Слова, что ей хочется замуж только за Талтала, никак не выговаривались. Мысли бились в голове, как встревоженные птицы в клетке, и она, вдруг, вспомнила ещё об одной своей мечте — если, уж, выйти замуж за брата нельзя, то, хотя бы, быть с ним рядом настолько и сколько будет возможно. И Хеджин чётко сформулировала: — Я хочу отправиться в армию. Воевать рядом с Талталом. — Женщина? В армию? Это невозможно! — Но почему? Помните, Вы ведь сами говорили, когда я была в мужской одежде, что взяли бы меня воином? Я отлично стреляю из лука, метаю ножи. Да, Вы же ещё не видели, как я управляюсь с духовой трубкой! Не хуже, чем с луком и стрелами. И на коне скачу почти также быстро, как Талтал, — расхвасталась Хеджин, — Пусть я ещё не сильна в рукопашном бою и цзянь с трудом удерживаю в руке, но я ещё потренируюсь и стану сильной. Я буду очень усердно тренироваться, честное слово! — Кхм! — хмыкнул на страстный монолог Хеджин Его величество император ХунЮн. Что ещё он мог ей сказать? Только то, что во дворец пока отправляться рано. Сначала надо подлечиться. Уходя, ХунЮн думал о том, какие чувства он бы сейчас испытывал к Соа, если бы Хеджин не похитили, и она вовремя приехала на смотрины? К Талталу Его величество заходить не стал, хотя изначально собирался сам сообщить ему о том, что Хеджин пошла на поправку. Отдал распоряжение Бэкхёну, чтобы передал он. А ещё повелел перевезти Талтала в лагерь отряда «Камакви» и начать тренировки. Его величество не желал, чтобы Талтал и Хеджин увидели друг друга. Если один влюблённый ради другого может наворотить столько дел, то какая катастрофа может случиться, если они будут вместе? Талтал сам открыто признался, что любит Хеджин. Хеджин так и не сказала, что любит Талтала, но он не сходил с её уст весь их разговор. 44 — выпечка, которую традиционно употребляют на Праздник середины осени вместе с чаем. Фестиваль посвящён наблюдению Луны и поклонению ей, а «лунные пряники» юэбины считаются незаменимым деликатесом. Обычно юэбины круглые или квадратные, примерно 10 см в диаметре и 4–5 см в толщину, начинены пастой из сладких бобов или лотоса. Начинка занимает большую часть пряника (из Википедии) 26 На следующий же день у Его величества появилась возможность проверить свои чувства к Соа. Рано утром в его покои постучал главный евнух и попросил разрешения войти по срочному делу: — Ваше величество! Вашу наложницу Соа отравили. Она умирает. Император ХунЮн как будто вернулся в тот день, когда он был ещё принцем ХунЮном и точно такие же слова были сказаны по поводу Гюри. Несчастья пошли по второму кругу. Его величество стремительным метеоритом промчался по дворцу и ворвался в комнату Соа. Около её кровати хлопотали лекарь и евнух. Его величество схватил обоих за шиворот и отшвырнул в разные стороны, как тряпичных кукол. Соа лежала на кровати такая маленькая, бледная, беспомощная. Дыхание её было тихим, едва заметным. Её лоб был покрыт испариной. Его величество осторожно стёр блестящие капельки. Повернулся к евнуху, стоявшему в полупоклоне, жёстко взял его за шею, поднял в воздух и прижал спиной к столбу балдахина. Едва сдерживая гнев, прошипел: — Я велел не спускать с неё глаз! Кто посмел? — Ваше величество! Ваше величество! — хрипел в руках императора евнух, болтая ногами в воздухе, — Позвольте объясниться! Его величество кинул евнуха на пол и тот, распластавшись по полу, заговорил: — Ваше величество! Госпожа уже месяц не покидает пределы комнаты. Около неё только две служанки, которые ни разу никуда не выходили. Около дверей и окон охрана. Вся еда госпожи тщательно проверяется отведывателями. — Но её всё равно отравили! — отчеканил Его величество и резко развернулся к лекарю. И тот оказался точно в таком же положении, как минуту назад евнух. Но у него было время на обдумывание ответа, поэтому он заговорил быстро-быстро: — Ваше величество! Госпожа не принимала яд. — Не принимала яд, говоришь, так почему же она умирает? — Госпожа не умирает, Ваше