— Я буду вести себя, как ангел, — решается Нелли. Другого выхода у неё и нет. Прежние мечтания о прекрасном муже она отмела, едва услышала настоящие мысли Карима. — Люцифер тоже ангел, — конечно же тот ей не верит. — В таком случае буду тиха, как мышь, — она уже и не знает, как убедить. — Которая грызет хозяйские мешки с мукой? Нелли, собрав последние силы, отворачивается, иначе боится не устоять и хотя бы подушкой в урода кинуть. Глава 33 — Осторожнее, я не мешок картошки! — возмущается Нелли, пытаясь координировать действия Карима. Её наконец-то выписали из больницы, где она пробыла почти месяц, прилипнув к казенной койке. И теперь она возвращается домой, точнее, её возвращают, чуть ли не насильно посадив в машину и следя за каждым движением. Девушке даже смешно становится, когда она понимает, что охраняют её тушку больше, чем Рената, который сейчас в больнице. Как будто она какой-то особо опасный преступник, что может натворить неизвестно что, сбежать или убить кого-нибудь, но ни в коем случае не вести себя тихо, как она пообещала. Нелли с ненавистью смотрит на Баринова, которые расположился на пассажирском сиденье спереди, время от времени оборачиваясь, будто у неё есть какая-то суперспособность исчезнуть из его поля зрения. Даже будь она на это способна, всё равно бы не стала делать, ведь этот человек ещё более куда жестокий, чем её муж – сдержит обещание и достанет из-под земли, превратив её жизнь в ад. Такого расклада событий девушка не хочет добиться, впервые за время своего существования она осознает, что не может притворяться никем, кроме послушной чужой жены, которая соблюдает традиции, заботится о доме, вынашивает ребёнка, как и предполагает её роль. Может, хотя бы так получится вызывать меньше подозрений. «А как только он усыпит свою бдительность, ноги в руки и подальше из этого города, а, возможно, даже из страны», – мысленно строит планы Нелли, надеясь, что все получится, высшие силы не вмешаются и не обломают её мечты о свободе на корню. В итоге приходится Соколовой путешествовать от машины до дома на чужих руках, недоумевая от той двойственности, что она испытывает: пахнет от Карима безумно приятно, каким-то одеколоном с древесными нотками, а вот ухмылка на его лице отталкивает посильнее, чем вилы у чертей в аду. Единственное, чего ей хочется, так это оказаться в своей маленькой уютный комнатке, запереть покрепче замок на двери и никого не видеть в ближайшие несколько дней, но Нелли понимает, что это невозможно, если уж и играть роль, то до самого конца. – Даже слышать не хочу, что ты там верещишь. Раз врач сказал, что тебе почти нельзя двигаться, значит, так и будет — считай, что мы тут играем в дракона и прекрасную принцессу, которую носят на ручках, – возражает ей Карим, перехватывая покрепче. Едва за ними закрывается дверь, становится окончательно жёстким, – эй, вы, нечего прохлаждаться, помогите мне с девушкой, а то она такая тяжелая, что ненароком могу её уронить. Настроение в доме точно поменялось, пока здесь не было Нелли. Ребята, которые вечно улыбались, смеялись, подтрунивали друг на друга, съедали всё на своем пути, теперь ведут себя совсем по-другому, мрачно обходя территорию, при этом не стесняясь держать оружие на изготовку. Раньше бы они приблизились бы к молодой хозяйке, поболтали с ней немного, перебросились хотя бы парой фраз, но теперь их поведение кардинально изменилось. Так и веет холодом и сосредоточенностью, как будто это не люди даже, а бездушные роботы, в программе которых прописаны четкие действия, как себя вести. — Кстати, я подумал, что тебе понадобится помощь, поэтому нанял прислугу, — ошарашивает мужчина Нелли, заходя в прихожую. У неё же пропадает дар