— И все же. — Звуковые сигналы заполнили тишину, и глубокий вдох Шейна совпал с ритмом машины, двигающей легкие Лу. — А как насчет всего остального? — Что все остальное? Ты все перечислил. — Я имею в виду твое сознание. Как ты справляешься с… - Он умолк, не в силах закончить неловкую правду. — Что я забил своего лучшего друга до смерти? — Я закончил за него, продолжая вносить больше ясности в свое сознание, как он выразился. — После того, как я увидел, как он пытает и насилует любовь всей моей жизни? Он поморщился, но ничего не сказал. Мой желудок скрутило, и я снова сосредоточил свое внимание на Лу, пытаясь обработать любую эмоцию, создающую хаос в моем сознании. Они кровоточили вместе, и я не решался смотреть слишком пристально, но заставил себя обдумать его вопрос. — Далеко не так доволен, как следовало бы, — честно ответил я. Я должен был чувствовать гордость и почет за то, что поступил правильно, добившись справедливости. Но это оказалось не так убедительно, как я думал. Все было слишком запутано со всем остальным, и ничто больше не выглядело понятным. — Он заслужил это, — прорычал Шейн. — Я знаю, и я бы сделал это еще миллион раз. — Жаль, что я не мог сделать это сам. Я в этом не сомневался. Шейн работал над каждым делом, видел каждый ужас с тех пор, как все это началось. Мы снова посидели в тишине, оба переживая тот факт, что Грейсона больше нет. Его привезли на каталке точно так же, как нас с Лу. Больницы не дискриминировали убийц и хороших людей. Жизнь есть жизнь, и они пытались спасти их все. Часть меня хотела, чтобы он выжил, просто чтобы он мог всю жизнь страдать в тюрьме. Но большая часть меня расслабилась, когда кто-то вошел и сообщил мне, что он не перенес операцию. — Ты не думал о том, чтобы поговорить с кем-нибудь, пока ты здесь? — наконец спросил Шейн. — Ага, конечно, — усмехнулся я. — Кроме того, я не хочу покидать ее. Шейн поднял руки, зная, что не стоит давить. — Я понял. — Он встал со стула и обошел кровать, чтобы положить руку мне на плечо. — Я позабочусь о том, чтобы они знали, что ты можешь приходить и уходить, когда тебе заблагорассудится - полицейские дела. — Спасибо, чувак. Шейн оставил меня одного, чтобы сжать руку Лу - там я оставался почти три недели, затаив дыхание из-за каждого трепетного движения глаз, каждого подергивания пальца и каждого вздоха, который она делала самостоятельно, когда они убирали некоторые аппараты. Всегда умолял об одном и том же снова и снова. — Пожалуйста, проснись. Пожалуйста, проснись. Пока однажды она не проснулась. Ее рука сжалась сильнее, больше, чем в спазме, и держалась крепко. Ее глаза распахнулись, как и раньше, но на этот раз они переместились и сфокусировались на мне. Чернота подкралась к краям моего зрения, когда эти прекрасные зеленые глаза встретились с моими, и я понял, что перестал дышать. — Джек, — одними губами произнесла она, мое имя вырвалось хриплым шепотом. Мир с ревом вернулся ко мне, и я сделал глубокий вдох, чтобы получить столь необходимый кислород. Ее веки опустились, но тут же снова открылись, и я, черт возьми, чуть не рухнул. Груз ужаса, боязни и боли, сковывавший меня в течение последнего месяца, вырвался на свободу. Все это исчезло с простым произнесением моего имени. Я нажал кнопку вызова и нежно осыпал поцелуями ее волосы, говоря ей, как сильно я ее люблю. Не останавливаясь, пока не вбежали врачи и медсестры, отталкивая меня в сторону. Я не мог отвести взгляд, даже когда отправил сообщение Шейну, чтобы он рассказал всем остальным. Ее глаза были прикованы к моим, потемневшие от замешательства и вопросов, которые назревали, когда они объясняли состояние комы и то, как ее травмы вызвали отек мозга. Я одарил ее самой ободряющей улыбкой, какую только смог изобразить, стоя в углу комнаты со слезами на глазах. Нарастало отчаяние, потребность вернуться к ней, почувствовать, как она двигается сама по себе, почувствовать, как ее руки обнимают меня. Эйфория бурлила при одной только мысли об этом, пока я чуть не сбил всех с пути, чтобы снова добраться до нее. По крайней мере, до тех пор, пока в небольшой перерыв в хаосе снова не ворвалась реальность. С миллионом вопросов, переполнявших ее изумрудные глаза, она задала тот, который я меньше всего хотел объяснять. — Что случилось? 