Они разговорились. Ее звали Памела. Она работала в сети отелей класса люкс, а в Верону приехала по делам. «Это она? — спросил он себя, чувствуя волнение. — Наверняка это она. Все сходится». Ведь его двойник не говорил ни слова о том, что женщина должна быть итальянкой. Элиот внимательно изучал внешность женщины. Памела была высокой, с красивой фигурой и светлыми волосами — настоящая бизнес-леди. Когда подали закуски, они уже оживленно обсуждали Майкла Джексона, Стивена Спилберга и Карла Льюиса.[28] Поддерживая разговор, Элиот не мог избавиться от мысли: «Все-таки странно, я представлял ее совсем другой». После нескольких часов непринужденного разговора впереди их ожидала бессонная ночь любви. Но, несмотря на красоту Памелы, Элиот сильно сомневался, что близость с ней принесет ему радость. Ему не верилось, что эта женщина станет матерью его дочери. Сложно объяснить почему. Внешне она была вполне привлекательной, но, судя по разговору, явно не блистала умом. В ней не нашлось той изюминки, которая могла бы его зацепить. Да уж, если бы он не встретил своего двойника, никогда бы не подумал, что этот флирт приведет к рождению ребенка. «Никак не пойму, чем мне может понравиться эта женщина?» Повсюду стали зажигаться фонари, в ресторане прибавилось народу. Элиот попросил счет. Официант был занят, и доктор решил заплатить у барной стойки. Расплачиваясь, Элиот достал из кармана «Мальборо» и поднес сигарету к губам. Он уже собирался достать зажигалку, как услышал: — Вы неплохо оперировали сегодня утром, доктор. Он поднял глаза на собеседницу: тридцатилетняя женщина сидела рядом с ним на высоком табурете, держа в руках бокал белого вина. — Вы тоже были на конгрессе? — Джулия Батистини, — представилась она, протягивая ему руку. — Я работаю хирургом в Милане. У нее были зеленые глаза и рыжие волосы, и она ничуть не походила на итальянку. Элиот присмотрелся к женщине и заметил очаровательный блеск в ее глазах — то, чего не мог найти в Памеле. Доктор с облегчением подумал, что именно эта восхитительная женщина станет матерью его дочери. — Я бы очень хотела пообщаться с вами на эту тему, — начала Джулия, — но… — Что? Она кинула взгляд на террасу. — Мне кажется, вас ждет подружка. — Не важно. Джулия улыбнулась, радуясь, что одержала верх над соперницей, и с хитринкой в голосе произнесла: — Ну тогда… Сан-Франциско 1986 год. 5 часов утра Элиоту 40 лет В доме Элиота зазвонил телефон. Женщина, в голосе которой слышался легкий итальянский акцент, сообщила ему то, о чем он уже давно знал. Прилетев в Милан, Элиот купил цветы и на такси добрался до больницы. Вбежав по лестнице на пятый этаж, постучал в палату номер 466. Поздоровавшись с Джулией, Купер подошел к колыбели. В своей больнице он видел много грудничков, но все они были чужие. Сейчас же перед ним лежала его собственная дочь. Все эти девять месяцев Элиот боялся, что не сможет полюбить ребенка, но как только девочка открыла глаза, он понял: она станет для него смыслом жизни. На улице шел снег, было холодно, гудели машины, спешили люди, не обращая внимания друг на друга. А в этой комнатке было тепло и уютно. — Добро пожаловать в наш мир, Энжи… 1987 год Элиот ожил. Он наконец увидел свет в конце туннеля. Страница жизни перевернулась. В доме появился маленький ребенок — повсюду валялись соски, памперсы, детское питание… В пять месяцев у Энжи прорезался первый зуб. В десять она встала на ножки. Мир Элиота теперь крутился вокруг нее. 1988 год Энжи хочет есть! Энжи хочет печенье! Энжи хочет пить! Энжи хочет кока-колу! * * * Наступило Рождество. Дом был празднично украшен, в камине горел огонь. Элиот наигрывал на гитаре «With or Without You»,[29] популярную мелодию того времени. На коврике перед камином спал Растакуэр. Посреди гостиной танцевала Энжи. 1989 год Энжи исполнилось три года. Она научилась писать свое имя толстым фломастером на обоях. * * * 24 марта танкер «Эксон Валдез» затонул у берегов Аляски, выбросив в воду триста тысяч тонн нефти, и на поверхности воды образовалось огромное нефтяное пятно. В связи с этим представительница Гринписа Илена Круз выступила с речью на Си-эн-эн. * * * В октябре Ростропович играл на виолончели у Берлинской стены, которую наконец-то решено было снести. В теленовостях объявили, что холодная война закончилась. Правительство обещало, что теперь все начнут счастливо жить в демократическом мире с рыночной экономикой. 1990 год