речи — перед ней стоит поганка Алиса. За время отсутствия никак не изменилась: длинные волосы, умелый макияж. И супер короткая форменная юбка у платья. Ни капли не изменилась, наоборот, стала куда симпатичнее, чем раньше — изгнание пошло ей на пользу. Соколова не знает, как реагировать, молча разглядывая чужую ухмыляющуюся морду. «Не лицо, а коровье вымя», — досады Нелли нет предела. Неужели всё, что произошло в их странном любовном треугольнике было напрасно? Всё унижения и боль, что перенесла, терпя любовницу, не увенчались успехом. — Какого черта? — решает не сдерживаться в выражениях девушка, мигом теряя маску послушания и благовоспитанности. Видимо, не судьба ей играть чужие роли. — Какого черта эта шлюха здесь делает?! Баринов с недоумением смотрит на неё, ставя на пол. Создается ощущение, будто он и вправду не знал, кого нанимает. — Не понял. — Эта, — указывает пальчиком с облупившимся красным лаком на прислугу Нелли, — спала с моим мужем. Даже не стесняясь того, что я в соседней комнате спала. Так почему она вновь тут?! — У неё были отличные рекомендации с прошлого места работы, — всё ещё не понимает, что происходит, Карим. Для него такие ситуации в новинку, да и не думал он, что Соколов будет своей избраннице в супруги изменять. Ведь так кичился, что наконец-то нашел подходящую ему женщину, что даже умудрился поссориться с другом. Теперь же выясняется, что Ренат далеко не святой. И это безмерно радует Баринова, значит, не всё ещё потеряно, и он не такое дерьмо, как его пытался убедить нынешний коматозник. — Мы — её прошлое место работы! — уже открыто злится Нелли, вспыхивая, слово спичка. — И никто не давал ей хороших рекомендаций. — Разве? — интересуется Карим, доставая из кармана сложенную вчетверо бумагу. Разворачивает её будто подарок на день рождения и показывает девушки, — вот, читай, черным по белому: Ренат описал Алису как профессионалку. — В чем? Как полировать чужой член? — язвит Соколова, пребывая в полнейшем шоке от поступка мужа. А он ещё её обвинял в предательстве. Как же. Кое-кто окончательно заврался. Баринов, ничуть не смущаясь присутствия при этом разговоре третьего лица, причем заинтересованного, смеется. Его вся эта ситуация явно веселит. — Как опробую, обязательно тебе сообщу, хорошо ли выполняет свои обязанности, — обещает мужчина и одним коротким взмахом руки отсылает Алису из комнаты. И тогда Нелли понимает, что ту наняли не столько в помощь ей, сколько для снятия напряжения мужской части дома. «Интересно, у них сперма из ушей польется, если хоть день не потрахаются?», — поражается чужому либидо она, силясь придумать мало-мальски приемлемый и остроумный ответ. Не получается. Совсем. Видимо, проблемы у Соколовой не только с вынашиванием ребенка, но теперь ещё и с умственной работой. А Баринову ответ и не нужен, он вновь подхватывает её на руки, заставляя себя обнять, относит наверх. — Сюда, — показывает Нелли на дверь только своей комнаты, а не семейной спальни. Туда её теперь под страхом смерти не загонит — слишком сильно она обижена на мужа, чтобы ещё и постель ему греть, вспоминая, как тот на ней по шелковым простыням валял горничную. Баринов никак не комментирует, послушно толкает ногой нужную дверь, кладет свою ношу на кровать, пледом из шкафа накрывает. И девушка, не смотря на отвратительное настроение, благодарит его, — спасибо, но я хотела бы остаться сейчас одна. Пожалуйста. Дверь за Каримом бесшумно закрывается, отрезая Нелли от внешнего мира, но она рада погрузиться в одиночество и тоску. Глава 34 Что ж, когда Нелли будят среди ночи, она понимает, что возвращение домой было не лучшим решением. Ладно бы это было ласковое поглаживание по плечу, так нет, некто