Ночью меня разбудил какой-то странный звук. Вроде кто-то то ли царапался, то ли шебуршал чем-то в прихожей. Уложена я была со всеми почестями в дальней гостевой комнате, так что до входа в дом было не близко, но звуки доносились даже с такого расстояния. «Чтобы никто и ничто тебе не мешало, ложись спать от входа подальше», – велела мне Алла вечером того же дня, когда мы, немного выпив и поужинав, собирались на боковую. Назавтра планировали встать пораньше и взяться за готовку из тех продуктов, которые сегодня полностью обработали для дальнейшего использования. День предстоял трудный, много гостей и хлопот. «А что, у нас гости уже ночью планируются?» – спросила я с недоумением. «Нет, не планируются. Но спальня там самая лучшая!» – ответила Алла. Спорить с нею я не стала, а когда улеглась и голова моя коснулась подушки, тут же провалилась в сон. – Алл! Ты спишь? – спросила я, глядя в темноту, когда показалось, что где-то в доме послышался приглушённый то ли смех, переходящий в стон, то ли наоборот. Включив ночник, я села на постели и сунула ноги в тапочки. Прислушалась более чутко к происходящему. Скрипнула то ли половица, то ли кровать. Потом снова и снова. – Алл! Ты меня слышишь? – спросила громче, поднимаясь с постели. Вроде и раньше тут ночевала, а никогда таких звуков не слышала. Впрочем, когда я дошла до двери и выглянула в коридор, меня окутала сплошная тишина. Стихло всё, я слышала лишь собственное сбившееся дыхание. Пожав плечами, закрылась на замок и снова легла спать. А на рассвете приехали сначала Герман с маленьким Антошкой, а затем и Лев с крохой-Дашей. И я напрочь забыла спросить у Аллы, не слышала ли она ночью чего-то подозрительного. А потом воспоминания о непонятных звуках и смехе вообще вылетели у меня из головы. В тот момент я не придала этому значения. Выходит, сделала это зря… Сейчас – Ты… знала? – спросил Герман, видимо, по моему лицу прочитав всё. В его голосе слышалось разочарование. Воспоминания о прошлом постепенно таяли, оставляя лишь привкус мерзости от тех грязных следов, которые сейчас ощущались внутри. Теперь всё выглядело иначе, чем тогда, в прошлом. Алла меняла мужчин, как перчатки, но не выбрасывала их из своей жизни, а держала рядом. Хотя, кто знает, может, Лев, Герман и Святослав были далеко не единственными, с кем она регулярно оказывалась в койке. – Нет, я не знала, – помотала головой. – Пока ты не сказал, я и не вспоминала о том, как Алла в прошлом общалась с Рысиным. Теперь точно знаю – она с ним спала. Помнишь тот день рождения, который мы праздновали у вас на даче? Мы ночевали вдвоём и я слышала… разные звуки. Герман прикрыл глаза и вдруг горько рассмеялся. – Твой день рождения, когда Алла целовалась со Львом, мой – когда занималась сексом с Рысиным. Да у неё фетиш был, похоже, развратничать по праздникам! Он шутил, но ни самому Герману, ни мне было не до смеха. Я лишь криво улыбнулась и поёжилась, и вовсе не стылый воздух был тому виной. – Почему ты продолжал с ней быть? Почему закрывал глаза на то, что видел или о чём догадывался? – задала я Герману тот вопрос, который меня занимал больше остальных. Он пожал плечами. – Любил. Сильно, – ответил он уверенно в противовес тому, что в движениях сидящего рядом мужчины сквозили сомнения. – Знавал я одну пару. Там мужик изменял напропалую. А жена знала, потому что он уже даже не скрывался. Знала и молчала. Выходит, не только бабы так могут. Он махнул рукой и поднялся со скамьи. – Пустое это всё. Я спать пойду, голова уже распухла от всего этого, – сменил тему Герман. – Ты посидишь ещё? Мама тебе возле Даши на диване постелила. – Посижу, – кивнула я в ответ, кутаясь в плед. Сна, несмотря на пережитое, почему-то не было ни в одном глазу. И даже стало жаль, что Герман так скоро засобирался на боковую. Сидеть вот так вдвоём, понимая, что нас связывает нечто гораздо большее, чем то было до сего момента, мне нравилось. – Спокойной ночи, – добавил Герман и ушёл. А я осталась одна, окутанная ароматом яблок и осознанием того, что если в этой истории наружу вылезет что-то ещё, похоже, я уже не удивлюсь ни на йоту. Несмотря на сон длиною в пять часов, я чувствовала себя совершенно отдохнувшей и бодрой. Сказывался деревенский воздух – не чета смогу города, полному духоты и выхлопных газов. Когда проснулась, Дашка уже поднялась. За окном текла мирная жизнь, чирикали птицы, вдалеке слышался звук газонокосилки. Встав с дивана, я потянулась и отправилась на поиски остальных. Дочь обнаружилась сидящей за кухонным столом и уплетающей