Этот глубокий бархатный голос за её спиной в очередной раз застал её врасплох, заставляя вздрогнуть от неожиданности и в то же время вызывая россыпь приятных мурашек одним своим звучанием. Рен присел рядом, и Ника тут же юркнула ему под руку. — Уже? Время летит незаметно, — тихо произнесла она и поймала себя на том, что не может перестать улыбаться. Она была так рада за него, возможно, даже больше, чем он сам. Рен, как обычно, казался непоколебимо спокойным, но Ника помнила, каким напряжённым он был ещё год назад. Когда всё закончилось, он признался ей в том, что не давало ему покоя — слова, сказанные человеком с восемнадцатого этажа. Для Рена они были подобно призраку, преследовавшему его даже после смерти. Он боялся, что они могут оказаться правдой. Что роль чудовища — его суть, от которой он не сможет сбежать. Что он уже не в состоянии найти для себя другого места в жизни. «Какие глупости! — сказала она ему тогда, — Ты умеешь столько всего! Я уже говорила тебе когда-то. Просто выбери то, что больше нравится, и двигайся в этом направлении. Не получится — не страшно, попробуешь что-то ещё». А после, в один из дней, вдохновлённая сытным обедом София заявила, что ему стоило бы открыть свою закусочную. В тот момент на них будто снизошло озарение, а теперь Рен и правда готовился к открытию, и казалось, что призраки больше его не тревожили. Он оставался прежним и в то же самое время неуловимым образом изменился до неузнаваемости: идеально выглаженные классические рубашки сменились на лёгкие, свободные, с короткими рукавами и порой каким-нибудь ненавязчивым рисунком, строгие брюки уступили место джинсам и невесомым льняным тканям, сам Рен часто гулял по пляжу босиком, а пространство вокруг него постепенно перестало выглядеть чрезмерно упорядоченным. Он словно впервые понемногу позволял себе впустить хаос в привычный уклад жизни и получал от этого удовольствие. Ника с умилением смотрела на то, как отросшие волосы начинали падать ему на глаза. Ему и самому было непривычно. Он то и дело дёргал головой, стараясь откинуть чёлку, но та упрямо возвращалась на место. Ника потянулась, чтобы убрать очередную назойливую прядь с его лба. — Что? Выглядит странно, да? Смущение было ему не свойственно, но оно отчётливо читалось в мелких движениях: в том, как он опустил взгляд, в том, как машинально провёл пятернёй по затылку, ероша и без того непослушные волосы. Ника лишь вновь улыбнулась. — Вовсе нет. Непривычно, но вообще-то довольно мило. Она медленно провела ладонью по его щеке, скользнула подушечками пальцев вдоль шеи и невольно задержалась на небольшом бугристом шраме над ключицей. На какое-то время тот перестал быть заметным, но на здешнем солнце трудно не загореть, и теперь светлое пятно новой кожи заметно выделялось. Рен не стыдился своих шрамов, не стремился их спрятать, и обычно Ника сама их не замечала, но этот маленький рубец на его плече был её собственным призраком. — Уже давно не болит. Почему продолжаешь смотреть на него так? Конечно, он не понимал. Она ничего не говорила об этом с тех пор. Думала, что раз всё закончилось, то это дурацкое чувство пройдёт, если делать вид, что его не существует. Наверное, зря. — Знаешь, ты же напугал меня до чёртиков, — несмело начала она, стараясь говорить ровно, но голос всё равно задрожал. — Когда ты вышел из того здания весь в крови и просто рухнул на землю… я думала, что это конец. Иногда я до сих пор просыпаюсь с этим холодом. Боюсь, что открою глаза, а ты снова исчезнешь. Она прижалась к нему теснее, пряча лицо у него на груди, стыдясь собственных эмоций. Он тихо вздохнул. Руки крепче сжали её плечи, и Ника почувствовала, как Рен начал мягко гладить её по волосам, словно убаюкивая. — Не исчезну. В этот раз я могу пообещать тебе. Его голос действительно звучал так успокаивающе… Ника подняла голову, чтобы взглянуть ему в глаза. — Значит, ты не скучаешь по старой жизни? В смысле, я знаю, как ты хотел уйти от всего этого, но вспоминая твои слова… сейчас объективно стало гораздо скучнее, что ли? Не боишься застрять в рутине вечного отпуска до конца своих дней? — Она нервно усмехнулась, понимая, как нелепо, должно быть, звучат подобные слова. Рена, похоже, они тоже позабавили, но он понимал, к чему она клонит. Она хотела услышать, как он говорит это вслух. То, что он отпустил. Что нашёл мир внутри себя. Что знает, как двигаться дальше. — С двенадцати лет мне казалось, что моя жизнь застыла на одном месте. А теперь время снова пошло для меня, — сказал он, задумчиво глядя куда-то вдаль, а затем посмотрел на Нику и вдруг рассмеялся. Коротко, тихо, но по-детски искренне. — Будто я опять могу продолжить взрослеть. — Он легонько потрепал её по голове и вновь уставился на океан. — К тому же, кто не будет рад бесконечным каникулам? Но признайся мне, ты ведь выбрала это место только из-за пиццы с ананасами?