33 — Ты чувствуешь, что готова вернуться домой? Я обратила внимание на морщинки возле глаз психотерапевта, представив, что она пережила много смеха, чтобы они появились. Они ей шли. Я задавалась вопросом, смогу ли я снова достаточно улыбаться, чтобы получить такие же. Сомнение прокралось своими пальцами из теней моего разума и прошептало свою правду “Нет”. Я засунула его обратно и заставила свои губы изобразить подобие улыбки. — Да. Я усердно занималась физиотерапией, и врачи говорят мне, что я удивительно быстро поправилась. — А как насчет твоего разума? Мы обе знаем, что это то, о чем я спрашиваю. — Я в порядке. — Это было самое близкое к истине, что я могла сказать. — Я так же усердно работала здесь. — Да, но мы всегда можем продолжить и после того, что было предписано. Я почти отшатнулась при мысли о том, что буду продолжать приходить неделю за неделей, чтобы поговорить о вещах, которые я больше всего отчаянно хотела забыть. Я ничего не могла сделать, чтобы изменить это, поэтому я просто хотела отодвинуть это в сторону и не позволять этому больше влиять на меня. — Я знаю, но я чувствую уверенность в достигнутом нами прогрессе. — Тогда ладно. Здесь наши пути расходятся. Я кивнула со всей уверенностью, на какую была способна. Она напомнила мне, что находится всего в одном телефонном звонке, и я вышла из ее кабинета в последний раз. Суета медсестер и запах антисептика проникли в мое сознание. С каждым шагом я обещала себе, что не вернусь, что у меня хватит сил больше не сталкиваться с этим местом. Эви и Джеймсон ждали меня в моей палате, и как только я вошла, воцарилась гнетущая тишина. Джеймсон уставился себе под ноги, и когда я приподнял бровь в сторону Эви, она просто закатила глаза и пожала плечами. — Мы просто ждем доктора, и вы можете идти, — сказала она. — Хорошо. Я готова покинуть это место. — Джек придет? — Нет, у него была назначена встреча, которую он не мог пропустить, как бы сильно ни старался. Я вспомнила, как напряглась его спина, когда ему позвонили, и представила, что это был еще один пожар, который ему пришлось тушить, поскольку мир узнал, что его деловой партнер был серийным убийцей. Между этим и тем временем, когда он уходил, чтобы быть рядом со мной, он только и делал, что играл в догонялки. — Тебя это устраивает? — Да. Кроме того, он подъедет к дому позже. Правда заключалась в том, что я была более чем в порядке. Он был рядом со мной каждое мгновение, заботясь обо мне и следя за тем, чтобы у меня было все, в чем я нуждалась. Я ценила это, но каждый раз, когда я встречалась с ним взглядом, часть меня замирала и трескалась, позволяя воспоминаниям просачиваться обратно. Когда я проснулась, были моменты блаженства. Я помнила Джека, я помнила наше время, но в те первые мгновения незнание еще сохранялось. Тогда мне пришлось открыть свой большой рот и спросить, что случилось. Страх сдавил мне горло, когда свет в его глазах померк, и воспоминания нахлынули снова, как только он начал. С тех пор я изо всех сил старалась сдержать каждую отдышку и съеживание. Он давал мне пространство и никогда не провоцировал на прикосновения, но иногда было легче избегать его. Я знала, что он это видел, и я ненавидела это. Я ненавидела это, потому что так сильно любила его, но я не всегда знала, как справиться с душевным смятением. Но с каждым днем я работала