отвешивает пощечину, накидывает на голову черный мешок, сквозь который не видно и лучика света. Паника захлестывает девушку, она пытается прикрыть живот руками, но не в силах — кто-то удерживает и их. — Прошу вас, я беременна! — умоляет она, чуть не плача. Впрочем, когда получает очередной удар по голове, то все-таки срывается в истерику. И ей даже не стыдно. Она ведь должна была быть в безопасности дома, так что происходит? Почему никто ничего не отвечает, лишь бьют снова и снова. «Хотя бы не живот», — держится за эту мысль Нелли, беспокоясь за ребенка. Которого не хотела, но теперь очень ждёт в этом мире. Говорить больше ничего не собирается — поняла, что это бесполезно. Её выводят из дома, подпихивая в спину. Пару раз девушка спотыкается на ступеньках, ничего не видя, но её подхватывают. Стало быть, кому-то она нужна живой, а не грудой переломанных костей. — Голову ей придержи, — грубый мужской голос приказывает, а в следующее мгновение Нелли оказывается в машине. Щелкают ремни безопасности, и некто вновь говорит, — трогай. Девушка теряет счёт минутам, пока машина едет по ночному городу. Пару раз они останавливаются, видимо, заправляясь, а затем вновь отправляются в путь. Кроме тех первых слов она ничего больше так и не услышала – её похитители не отличаются разговорчивостью. Всё, что ей остается, так это плакать, пытаясь при этом не задохнуться с мешком на голове. Совсем скоро грубая холщовая ткань пропитывается слезами насквозь, из носа Нелли течет, ей становится тяжело дышать, но нервы, похоже, окончательно сдали с этими эмоциональными качелями, непрекращающимися несчастьями, и организм решил справляться со стрессом так, как умеет – рыдая, наверно, ожидая, когда девушку всё-таки вырубит от усталости, но, как назло, этого не случается, Нелли всё никак не может успокоиться, всхлипы становятся все громче и громче, и тогда, поняв, что остановиться не получится, она вновь открывает рот: – Пожалуйста, хотя бы снимите с меня этот мешок, – чуть ли не умоляет она, трясясь от страха перед новым ударом. Наука ею уже усвоена. Жаль, что только применить её она не может. Ведь несмотря на весь свой гонор, девушка остается девушкой в любой ситуации, а Нелли никогда не была сильной или бесстрашной, в этом она не обманывается. И всё-таки решается сказать, – не бейте меня пожалуйста, я уже все поняла, сопротивляться не буду, только дайте, чем дышать. В этот раз никто не прикладывает её по голове, но Нелли слышит, как открывается окно, а затем в салон автомобиля проникает свежий воздух, даря хоть какое-то подобие облегчения. Её тираду никак не комментируют, она и не пытается вывести на разговор. Хотя бы на это ума хватает. Девушка понимает, что рано или поздно довезут её туда, куда надо, тогда она всё и узнает, возможно, даже удастся поговорить с тем, кто забрал её из дома таким зверским способом. Наконец машина останавливается окончательно. Соколову вытаскивают из салона, и она ведет носом, пытаясь почувствовать хотя бы запах того места, в котором оказалась. И ей это удается. Она различает то, что чувствовала долгие годы в начале лета — тяжелый запах роз, что посадила мама в саду их дома, когда ещё жила со своей семьей, а не в психушке. Его Нелли ни с чем не перепутает, ведь сколько лет она страдала, нюхая отголоски чужого существования. Стало быть, притащили её к отцу. Это осознание убивает. Она всякого ожидала от родителя, но не такого ужасного отношения к собственному ребенку и ещё не рожденному внуку. «Какой же урод. Лучше бы я родилась у бомжей, чем у такого мудака, что обращается с дочерью, словно с мусором», — это даже не разочарование охватывает Нелли, а какое-то другое, новое, чувство, словно падает с