Не то, чтобы больно, но с учетом муравьиных укусов — обидно и неприятно. Реакция у Амелина оказалась хорошая, или я просто долго заносила руку, потому что если бы он немедленно не отпрянул, я бы засветила ему прямиком в нос. Откатившись от меня подальше, он расхохотался в голос. Я была настроена более, чем решительно, но он уже выставил руки вперед, как бы приглашая в свои объятия, и мне пришлось отступить. — Придурок ты! Как был, так и остался. — Но придурок же лучше, чем козёл? Ты сама сказала. — Иди к чёрту. Мы выбрались на дорогу. — Это ты из-за Якушина так разозлилась? — Это ты из-за него так разозлился, что со вчерашнего дня успокоиться не можешь. — Не могу. Всю ночь не спал. Правда. Как он тебя кидал в воду — нормально, а я сразу — придурок. — То вода, Костя, а это земля, если ты не в курсе. — Правда? Вот это новость! Откуда нам придуркам это знать? Так переругиваясь, мы выбрались на дорогу и дошли до развилки, ведущей к деревне. — Ну-ка, ну-ка, — он вдруг пристально уставился на меня. — У тебя что-то странное под глазом. — Ага. Я типа совсем дура, чтобы на одни и те же приколы покупаться. — Правда, давай, посмотрю. — Спасибо, обойдусь. — Нет, глупенькая, сейчас серьёзно. Я остановилась и попятилась. — Только подойди и врежу, мало не покажется. — Я ничего не буду трогать, просто посмотрю. Честно. Амелин направился ко мне, и я, развернувшись, бросилась в сторону соседней улицы. Но пробежать успела совсем немного. Он быстро догнал, обхватил сзади и попытался заглянуть в лицо. Громко закричав, я наклонилась, чтобы освободиться от захвата. Пару минут мы так яростно возились, и мне уже стало совсем смешно, как вдруг из дома, рядом с которым мы остановились, выскочили двое и бросились к нам. Один — атлетичный молодой мужик в грязной майке тут же заломил Амелину руку за спину и, наскочив сзади, уложил на землю, как арестанта. А второй, пацан лет четырнадцати небрежно, отпихнув меня в сторону, сказал: — Иди домой. Мы с ним разберемся. Амелин сдавленно выругался, и мужик прижал его сверху коленом. — Повякай тут ещё. — Вы чего делаете? — всё произошло так быстро, что я ничего не могла понять. Пацан повернулся в сторону своего дома: — Маааам! Васька его словил. — Мы просто играли, — я толкнула Ваську в плечо. — Отпустите его. — Ещё скажи глаз не он тебе подбил. — Какой глаз? Я поднесла руку к лицу, потрогала оба, но ничего не почувствовала. Амелин дёрнулся, пытаясь спихнуть Ваську. — Слезь. — Лежи тихо, — басовито велел тот и прижал его лицом прямо к дороге. — Маааам, — снова заорал пацан. — Чё делать-то? Он ходил возле них кругами, будто примеряясь куда бы лучше пнуть Костика. — Вы совсем больные? Мы просто шутили, — я сама была готова его пнуть. — Ничё не знаю, мама сказала ловить урода, — заявил пацан и как-то чересчур бессовестно уставился на меня. Проследив за его взглядом, я увидела, что из-за возни вырез дурацкого сарафана распахнулся, и я стою перед ним чуть ли не с голой грудью. Натянула подсолнухи на место, пацан усмехнулся, но мне было не до разборок с ним. — Эй, Вась, прости, — прохрипел Амелин. — Я не люблю парней. Нет, я не против геев. Но это выбор каждого, вот честно, мне просто девчонки больше нравятся. Извини. Ничего личного. Короче, убери от меня руки. — Не понял, — пробубнил Васька косо глянув на меня. — Ты это на что намекал? — А я и не намекал. Прямым текстом сказал, что… Васька злобно ударил его кулаком в бок. — Ты кого геем назвал? Я два года в ВДВ отслужил! — Тогда может, слезешь с меня уже? Васька нехотя поднял Амелина. Половина его лица, грудь и живот были в песке, в некоторых местах отпечатались камушки. Я торопливо принялась их отряхивать, а Костик расплылся в довольной улыбке. В этот момент из дома вышла женщина. Высокая, очень худая, с длинным носом и узким бесцветным лицом. Плечи у неё были настолько худые, что она напоминала ходячую палку. — Так, — без неприязни или раздражения она по-деловому оглядела Амелина, затем повернулась ко мне. — Мы сейчас вызовем полицию. Сходи, предупреди своих, скорей всего в отделение придется ехать. Заявление писать. — Какое ещё заявление? — Ну как? — она уперлась в меня рыбьим взглядом. — О нападении, естественно. — Вы всё неправильно поняли. Никто ни на кого не нападал. Мы просто возились. Играли. Валяли дурака. Я уже и не знала, как объяснить и оправдаться. — Но подожди…, — женщина задумалась, внимательно всматриваясь в Амелина. — Это же тот девиантный подросток. Валентины Владимировны внук? — О! Девиантный. Моё любимое слово, — воскликнул Костик. — Да, это я. Женщина удивленно раскрыла рот, будто не ожидая, что он умеет разговаривать. Я взяла его за руку. — Он мой друг. Парень. Амелин ощерился, как настоящий псих и зарычал на Василия. — Вася, отпусти, — велела женщина. — У идиотов и игры идиотские. Василий мигом отошёл, я показала пацану средний палец и вся семейка преспокойно вернулась к себе во двор. Послышался звук запираемой калитки. — Я предупреждала, что игры идиотские, — сказала я, когда уже отсмеявшись, мы пошли домой. — Но они даже не разобрались. — Потому что я — это я, — сказал Костик совершенно спокойно. — Чёрт. Мне кажется ты тут во всей округе самая популярная личность. Тобой, наверное, маленьких детей пугают. Внезапно он остановился, развернул меня к себе и с чувством произнес: — А глаз у тебя всё-таки зачётный получился. Оказалось, что в глаз меня укусила какая-то мошка, и на следующий день он так распух, что я едва его открывала. А тем же вечером произошел ещё один неприятный эпизод.