Тихий ржач замолкает под суровым взглядом капитана. Мне пиздец. Давай… Давай… Уводи меня для нагиба. Не при всех же тебя в стойло ставить, капитан? — Субординации, клоун, — сжимает руку в кулак несколько раз. — Жаль вам "губу" отменили. Хорошая была практика. Ну, ничего… Я много других хороших знаю. За мной, курсант. Ну вот, сейчас мы проясним статус Кво. Он заводит меня в кабинет. И в первое мгновение мне кажется — сейчас с разворота втащит мне прямо кулаком по фейсу. Но… сдерживается. — Напомни мне, курсант Корниенко: почему я не могу написать на тебя рапорт на отчисление? — Потому что, товарищ капитан, мое пребывание здесь хорошо оплачено. Не Вам. И не Вам решать — вылечу ли я. — Мм. Да, отчислить меня не могут. Это нужны какие-то инфернальные основания, чтобы наш директор отказался от ежемесячного "пособия" размером с его зарплату, которое переводит ему на счёт отец. Тут невинное фото с дочкой капитана ну никак не прокатит! Здесь только нарушение устава — доказанное, наглое, систематическое и с последствиями. Иначе — замнут. Но вот наказывать могут — бесконечно и с выдумкой! В этом и идея! Такое вот садо от папочки. — По нашей с вами ситуации… А чо Вам надо от меня? — нахально падаю я в слегка обшарпанное кресло у окна. — Вам подрочить больше некого? Или я самый сексуальный?! — Это что за нахуй, а, "сексуальный"? — швыряет мне на колени мой телефон. — А что это за нахуй, решать только Вам, товарищ капитан. — Чо?… — уничижительно. — Возможно, случайная фотка малознакомых людей, а возможно, я Вас завтра буду папой называть, — изображаю сатанинскую улыбочку. — Бесстрашный ты!.. Не много ли на себя берешь? — Но Вы же и по Спарте меня недооценили, верно? Но… — щелкаю пальцами. — Она — там! Зависнув взглядом, капитан догоняет расклад. Тяжело сглатывает. — Как это "там"? — шокированно. — Позвоните, узнайте. — Если ты тронешь мою дочь… — с угрозой. — Если я трону Вашу дочь, ей понравится, гарантирую! И так как она девочка совершеннолетняя, это будет касаться только ее и меня. — Ур-р-рою… — Неуставные отношения… — цокаю я и пафосно ему пропеваю: — "Ох сколько их упало в эту бездну…". Я Вас уволю, короче, при любом намеке на руко- и предмето-прикладство. Ноздри его подрагивают. — Знаю… Знаю… Задрочите Вы меня и без рукоприкладства. И по уставу… Но чувств моих к Полиночке, — оскаливаюсь я, — это не убавит. Скорее наоборот. Но если Вам моя идея не нравится, просто отъебитесь от меня! Щелкаю пальцами. — Раз!! И нет никаких проблем. Ни у ваших, ни у наших. Ну красота же? Ну все, стрела выпущена, красиво гори теперь в аду, Дениска! И забудь о всех вариантах с Малышкиной! Ну а какие варианты, в самом деле? Нет никаких вариантов… Я раз, ну пару раз в месяц попадаю в эти ебанные увалы. Нахер я ей на сутки в месяц? Там у нее тьма вариантов в Спарте! Довод не срабатывает, и я продолжаю уговаривать себя под осатанелым взглядом капитана. Да что мне делать с этой пионеркой? Не побухать, не покуролесить… На тренировках любоваться на нее? Так это я и так зайду… Тоже не отпускает. Да. Да! Очень хочется замутить, но… Я ж придурок. Ну потрахаемся разок, другой… Дальше что? Дальше в моём мире никаких картинок нет. Дальше — это не моя история. Ради потрахаться пару раз с конкретной девочкой терпеть беспрерывную дрочку в сучилище? Нет!! Я всё сделал чётко! Но медленно гореть в аду начинаю. Задорно так… с потрескивающей за грудиной смолой. Вот я за последние сутки раз сорок завис на нашей фотке. Тянет, блять… И в ушко я ее целовал, ловя такие фейерверки и стояк… Всё-всё… — Встал!! — пинает по креслу. — Съебался на плац! Почетный караул у тебя, говнюк, до утра! Не по уставу… Ну да похер. Барину надо подумать, я понимаю. А думать местные барины, если ты не в "позе", не приучены. — И если ты думаешь, что выйдешь отсюда в ближайшие месяцы… Да ты на увал у меня молиться будешь, как Кащей на заветное яйцо! — шипит мне в лицо. Посмотрим! — выхожу за дверь. Господи, как я это ненавижу. Одеваю парадную форму, а там дубак, кони двинуть можно! Ветер, блять, в лицо и редкий, но колкий снег. Стиснув зубы стою на плацу "смирно". Меня крупно трясет от холода. В пуховике и волоча лопату, в мою сторону идёт мелкая. Останавливается передо мной. Поднимает голову и с любопытством смотрит, как на новогоднюю ёлку. — Чо, получил звиздюлей? — довольно. Откусывает булку. Вот, демон ещё на мою голову! Поджимаю губы, чтобы не улыбаться. Капитан палит из окна. — А где крючки? — подозрительно осматривает меня. Молчу. — Нельзя разговаривать? Пинает носочком сапога меня несколько раз в носок берца. — Мне тоже нельзя, когда в углу стою. Капитан отходит от окна. — Ладно… — снисходительно, с ноткой жалости. — Съешь потом… Засовывает мне в застывшие пальцы конфетку. Сжимаю. — Тебя как зовут-то? — стучу зубами. — Мила. — Спасибо, Мил. — Полинке привет передать? — хитренько. — Нет! — режу я. С недоумением озадаченно соображает.