Слезы прорывают глаза, я натягиваю джинсы, хватаю сумку и убегаю босяков, прихватив обувь в руки. Всю трясет. Будто меня скинули с крыши девятиэтажки, а я выжила. Нет. Я разбилась. Насмерть. И сейчас расколотое сердце делает свои последние удары. Знаю, что виновата сама. Знаю, что должна была ему все рассказать, но почему он не дал мне шанса объясниться. Падаю на ступени лестницы и плачу. Зажимаю рот рукой, чтобы не издать и звука, но всхлипы прорываются все сильнее и сильнее. Как же больно! А ведь едва ему не отдалась. Я ему верила, доверяла, а он мне – совсем нет. Не знаю, сколько я сижу на лестнице, прихожу в себя, когда телефон в пятый раз разрывается от звонка. Уже не рыдаю взахлеб, но слезы все еще тихо топят щеки. Мегера. Надо взять трубку. Надо ответить. Смотрю на время и понимаю, что я потеряла все. “Простите, сейчас буду” – пишу ей и еду в проклятый клуб. Она орет, но я уже не чувствую ничего. Соглашаюсь на все переработки и иду в толпу. Не слышу музыку, не вижу лиц. Все плывет. Я ненавижу эту жизнь. Я ненавижу себя. Утро, когда не хочется просыпаться, но нужно. Первые мысли – о Кирилле. Нет. Так не пойдет. Я запрещаю себе думать о нем. Напоминаю себе, кто я, и какие у меня цели. И обещаю своему мертвенно-бледному отражению в зеркале, никогда больше не забывать, что для меня самое важное. Никакой любви. Никаких надежд. У меня есть только я. А у Вари только мы с мамой. Это мне наказание за то, что позволила себе быть счастливой. – Все в порядке? – пугается мама, с трудом узнав в зомби свою дочь. – Просто устала, – вру ей, и кажется, она чувствует, но не пытает меня. Еду на работу в кафе, а в разуме крутятся темные мысли. Мне нужна работа еще одна. Или две. Так, чтобы я спала не больше шести часов, зато заработала побольше. Петрович, Светка, бармен. Плевать, что говорят. Вот стейшн, поднос, клиенты. Я не хамлю, я вежлива и очень отзывчива, а о сверкающей улыбке не просите меня хотя бы пару дней, пока сердце не заживет. Хотя, там, кажется, нужно накладывать швы. Я думала, что расставание с козлом Колей было болезненным. Мы ведь несколько месяцев встречались. Нет. То был детский вздор. Обида. Уязвленная гордость. А здесь – адская прожигает до костей боль. Неумолимая. И кажущаяся бесконечностью. Но время лечит, и я выздоровею. – Лер, у тебя там телефон разрывается, – подходит Светка, смотрит на меня с опаской, как на душевно больную. Киваю, прошу присмотреть за моим столиком пару минут, и ухожу. И, правда, чуть не разорвался. Пять пропущенных. От… Кирилла…. И смс: “Надо поговорить”. Сначала внутри все взрывается тысячей фейерверков, а потом остывает холодными углями. С чего я взяла, что он скажет мне что-то хорошее? А если он зовет только для того, чтобы высказать мне то, что думает. Какая я дрянь и …. Дальше не хочу продолжать. Ответить? “Давай”. Наверное, у меня совершенно нет гордости. “В 15.00 у заднего входа в кафе”. В 15.00 не так-то просто выйти с рабочего места, но теперь его такие вещи, явно, не заботят. И зачем я согласилась? Сказала же, что все кончено! Опять начинаю себя ненавидеть! Хватит. Есть работа. А потом еще в одно место нужно позвонить. Буду решать проблемы по мере их поступления. И не буду больше плакать! Никогда! Еще звонок. В этот раз от мамы. – Да, мам, – спешу я. – Солнышко. – очень уж мне не нравится это голос. – Мам! Что случилось? Не пугай меня. – Все хорошо, солнышко. Состояние Вари стабилизировалось. Вечером ее переведут в обычную палату. О боже! Как камень с души. Кажется, я теперь заплачу от счастья! Хотя…. – Но, ведь, это не все, мам? Что ты мне не договариваешь. Молчит. И от