величество! — Говори! — позволил император и кинул лекаря на пол рядом с евнухом. — Ваше величество! Госпожа просила меня принести ей яд, и я согласился… — Ты признаёшься, что отравил мою наложницу? — Нет, Ваше величество! Я принёс ей безобидное успокаивающее снадобье, добавил лишь ху45 полыни для горечи, чтобы она не заподозрила обман. — Почему? — уже более спокойно спросил Его величество. — Наложница Гюри тоже просила меня достать ей яду. Я отказался, но она всё равно нашла его где-то сама. — Соа просто спит? — Не совсем, Ваше величество! — осторожно ответил лекарь, — Госпожа так поверила, что выпила яд, что её организм соответствующим образом отреагировал. Я собрал все анализы — следов яда нигде нет. Но все симптомы отравления есть. — Её жизнь вне опасности? — Боюсь, что это не так, Ваше величество! Госпожа, действительно, может умереть… — Так сделай что-нибудь! Позови всех лекарей! Соберите совет! — Ваше величество! Трудно вернуть человека с пути к Небесному Императору, если он твёрдо решил туда идти. Госпожа не слышит нас. Снадобье, которое мы ей пытались влить в рот, отвергает… Ваше величество! Госпожа плакала не переставая с того времени, как умерла наложница Гюри. Она винила себя в её смерти. И тосковала по встречам с Вами. Она попросила меня принести ей яд сразу же после того, как Вы, Ваше величество, покинули её комнату несколько дней назад. За такое обвинение императора, вообще-то, можно было лишиться головы, поэтому последние слова лекарь шептал уже еле слышно. А Его величество застыл в недоумении. Что же получается, он сам виноват в смерти своей любимой Соа?! Насколько он помнил, их разговор был вполне мирным. Что за чушь несёт этот убогий, бесполезный старик! — Ваше величество! — подал с пола голос евнух, — Госпожа очень переживала, что Вы больше не изъявляете желания видеть её. Она винила себя, что Вы её разлюбили, Ваше величество. — Ваше величество! — опять заговорил лекарь, — Попробуйте Вы позвать её. Может быть, Вас она услышит и вернётся? Ни евнуху, ни лекарю терять было нечего, кроме своей головы. Они и так натерпелись страху. В таком бешенстве они ещё никогда не видели своего господина. Его гневный взгляд при внешнем абсолютном спокойствии ещё многие ночи заставлял их просыпаться в холодном поту. Но их дерзкие речи оставляли хоть какую-то надежду, что непоправимое с госпожой не случится, и тогда их жизням ничего угрожать не будет. Некоторое время… 45 — мера массы в Когурё, равная 50 микрограмм 27 — Оставьте нас одних! — повелел Его величество император. — Ваше величество! Позвольте одной служанке остаться, — решился возразить лекарь, — чтобы подавать госпоже противоядие и бульон. — Сам справлюсь, — отрубил дальнейшие возражения Его величество. — Бульон через пятнадцать минут после противоядия, — прошелестел напоследок лекарь и удалился. Его величество сел на край кровати и взял Соа за руку: — Соа! Девочка моя! Не покидай меня! Как мне жить, если я не буду видеть твоего луноокого лица? Не любоваться твоими прекрасными глазами? Не пить нектар любви с твоих нежных губ? Не прикасаться к шёлку твоих волос? Не внимать твоему тихому голосу? Не слышать музыку твоего хрустального смеха? Не чувствовать жар твоего тела? Не делить восторг слияния с тобой? Не восхищаться твоей чистой наивной душой? Не слышать стук твоего любящего сердца? Вернись ко мне, любимая! Не умножай мои горести! Гюри, отец… Теперь и ты хочешь меня покинуть. Зачем ты это сделала с собой? Зачем взяла на себя всю вину? Разве это ты виновата, что я полюбил тебя, а не Гюри? Разве это не моя вина?.. ХунЮн говорил просто, не как император, а как любящий мужчина. Слова шли из самой глубины его души, от чистого сердца. — Соа! Девочка моя! Вернись с пути к Небесному Императору!.. Смотри, вот я — твой император Когурё, стою перед тобой на коленях, смиренно молю простить меня. Прошу, не покидай меня! Прошу как обычный смертный. Услышь меня, любимая! Представь, как мы будем счастливы с тобой! Какую