тридцать. С красными от солнца щеками, блестящими носами и забранными наверх волосами. Они пили пиво из банок, а их дети ковырялись в песке. — Какой кошмар! — ужаснулась третья, самая толстая из них. — Почему его сразу не посадят? Таких под замком держать надо. — Это мы ещё на дачах живём, а каково деревенским? — на второй был отвратительный леопардовый купальник. — Оля сказала, что мужики из коттеджей его предупредили, чтобы не высовывался, — сказала блондинка, которая завела весь этот разговор. Она сидела спиной ко мне и возле её бедра стояла открытая банка пива. — Иначе они сами его в карьер скинут. — Ну и правильно. Раз уж власти и законы нас не могут защитить, то как ещё? — высказалась леопардовая. — Только представь, перед тем, как убить того парня, он весь его дом кровью облил. Говорят — жуткое зрелище. — Боже! — ахнула толстая. — Как же теперь гулять?