этого еще тревожнее. – Из турецкой клики звонили. Донор не намерен ждать больше двух недель. – Как? – оседаю на пол и прикрываю рот рукой. – Успокойся. У меня есть план. Если завтра, все выгорит, то в пятницу ты вместо меня полетишь с Варей. – Мам, что ты задумала? – нет, я вовсе не против, но… – Почему ты не полетишь? Ты ведь лучше меня все знаешь! – Меня не выпустят за границу. – Мама, пожалуйста, скажи, что ты не влезла ни в какую аферу. – Не беспокойся, солнышко. Я все решу. А ты сообщи руководству, что в пятницу улетишь. Поняла? – Поняла, – соглашаюсь я, но внутри все встает на дыбы. Она точно ввязалась в какую-то гадость! И мне это совсем не нравится. Хотя, я бы тоже на многое ради Вари пошла. Но это я. Меня не жалко. А мама…. – Я тебя люблю, – шепчу ей и кладу трубку. Припадаю спиной к шкафчику и уже не знаю, где взять сил, чтобы просто дышать. Хочется вырвать себе глаза, сердце и легкие. Но это ничем не поможет. Нужно что-то предпринять. Петровича я уже просила о долге, сто расписок обещала и пожизненную поруку, не прокатило. Может, Мегера захочет рабыню? Поеду к ней сразу после смены или… встану на колени перед тем, кто меня выкинул из дома. Гордость, честь…. Еще несколько минут мне требуется, чтобы взять себя в руки, а потом иду в зал. Тут суматоха. Какой-то тип у стойки, и бармен ему что-то упорно объясняет. – А! Вот она! Лер, тут тебя ищут. Надеюсь, не полиция нравов. Хотя плевать, и в тюрьму сяду, если денег для Вари дадут. Подхожу к барной стойке, белобрысая голова оборачивается, и без труда узнаю несостоявшегося жениха Антона Соколова. Тебя-то мне сегодня не хватало. Давай, добей! Хотя, уже, наверное, нечем. И так мертва. Глава 20. Капкан – Надо поговорить, – выдает он мне, глядя, как всегда, свысока, словно я букашка под его ногой. Да что ж за день сегодня такой? – Мы с вами уже поговорили. – Сядь, – целый приказ. И я.. сажусь. Нет у меня сил сопротивляться и спорить. Пусть говорит, что хочет, а я потом буду решать проблемы. – Меня могут оштрафовать. Давайте быстрее, – говорю ему, но даже представить не могу, что он собирается сейчас заявить. – Мы поженимся, – заявляет Антон с таким видом, будто все уже решил. – Я уже сказала вашему дедушке, что не выйду замуж, – говорю монотонно и скупо. И плевать, нравится ему мой тон или нет. Просто хочу, чтобы он уже ушел туда, откуда пришел. – Мне всегда было интересно, чем вы, бедняки, думаете, когда принимаете решения, – хмыкает тип. – Перед вами открывается столько возможностей, а вы цепляетесь в свой поганый мирок, будто он чего-то стоит, – продолжает философствовать Антон, выдавливая в левом уголке губ кривую ухмылку. – Мозгами, дурочка, подумай. Когда еще тебе выпадет такой шанс? – Какой шанс? Стать женой богатого мудака? – так и хочется спросить у него, но вовремя прикусываю язык. Лучше просто уйти. Тем более Кирилл вот-вот приедет. Нужно попробовать решить вопрос. А если не получится, идти к Мегере. – Думаю, разговор окончен, – говорю ему, поднимаясь с места. – Сядь! – приказывает он таким тоном, что я вздрагиваю. Хотя, плевать…. – Твоей сестре ведь нужна операция? – бросает он мне в след, и я застываю на месте. – Откуда вы..? – Мы подпишем договор. Тихо. Только между нами. Ты выйдешь за меня замуж, как того хочет дедушка, и будешь играть роль моей жены до самой его смерти, – говорит он пугающие вещи. – А проживет он недолго, не волнуйся. От последних его слов все внутри застывает. Это так внук любит своего деда? Хотя, у них там вся семья, судя по всему, “того”. Иначе бы они не лезли в мою жизнь. И какого только лешего я поперлась в тот день на кладбище?