со своим психотерапевтом и сталкивалась со всем этим вместе с ней, чтобы оставить это позади. Я не солгала о своих успехах, когда покидала ее офис. Я не лгала о своей уверенности в том, что смогу двигаться вперед самостоятельно. И все же что-то тянуло меня, но я оставалась тверда в своем отказе зацикливаться на этом. Я хотела только смотреть в свое будущее, потому что не могла изменить прошлое. — Ты уверена, что готова? — спросил Джеймсон, его голубые глаза потемнели от беспокойства. — Ты знаешь, что всегда могла бы остаться со мной. — Конечно, — ответила я с вымученной улыбкой. Он поморщился, давая мне понять, что видит меня насквозь. Он всегда так делал. — Послушай, у меня все хорошо. Обещаю, — заверила я, подходя к нему ближе. — Как хорошо будет вернуться домой. Он протянул руку, чтобы обхватить меня за плечо и притянуть в объятия, как делал это с тех пор, как я была маленькой. Но на этот раз я вздрогнула и отпрянула назад, съежившись от очевидной отдачи. Я попыталась скрыть это, отвернувшись, чтобы порыться в своей уже упакованной сумке, но неловкое молчание повисло за моей спиной, и я могла только представить, какими взглядами они обменивались друг с другом, пока я съеживалась у стула, изо всех сил стараясь делать глубокие вдохи и успокоить сердцебиение. Подавив отчаянный крик, клокотавший у меня в горле, я сжала холщовую сумку в кулаках, впиваясь пальцами так глубоко, что боялась проткнуть ткань. Было трудно смотреть вперед, когда я даже не могла принять утешение от своего брата. Каждое прикосновение неизменно напоминало мне о нем. Об ощущение его присутствия. Каждое прикосновение вызывало волну воспоминаний. Воспоминания о том, когда я добровольно отдавалась ему - и когда нет. Хуже всего было, когда они сливались воедино и их становилось трудно отличить друг от друга. — Готовы идти? — Спокойный голос доктора ворвался в комнату, отрывая меня от грани потери контроля. — Более чем готова. *** Как и обещал, Джек пришел в тот вечер и принес мне итальянскую еду навынос. Он держался на расстоянии и следовал моему примеру, позволяя мне задавать темп на вечер. Это было… хорошо. Лучше, чем я думала, это будет в нашу первую ночь. Мы ели, смотрели телевизор и смеялись больше, чем я думала, это возможно. Когда он уходил, то только сжал мою руку после того, как спросил. После двух недель повторения этого процесса почти каждую ночь я почувствовала себя храброй. Я начала лучше спать, а энергия только укрепила мою уверенность в себе. Итак, когда он пришел в тот вечер, я почувствовала себя легче, чем за последние месяцы. Я помешивала лапшу, покачивая бедрами в такт музыке. Гадая, видел ли это Джек, я оглянулась через плечо и увидела, что он прислонился к противоположной стойке, скрестив ноги в лодыжках, одна рука свободно опущена вдоль тела, а в другой сжимается бокал вина. Если я и думала, что он выглядел сексуально, стоя там, то это было ничто по сравнению с тем, когда я добралась до его глаз, и они вспыхнули жаром, задержавшись на моей попке. Его язык скользнул по полным губам. Губы, которые я не прижимала к своим слишком долго. Губы, которые впервые за много месяцев я представляла касающимися своих. Фантазия, которая не переросла в панику. Волнение усилилось, и я отложила ложку в сторону, отдаваясь моменту. Когда я повернулась, его взгляд прошелся по моему телу, словно физическая ласка. Его тело напряглось, и я представила, как мышцы, которые, как я помнила, обводила своим языком, бугряться под его облегающей черной рубашкой. Тепло расцветало в моей груди и распространялось вниз по животу с каждым моим шагом, сокращая расстояние между нами. Он не потянулся ко мне, когда я стояла всего в нескольких дюймах от него. Он поставил свой стакан и вцепился в стойку, словно удерживаясь от того, чтобы не потянуться ко мне.