- Найди Гордея, - неожиданно произнес Захар, и переведя взгляд на брата, хрипло добавил: - Найдите нашего с Юлькой сына. Найдите. Когда все пошло не так? Когда все обрушилось, и у нас снова отняли Юльку? Кому это понадобилось? Кому понадобилось убирать подальше Захара? Если изначально брат говорил, что виновен во всем дядя, хотя в это сложно было поверить, то теперь я просто не понимаю ничего. Дядю убили, а значит… его подставили, или как? И Юлька… с ней за что? - Гриш, где нам искать Гордея? – я обернулась к брату, смахнув с лица очередную слезу. - Я думаю, что он у Виктора. Нужно подключать еще больше связей и искать. Мы не можем оставить все вот так. - Не можем, ради Захара, ради памяти о Юльке. Просто не можем бросить нашего племянника. Он же наш мальчик, Гриш. Я только видела, как брат крепко сжал челюсть, и руки на руле. Сбросив полусапожки, я подняла ноги на кресло, и лбом уткнулась в стекло. Мне было больно. Боль раздирала мою душу, я не могла понять почему страдают мои родные. Они же только-только начали жить, только обрели свое счастье, и их снова разлучили. Ну вот где нам искать Гордея? У меня ни то, что душа разрывалась на части, я мысли в кучу собрать не могла. В голове все не умещалось. Юльки нет, Захар в тюрьме, Гордей… Господи, ну, где же наш малыш. Почему там больно? Грудь сжимает тисками и становится сложно дышать. Мне постоянно хочется реветь, хочется кричать, как в зале суда, чтобы хоть кто-то меня услышал. Но здесь, сидя в машине не было смысла сотрясать воздух зря. Грише было больно так же, как и мне, и говорить ему о несправедливости судьбы не имело смысла, хотя я иногда срывалась. Вытерев щеки, я повернулась к Грише. Его лицо было каменное. Он даже редко моргал. Губы сжаты в одну линию, а в глазах… тоже что и у меня. Адская боль. - Гришенька, скажи, что мы справимся? Он бросил на меня короткий взгляд, а в следующую секунду, раздался удар. Меня бросило вперед, раздался дикий скрежет, и только благодаря подушкам безопасности я не двинулась головой о панель, или стекло. Очнулась, уже лежа на койке в больнице. Тело пронзает боль от моей попытки подняться, и я заваливаюсь обратно, тут же морщась от боли в голове. Черт! Да что за несправедливость? - Мари, ты как себя чувствуешь? – услышала голос мужа, и медленно открыла глаза. - Шах, как бы я хотела сейчас пошутить над тобой, да сил нет. Я вся как побитая. - Главное, что ты в относительном порядке. Только нос немного сломан. Но это поправимо. - Красавица еще та, да? - Ты у меня самая красивая. - Как там Гриша? - Гриша твой ангел-хранитель. Вытащил из машины за минуту до ее взрыва. - Что? – удивилась я, не понимая, что послужило причиной. - Марианна, вас пытались убить, и думаю догадаться кто это сделал не составит труда. - Вот ублюдок, - прорычала я, сжимая в руках плед, - какого черта ему еще от нас надо? Что он теперь хочет? За что мстит нашей семье? - Мы так и не узнали всю правду, Мари. Юльке, возможно, они что-то и поведали, но даже Захар не знает всего. Мы понятия не имеем чего они хотели. Но я думаю с легкостью можно грешить на деньги. Только вот о какой сумме идет речь? - Я не понимаю, почему нельзя было просто взять через нас эти деньги? Я бы сейчас нашла любую сумму, только бы все были рядом. По щекам снова покатились слезы, а Тим забравшись ко мне на кровать, потянул в свои объятия. - Спасибо, что ты рядом, - хмыкнула, мокрым носом утыкаясь ему в шею. - Ты можешь оставить все свои сопли на мне, я все равно буду тебя любить. - Даже сейчас ты не можешь не пошутить. - О чувствах я не шучу, - строго произнес он, а я прикрыла глаза. Как же мне хотелось уснуть и ни о чем не думать. И чтобы проснуться, а все родные рядом. - Я уничтожу эту гниду, найду и уничтожу. Такая падаль не должна ходить по земле. Он будет гореть в аду. - Тим, помоги нам найти Гордейку? Пожалуйста, помоги. - Мы найдем, слышишь? Найдем! Но все наши последующие поиски не увенчались успехом. Виктор Гриньковский словно испарился, а скорее всего просто сменил имя. Тварь! Ни разу нигде не всплывал, и даже перестал охотиться на нас с Гришей. Либо он что-то замышлял, либо ему стало не до нас. Но каждый день нам не давала покоя мысль о Гордей. Ребенок – маленький, беззащитный и ни в чем невиновный. За что ему это все? Зачем Виктор забрал с собой ребенка? Но мы глубоко сомневались, что ублюдок будет возится с малышом, а потому сразу же принялись искать его по детдомам. А нам все, как один говорили – ищите на кладбище. Сволочи! Как можно так говорить о живем ребенке?! И эти люди воспитывают одиноких детей. Ни жалости в них, не любви. Им было плевать на чужие судьбы. А в глазах многих мы увидели лишь презрение к малышам обделенных счастливым детством. Неприятный зажравшиеся людишки. Дни сменялись ночами, и каждый раз становилось лишь труднее. Наши с Шахом дети постоянно спрашивали куда пропал Гордей, почему мы не пускаем их гулять вместе. А мне каждый вопрос как нож в сердце. Что говорить, как ускользнуть от ответа, как сделать так, чтобы ребята не видели мою боль. Год… Прошел целый год, прежде чем у нас появилась надежда. Мы снова и снова искали Гордея по детским домам, пока нам не намекнули на один из домов пригорода. Говорят, туда чаще привозят бездомных детей. Только вот Гордейка не был бездомным… И когда мы втроем вошли в серое обветшалое здание, на меня нашла лавина горечи и безумного сожаления. Глаза-блюдца, глаза нашего мальчика, ошарашено смотрящие на меня в упор. Это сочетание Юльки и Захара. Их маленькая копия, пострадавшая от жестокости людей. - Гордеюшка, - прошептала я, а малыш, постояв еще несколько секунд, резко развернулся и сбежал в одну из комнат. Он обижен и напуган. Он думает, что мы все предали его… Он видел, как убили его мамочку. - Нам срочно надо к директору, - сказала я, и сразу же побежала на поиски нужного кабинета. Слава Богу тот оказался рядом. Первая дверь по коридору. Такая же серая, советская и немного ободранная. Я постучала и без разрешения вошла внутрь. Позади меня маячили Тим и Гриша. - Здравствуйте. Вы директор? - Ну, я. А вам чего? - Меня зовут Марианна Денисовна Асадова, в девичестве Сарбаева. Эта фамилия вам ни о чем не говорит? Женщина посмотрела на меня с подозрением, и я заметила, как ее пальцы сжались в кулаки. Нервничает? - Впервые слышу, - строго ответила она, и тут же принялась блуждать взглядом по столу. Не понравилось мне ее поведение. Я посмотрела на мужа, который едва заметно кивнул, подтверждая мои мысли. - Ладно. Тогда я бы хотела познакомиться с одним мальчиком четырех лет. Вы позволите. - Девушка, у нас здесь не зоопарк, куда приходят смотреть на зверей. У нас дети, и в каждом новом лице они видят свою мать, или отца. - Ну вот я и хочу помочь одному ребенку. Так, что, мы так и будем стоять здесь и наблюдать за вашим растерянным взглядом, или вы все же проведете нас к ребенку?