— Я думала, что ты перестал это делать. — А я думал, что ты любишь меня. Или я просто так хотел в это верить, что в итоге поверил? Вместо ответа я включила музыку, пошла на кухню, забрала лезвия и таблетки, сунула их в рюкзак. Попила воды из чайника. Было девять. Уже стемнело. Последний автобус уходил в двадцать два пятнадцать. Но стоило выйти из дома и дойти до калитки, как за спиной хлопнула входная дверь. Амелин выскочил следом. Я ждала услышать что-то вроде: «Я тебя не отпущу», но он сказал: «Хочу убедиться, что ты ушла». Полумесяц над полем висел яркий, неправдоподобно белый, отчего ещё совсем лёгкая темнота ночи, казалась робкой и нежной, как предрассветное утро. Этим потусторонним светом было тронуто всё вокруг: и верхушки деревьев, примыкающего леса, и примятая трава, и чёрное, оставшееся после праздника костровище, и несчастный столб с грязными лентами. Амелин шёл сзади метрах в трёх от меня. Я не оборачивалась, просто знала, что идёт. Могла ли я подумать, что всё закончится из-за меня? Возможно и могла. Я ведь знала, что мы из разного мира, и что чудес в жизни не бывает. И он тоже знал. Возле лежащего столба я остановилась. Подождала, думая, что нагонит, но он не подходил. Просто стоял и ждал, что пойду дальше. — Иди сюда, — позвала я. Он не сдвинулся с места. — Я не прошу меня простить, но это как незакрытая дверь, — громко сказала я. — И из неё дует сквозняк. Только подумай, что будет, если останется сквозняк. Амелин молчал. — Я хочу тебе сказать кое-что. Важное. Я тебе про это ещё не говорила. Подойди, пожалуйста. — Говори так, — голос был тихий, но я и своего-то голоса толком не слышала. — Мне очень понравилось у тебя в гостях. Спасибо. У тебя уютный дом и яблоки вкусные, и ангелы, и музыка. Можешь скинуть мне тот твой последний шазам? Я хочу запомнить, как всё было по-настоящему. Чтобы ничего не состарилось в моей памяти. И навсегда осталось таким, как до… Как до того… Пока ещё… Всё. Спасибо, что выслушал. Отвечать ничего не нужно и идти за мной тоже. Лучше бы молчала. Собиралась сказать, то, что никогда не могу сказать, но и так получилось чересчур мелодраматично. Ну, с кем поведешься. В другой раз он бы наверняка подбежал ко мне, но вместо этого, вдруг опустился на корточки. Посидел так немного, а потом просто лёг на землю. Раньше, когда я смотрела кино или читала про всякое такое, всегда думала — «что за чушь?». Почему нормальные, адекватные люди не могут поговорить и договориться обо всем? Но теперь поняла. Подходить я не стала, развернулась и двинулась дальше, а Костик остался лежать. Однако вскоре я почувствовала, что снова идёт. Как же он, наверное, меня проклинал, но провожать всё равно пошёл. В точности, как с Милой. Не смотря на то, как она с ним постоянно поступала, он всё равно прощал и защищал её. Ни у кого другого не хватило бы на это сил, а он терпел, потому что любил и о себе из-за этого не думал. Вот, поэтому он и был странный. И именно поэтому меня к нему так невероятно тянуло. Я изо всех сил сдерживалась, чтобы не расплакаться, до тех пор, пока впереди не замаячили тёмные очертания бетонных заборов свинарников и освещенная только одним фонарём длинная дорога между ними. Тревожная, неприятная дорога, сопровождаемая лаем собак и невыносимой вонью. А когда впереди послышались пьяные выкрики и противный басовитый гогот, и затем в блёклом свете показались неровно идущие силуэты довольно многочисленной компании, я обрадовалась, что