Операция длилась более четырех часов. Все это время сердце и легкие ребенка не работали — их функции выполняла машина. Словно искусный слесарь, Элиот заткнул дырочку между двумя желудочками и открыл один из легочных путей, чтобы предотвратить попадание венозной крови в аорту. Это была кропотливая работа, требующая сноровки и огромной сосредоточенности. Руки врача не дрожали, но какая-то часть его души не подчинялась требованиям рассудка: он думал о своей болезни, от которой не мог больше абстрагироваться, и о странном сне, который видел ночью. Осознав, что отвлекся, доктор вновь сосредоточился на работе. Операция закончилась, и Элиот объяснил родителям ребенка, что предсказать дальнейший ход событий пока невозможно. В течение нескольких дней, до тех пор пока легкие и сердце не смогут нормально функционировать, будет осуществляться интенсивный уход за младенцем. Не переодеваясь, хирург вышел на автостоянку возле больницы. Солнце, которое поднялось уже высоко, ослепило глаза, и на мгновение у Элиота закружилась голова. Он чувствовал себя опустошенным, лишенным сил. В голове крутились мучившие его вопросы… Разумно ли игнорировать свою болезнь? Имеет ли он право подвергать риску жизнь пациентов, находясь не в лучшем физическом состоянии? А что, если он почувствует себя плохо во время операции?.. Чтобы легче думалось, Элиот зажег сигарету и с наслаждением затянулся. Это была единственная положительная сторона заболевания: теперь он мог курить сколько вздумается, беспокоиться о здоровье уже было поздно. Купер вздрогнул от налетевшего вдруг ветерка. Больница возвышалась над небольшим холмом Ноб-Хилл. Отсюда было видно оживление, царящее в порту и на набережных. С тех пор как Элиот узнал, что скоро умрет, он стал внимательнее относиться ко всему, что его окружало. Доктор почти физически ощущал сердцебиение города, словно это был живой организм. Он затянулся в последний раз и раздавил окурок. Элиот решил прекратить оперировать в конце месяца и тогда же сообщить дочери и Матту о болезни. Ну вот все и кончилось. Пути назад не было. Больше Элиот не сможет лечить, то есть заниматься тем единственным делом, посредством которого приносил пользу людям. Он еще раз обдумал свое решение и почувствовал себя старым и несчастным. — Доктор Купер? Элиот обернулся и увидел Шарику, индийскую студентку. Она сменила белый халат на полинявшие джинсы и милый топик на тонких лямочках. Девушка робко протянула ему стаканчик кофе. Она вся дышала красотой, юностью, жизнью. Элиот взял кофе и благодарно ей улыбнулся. — Я пришла с вами попрощаться, доктор. — Попрощаться? — Сегодня последний день моей стажировки в Америке. — И вправду, — вспомнил он, — завтра вы возвращаетесь в Бомбей. — Спасибо за приветливость и доброжелательность. Я многому научилась благодаря вам. — А вам спасибо за помощь, Шарика. Из вас получится хороший врач. — Вы… вы великий хирург. Элиот смущенно покачал головой. Молодая индианка шагнула к нему. — Я тут подумала… не сходить ли нам поужинать сегодня вечером? В одно мгновение ее смуглые щеки стали алыми. Она была скромной девушкой, и ей было непросто сделать такое предложение. — К сожалению, я не смогу, — ответил Элиот, удивленный тем, какой оборот принимал разговор. — Понимаю, — кивнула Шарика. Она помолчала несколько секунд, а потом мягко сказала: — Моя практика заканчивается сегодня в шесть вечера. То есть этим вечером вы не будете уже моим начальником, а я вашей подчиненной. Может быть, это вас смущает? Элиот посмотрел на нее более внимательно. Сколько ей лет? Двадцать четыре. Максимум двадцать пять. Он никогда ни на что ей не намекал и потому чувствовал себя сейчас не в своей тарелке. — Не в этом дело… — Странно, — ответила она, — а мне всегда казалось, что я вам небезразлична. Что он мог ответить? Что одна часть его уже умерла, а вторая вскоре последует за первой? Что, хотя и говорят, будто любви все возрасты покорны, на самом