огромной высоты и вот-вот разобьется. Если только раньше ей кто-нибудь действительно голову не разобьет трубой, посчитав, что она свою роль выполнила в этом мире, пора бы и на покой уйти. Соколову заводят в дом, и теперь она окончательно уверяется, что оказалась в родных пенатах – количество ступенек совпадает с подвалом, а на последней из них она чувствует выемку, которая появилась, когда ещё совсем девчонкой молотком ради интереса постучала по ней. Тогда знатных люлей отхватила от отца, как иронично, что вспоминает об этом в подобной ситуации. Когда Нелли усаживают на стул, а затем ещё и руки застёгивают ремешками, она понимает, что многого не знала о своем отце: оказывается, у него есть такая же комната пыток, как и у её мужа, и теперь ей не посчастливилось в ней оказаться. Только вот в голове у девушки бьется всего одна мысль: за что? Что она такого сделала, чтобы заслужить подобное отношение? Ей казалось, что она уже не принадлежит к семье Башаровых, он ведь сам об этом сказал, отрекся несколько раз, а теперь вдруг решил притащить в пыточную среди ночи, напугав так, что девушка чуть не получила инфаркт. А уж самый настоящие синяки и гематомы наверняка успели появиться на её нежной коже. — Снимите мешок, – слышит она голос отца, все ещё не веря в происходящее. Грубая ткань скользит, открывая Нелли то, чего она боялась: тот самый подвал с вином, в котором она частенько проводила вечера, ещё живя в этом доме. Теперь же здесь все переоборудовано: стеллажи с бутылками исчезли, зато появился прозекторской стол, целый набор ножей на стене, которые даже со стороны выглядят очень острыми, а также яркая лампа, что слепит девушке глаза. Но она получает даже краткий миг удовольствие – наконец-то может дышать нормально. Однако, говорить не решается. — Итак, дочка, вот ты и дома, — Ахмад Русланович ничуть не изменился после её отъезда, все также статен и красив, не смотря на возраст. Сверлит своего ребенка взглядом, неизвестно что пытаясь найти в чужой внешности. — Соскучилась? — А отвечать можно не боясь затрещин? — не может не съязвить она. Страх все-таки придал сил. За это высказывание получает очередной тычок под ребра. Вскрикивает от боли и с ужасом видит, как на лице отца расцветает улыбка. Тот наслаждается болью дочери, её страданиями. Нелли закрывает глаза, чтобы не видеть чужого удовлетворения, что, оказывается, все ещё может ранить её. Где-то внутри измученного тела живет девочка, которая любит своего папу. А вот он её, судя по всему, нет. — Знаешь, почему ты здесь? — задаёт очередной вопрос мужчина. Соколова отрицательно мотает головой. — Куда ей с мозгами размером с горошину. Голос Алисы в этом доме слышать странно и шокирующе для Нелли. Но ей становится по-настоящему страшно, когда она слышит и Баринова: — Что ж, наш план, как вижу, прошел, как и было задумано. Глава 35 Отец. Баринов. Алиса. Нелли переводит взгляд с одного на другого, затем на третью по очереди. Снова и снова, пытаясь осознать масштабы чужого заговора. Когда это произошло? Когда эти совершенно разные люди нашли общий язык и решили уничтожить Рената Соколова? Девушка понимает — она в чужой игре была лишь пешкой. Легковерной, наивной и глупой в своей вере другим людям. Ладно Алиса, та сразу показала себя змеей подколодной, но как Карим мог предать друга, что доверил свою жизнь и жизнь своего нерожденного ещё ребенка ему? Как Башаров решил так легко отречься от дочери, подвергнуться её опасности? Неужели теперь родственные связи ничего не значат? «Для него существует только он сам», — с болью думает Нелли, вдруг поняв очевидное. И вдруг ещё кое-что осознает — она заслужила всё происходящее, ведь за долгие годы так и не нашла маму, не