пышную свадьбу сыграем! Ты будешь самой красивой невестой! Я буду самым счастливым женихом! Мы отправимся в свадебное путешествие и объедем всю нашу огромную империю, заглянём в самые отдалённые её уголки. И везде нас будет ждать преданная любовь наших подданных. Мы увидим прекрасные города. Мы узреем бескрайние поля. Мы поднимемся в горы и спустимся в пещеры. Мы вместе преодолеем знойные пустыни. Мы охладим наши тела в бурных реках. Пересечём на лодке гладь озёр. Поплаваем в солёном море. Наши страстные дни и ночи подарят нам детей. Много детей! Мы будем с любовью наблюдать, как они растут, взрослеют. Я так сильно желаю этого! Неужели ты не захочешь этого увидеть? Соа! Девочка моя! Не покидай меня!.. ХунЮн говорил и говорил. То просил, то обещал, то плакался, то клялся… Каждый час кто-то тихо входил в комнату и менял остывший, не тронутый бульон на новый, горячий. ХунЮн не обращал на это внимания. До бульона ли ему было! Он был сосредоточен на противоядии, которое Соа отвергала. Ни капли не проглотила. Всё выливалось из её рта вместе с кашлем. Но вот пришло время, и её тело затряслось, выгнулось дугой, из горла вырвались хрипы муки… Перед глазами ХунЮна встали последние мгновения перед уходом Гюри, и он в отчаянии выпил всё противоядие, которое оставалось в чаше. Но не проглотил его, а вылил в поцелуе в рот Соа. Не отрывался от её губ, пока она не сглотнула. Её ещё трясло некоторое время, а потом она успокоилась. ХунЮн обнял Соа, пытаясь поделиться теплом своего тела с остывающим телом любимой, чтобы хоть на миг продлить её земную жизнь. Но чем дольше лежал, тем сильнее становился жар между их телами. Не веря самому себе, ХунЮн приподнялся и начал целовать Соа. Сначала её тонкие пальчики… Они были тёплыми! Потом её губы… Они были нежными. Потом прислушался к её сердцу — оно билось. Билось! У него получилось! Так! Теперь бульон! И ХунЮн схватился за чашу с бульоном. Он был ещё теплым. ХунЮн приподнял Соа и потихонечку влил его весь в её приоткрытый рот. Бережно уложил любимую на подушки, положил свою голову ей на грудь, чтобы слышать стук её сердца, и заснул, счастливый. Когда пришло время менять бульон, служанка увидела две пустые чаши и мирно спящих Его величество императора Когурё ХунЮна и юную наложницу, госпожу Соа. Будить их не стали. 28 Соа снился странный сон. Будто идёт она по дороге. Дорога всё время уходит вверх, но не в гору, а под облака. Всё тело у Соа болит. Особенно ноги. Такие тяжёлые. Соа едва ими передвигает. И чем дольше идёт, тем труднее идти. Но Соа знает, что идти обязательно нужно. Там, вдалеке, ей будет хорошо и покойно. И грустно. Соа это точно знает. Но это будет светлая грусть. Грустно потому что всё весёлое и радостное Соа оставила позади себя. Оставила Его величество. Оставила счастье видеть его. Оставила счастье прикасаться к нему. Оставила счастье доставлять ему удовольствие. Оставила счастье смеяться вместе с ним. Свою любовь оставила. Оставила свои мечты и надежды. Надежды обрести семью с Его величеством. Мечты о свадьбе. Не то чтобы она хотела стать императрицей. Совсем нет. Но о свадьбе мечтала. Какой же Его величество был бы красивый жених! Самый красивый на всём белом свете! А Соа была бы самой счастливой невестой! Ей очень хотелось обернуться, чтобы ещё хоть разочек взглянуть на все эти картины возможного счастья, которые возникали за её спиной, она это чувствовала, даже замечала краем глаза. Она даже голос Его Величества слышала. Слышала, как он зовёт её по имени: Соа! Соа! Но она не позволяла себе обернуться. Ради него, Его Величества… И ещё чуть-чуть из-за себя. Потому что знала — ей будет ещё тяжелее, ещё больнее, если обернётся. И упрямо шла вперёд и вверх. Но потом, вдруг, пошёл дождь. Плотный такой, злой. Из-за него всё тело Соа скрутило страшной болью. Но это был только миг. И боль отступила. Тело стало таким лёгким, звонким. И тяжёлые камни с ног смыло дождём. А вперёд идти стало невозможно. Дождь лил и лил.