Амелин меня не послушал и не вернулся. По мере того, как компания приближалась, становилось всё неуютнее. Миролюбивой её назвать было сложно и, судя по отдельным фразам, они бродили по округе в поисках приключений. Если бы я была одна, точно рванула бы назад, но присутствие Амелина придавало уверенности, так что я продолжала идти вперед, пока вдруг он сам не догнал меня и, схватив за руку, не сдёрнул с дороги в сторону. Пробежали по заросшей травой ухабистой земле, разделяющей бетонные стены и дорогу и, упав на животы, затаились. Вонь внизу ощущалась не так сильно, а рука Амелина у меня на затылке успокаивала, создавая ощущение, будто и не было никакой ссоры. Будто по-прежнему всё хорошо, и он ещё не призирает меня. В тишине разговоры парней были слышны очень отчётливо, и сразу стало ясно, что они нас заметили. Точнее меня. — Отвечаю девка была, — сказал ломающийся мальчишеский голос. — Туда вон прошмыгнула. — Это белочка, — пробасил кто-то ему в ответ и все заржали. — Не, не. Реальная. — Я тоже видел, — подтвердил голос постарше. — Мелкая такая. Идём, поищем. Если найдем, делиться ни с кем не будем. — Это мы ещё посмотрим. Локоть Амелина надавил мне между лопаток, и всё тело напряглось. — Лежи, до последнего, чтобы не происходило, — горячо зашептал в ухо. — Сейчас будет весело. — Что ты собираешься сделать? — так же едва слышно проговорила я. — Если что, тот шазам — это «Monsoon», — с этими словами он оттолкнулся руками от земли и пружинисто подскочив, выпрямился в полный рост. — Ты кто такой? — раздалось совсем близко. — Как хорошо, что это вы! — громко и обрадованно воскликнул Костик. — Что значит, мы? — Вы — это значит вы. Тут до вас другие пацаны были. Злые и наглухо обдолбанные. Прицепились. Еле от них отвязался. Спасибо. — Обращайся. — Вы же к коттеджам? — Ну… — Можно я с вами пойду? А то я их боюсь. — Кто такие? Мы тут всех знаем. — Да, я разве разглядел? Морды страшные видел, а больше ничего. — И чего хотели? — Просто отмороженные. Значит, можно с вами? — Ну, можно. — Эй, — не унимался пацан. — А девчонку искать? — Какую девчонку? — в голосе Амелина прозвучало искреннее изумление. — Здесь никого кроме меня не было. — Ладно, рассказывай. Что я девку от пацана не отличу? — В темноте все кошки серые, а меня, когда помладше был, часто с девочкой путали. И сейчас тоже бывает. Особенно зимой в капюшоне или, когда волосы отрастают. Один раз из мужского туалета чуть не выперли. Но я доказал, что они неправы. А вообще, это из-за веса. Мне пяти килограмм до нормы не хватает. — Погоди-ка, а ты из деревни? Местный? — Вроде того. — Слышь, это же тот деревенский маньячелла, который чувака из коттеджей мочканул. — Точно, точно, это он, — поддержал пацан. — Мой Васька его поймал, но мать заставила отпустить. — Да, ладно? — недоверчиво протянул тот парень, что был у них основной. — Чё реально ты псих? — Может и псих. Откуда мне знать? — Ну-ка давай подойди сюда, — потребовал парень. — Зачем? — Диагноз ставить будем. — Звучит увлекательно, но лучше вы ко мне. А то вроде, как сено к лошади не ходит. — Я не понял. Ты сейчас нарываешься что ли? — Совсем нет. — Тогда стой на месте! — Извини, не могу. — Ты, чё, блин? Мы тебе тут в игры играть будем? В догонялки? — Кстати, отличная мысль. Я и сам хотел предложить. — Иди сюда, сказал… — Только чур, по-честному считать до десяти. Вы умеете считать до десяти? — Амелин громко рассмеялся. — Хотите, научу? Козлёнок — это раз!