попыталась ей помочь, не поддержала. Земля круглая, правильно говорят, теперь и на своем опыте Соколова знает, что справедливость существует. — Обычно тебя не заткнуть, а тут вдруг замолчала, — это Алиса заговаривает, улыбаясь во все тридцать два. Она явно ликует, наверно, будь её воля, прямо сейчас бы фейерверки запустила, оповещая мир о собственной «скромной» победе. — Тебе я тоже посоветовал бы поставить на рот замок, он годен только для одного, и это одно никак не разговоры, — намекает Башаров на постельные таланты прислуги. Нелли становится ещё и мерзко. «Кто бы мог подумать, что мой отец, взрослый и умный человек, скатится до того, что будет трахать эту всеобщую подстилку. Мужчины, что с них взять, вечно хером думают, а не головой», — мысли в голове у Соколовой начинают упорядочиваться, раскладываться по полочкам, наконец давая пространство для новых, например, как выбраться из передряги. Пока муж лежит мертвым грузом в больнице он точно не помощник. Отец тут, приковал к стулу — тоже отпадает. Как и Баринов, смотрящий с брезгливостью. В таком случае остаются только преданные Ренату ребята, те, кто могут хватиться её, поняв, что она пропала. Кто? Владимир, тот самый мальчишка, что смотрит на Соколова, словно на Бога, чуть ли не в рот ему заглядывает и готов пойти за предводителем на край света. И пусть он не особо общался с Нелли, но точно заволнуется, когда её не окажется в собственной кровати по утру. — Так зачем я тут? Лично мне ничего стоящего в голову не приходит, — решает девушка тянуть время. Она понимает, что вряд ли её убьют, но вот покалечить вполне могут, раз опустились до похищения беременной. — Денег у меня нет, прав тоже, уж ты-то, Карим, это отлично знаешь, — пытается пальцем указать на мужчину, но руки у неё перетянуты крепко. Наверняка останутся синяки. — Так зачем? — Нам нужно кое-что из твоего живота, — страшные слова говорит ей отец. Ахмад Русланович будто и не замечает, какое они действие оказывают, продолжает вещать, как ни в чем не бывало, — не прямо сейчас, но когда появится на свет. В данный же момент я хочу, чтобы ты подписала бумаги на опекунство. — Отец из тебя никакой, дед полное дерьмо, думаешь, опекуном будешь лучше? — нервно смеется Нелли, страшась того, что с ней могут сделать ради одной подписи. И получает пощечину за строптивость и грубые слова. Голова безвольно отскакивает от чужой ладони, словно мячик для пинг-понга, но девушка не издает ни звука, чтобы не дать мучителям и малейшего повода поиздеваться. — А мне и не придется его воспитывать, для этого есть няньки или, в крайнем случае, Алису к делу приставим, — возражает Башаров, явно уже составив план давным-давно. — Главное, чтобы жив был, выращу настоящего наследника, а не такого разбалованного, как ты. — Знаешь, не очень-то правильно обвинять меня в собственных ошибочных методах воспитания, — Нелли знает, что за каждое лишнее слово получит очередной удар, но молчать не собирается. Только не сейчас. — А как же я? Это мой малыш. — Это ублюдок Соколова. Я его приму только потому, что в нём есть моя кровь, — от слов Ахмада Руслановича веет сумасшествием, но он этого как будто не замечает. Ему ребенка подай да положь. «Наследника, черт дери этого папашу. Кажется, он на старости лет совсем крышей поехал, — отсчитывает минуты своего пребывания в жутком подвале Нелли. Помощи всё нет. Когда уже наступит утро? — Видимо, не только я дура, раз думала, что мой отец, пусть и жесткий, но справедливый, но и Ренат, раз доверился своему дружку. Теперь всё понятно: получат наследничка двух бизнесов и будут вертеть им, как марионеткой. А от меня и Соколова избавятся. Вот так легко». Она окончательно приунывает. Кажется, конец.