деле это неправда?.. — Я не знаю, что вам сказать. — Не говорите ничего, — прошептала она, поворачиваясь к нему спиной. Расстроенная, она пошла прочь, но вдруг вспомнила о чем-то и, не оборачиваясь, сказала: — Вам пришло сообщение от вашего друга Матта. Он ждет вас добрых полчаса и уже начинает терять терпение… * * * Элиот пулей вылетел из больницы и на бегу поймал такси. Он договорился сегодня пообедать вместе с Маттом и теперь сильно опаздывал. Если бывает любовь с первого взгляда, то существует такая же дружба. Элиот встретил Матта сорок лет назад при довольно драматических обстоятельствах. Казалось, они не могли найти друг в друге ничего общего: Матт — француз, экстраверт, любитель женщин и всевозможных радостей жизни; Элиот — американец, зачастую скрытный и нелюдимый. Они вместе купили предприятие по разведению винограда в долине Напа и назвали его «Перигор[7] Калифорнии». Вина, которые они производили, — приятное каберне, совиньон и шардоне со вкусом ананаса и дыни — были довольно известны. И все благодаря активной деятельности Матта, который занимался распространением вин не только в Америке, но и в Европе и Азии. Матт был таким другом, который всегда окажется рядом, даже когда все остальные отвернутся; попади Элиот в неприятную ситуацию, он мог бы позвать его в любое время, даже среди ночи… Но сегодня Элиот опаздывал, и Матт точно на него злился… * * * Шикарный ресторан «Бельвю», где они часто обедали, располагался на Эмбаркадеро и выходил на приморский бульвар. Сидя с бокалом в руке, Матт Делюка уже полчаса ждал друга на открытой террасе, с которой открывался вид на Бэй-Бридж, Остров сокровищ[8] и небоскребы делового квартала. Мужчина уже собирался заказать третий бокал, когда зазвонил телефон. — Привет, Матт. Очень извиняюсь, но я немного опаздываю. — Не торопись, Элиот. С годами я привык, что ты воспринимаешь пунктуальность по-своему — не так, как другие… — Только не это! Я надеюсь, ты не собираешься устраивать мне сцен, дружище? — Исключено, старина. Ты же врач, который спасает человеческие жизни, и поэтому имеешь все права поступать как тебе вздумается. — Я так и знал. Все-таки устроил мне сцену… Матт не удержался и улыбнулся. Не отнимая телефон от уха, он вошел в главный зал ресторана. — Хочешь, я тебе что-нибудь закажу? — предложил он Элиоту, подходя к витрине с морепродуктами. — Передо мной трепещущий краб, который почтет за счастье стать твоей едой. — Выбирай на свой вкус. Я тебе доверяю. Матт положил трубку и, обратившись с заказом к продавцу, указующим кивком головы решил судьбу бедного краба. Пятнадцатью минутами позже доктор стремительным шагом пересек просторную залу, украшенную дорогими гравюрами и зеркалами, задел тележку с десертом и нечаянно толкнул официанта. Наконец он присоединился к другу, который сидел за их любимым столиком. Элиот сразу предупредил Матта: — Если ты все еще дорожишь нашей дружбой, постарайся не употреблять в одном предложении такие слова, как «опоздание» и «еще». — А я ничего и не говорю, — ответил Матт. — Мы забронировали этот столик на полдень, а сейчас тринадцать двадцать, но я ничего не говорю… Ну, как твоя поездка в Камбоджу? Не успел Элиот начать свой рассказ, как его начал душить приступ кашля. Матт налил минералки и протянул бокал другу. — Не слишком ли много ты стал кашлять? — забеспокоился он. — Не волнуйся. — Тем не менее… Может, тебе провериться? Сделать рентген или что-то в этом роде? — Врач здесь я, — ответил Элиот, открывая меню, — так что… Кстати, что ты мне заказал? — Не сердись, но мне кажется, ты плохо выглядишь. — Долго еще будут продолжаться эти любезности? — Я беспокоюсь за тебя. Ты слишком много работаешь. — Я хорошо себя чувствую, слышал?! Немного устал во время поездки в Камбоджу… — Не надо было туда ездить, — недовольно отрезал Матт. — Я считаю, что Азия… — Напротив, поездка была интересной и познавательной. Со мной приключился забавный случай.