творог, щедро приправленный сметаной и домашним вареньем. – О, доброе утро, Олесенька, садись и ты кушать, – сказала мама Германа, Ольга Анатольевна. – Творожок есть, сметанка, булочек быстро напекла. Я улыбнулась и кивнула. Есть хотелось так, что я готова была отправить в рот всё, что мне бы ни предложили. – Доброе утро, – поздоровалась я с нею и дочерью. – Вы не хлопочите, я сама со всем справлюсь, – ответила Ольге Анатольевне, на что она лишь отмахнулась. – Вот ещё! Ты в гостях здесь, садись! – велела мне. Я устроилась рядом с Дашей и посмотрела на неё внимательно. Обеспокоенности не заметила, а это значило, что если и были новости из больницы, то только хорошие. – А Герман где? – задала я вопрос сразу обеим. Ольга Анатольевна споро подала мне завтрак. Точно такой же творог, как у Даши – желтоватый, ароматный, настоящий. К нему корзинку с булочками, варенье и сметану, а ещё кружку кофе. – Гера меня ждёт яблони подпереть. Сейчас пойду указания давать, – разулыбалась Ольга Анатольевна и, вытерев руки о передник, кивнула сама себе. – Ну, вы тут кушайте, а потом к внуку моему поедем. Я принялась за простую, но самую вкусную на свете еду. Дашка была молчалива, лишь только безотрывно смотрела в телефон. Скорее всего, там у неё происходила переписка или с друзьями, или, как я надеялась, с Антоном. – Тошка в себя пришёл, всё хорошо, – словно прочитав немой вопрос, что появился у меня в голове, сказала дочь. – Уже балагурит вовсю. Она чуть покраснела и, отложив сотовый, подперла кулаком подбородок и спросила: – Ма-ам… А то, что врач вчера сказал… это правда? У нас с Антоном разные отцы? Конечно, рано или поздно мы бы коснулись этой темы, только сейчас я ничего однозначного ответить дочери не могла. – Я не знаю точно, Даш… Но уверена, что папа выполнит то, что я у него потребовала. Тест ДНК очень быстро прояснит ситуацию. Сначала дочь поджала губы, потом отправила в рот последнюю ложку творога и загадочно улыбнулась. – Даш… – начала я, отложив приборы. – Мы с тобой уже не раз говорили… ну… об отношениях мужчины и женщины… И о том, что между ними бывает, – сказала я. – Мам… этот раздел анатомии в школе мы уже прошли, – покачала головой Даша. – Так что да – я имею представление, что между мужчиной и женщиной бывает. И помню, что в четырнадцать лет всякими такими вещами заниматься рано! Ты можешь мне доверять в этом вопросе. Она поднялась из-за стола, а я смотрела на Дашку и понимала, что они с Антоном, похоже, были в этой всей чертовщине самыми разумными людьми. – Хорошо, Даш. Я действительно тебе доверяю. Антон говорил, когда его можно будет навестить? – взглянув на наручные часы, спросила я. – Мне бы сегодня в город вернуться. Очень много дел. Дочь вздохнула и тоже сверилась с часами. – Я с тобой… Хотела здесь ненадолго остаться, но тренер сказала, что вечером тренировка. И да, Тошку можно навестить, – добавила она. – Я пойду собираться. Дядя Герман сказал, что мы скоро выдвигаемся. Она умчалась в комнату, в которой мы ночевали, я же быстро расправилась с остатками своего завтрака и, прихватив кружку с кофе, вышла на крыльцо. Герман с матерью занимались яблонями, как и собирались. Я невольно застыла взглядом на этой умиротворяющей и дарящей покой картине. И на мужчине, который сейчас мне казался особенно близким, ведь мы оказались с ним в одной лодке. Причём плавательное средство у нас было с пробитым дном, а усадили нас туда люди, которыми мы так сильно дорожили. – Олесь, всё хорошо? – окликнул меня Герман, установив рогатину, чтобы подпереть низко склонившуюся ветку. – Всё отлично! Ждём тебя, чтобы ехать, – ответила ему, и Герман тепло мне улыбнулся. *** Даша была, в целом, довольно миролюбивой. Но то, что происходило с момента, когда она сначала увидела отца в объятиях тёти Аллы, а потом и вовсе услышала то, что её, по сути уничтожило морально, родило в душе Дарьи те чувства, которых она никогда не испытывала. Злоба, презрение, даже ненависть. И всё это было направлено на тех людей, которые когда-то были для неё самыми близкими. Отец, мать и крёстная – её семья, её оплот. То, что было поддержкой на жизненном пути… И от чего теперь не осталось и следа. Была только мама – единственный человек, на которого она могла положиться. Когда они с Антоном ехали в деревню, тот говорил ей такие вещи, которые её отчасти пугали, а отчасти завораживали и порождали у Даши чувство, что Тоша всё придумал правильно. Он предложил ей сбежать. Сначала переночевать в знакомом посёлке, а потом уехать туда, где отыскать их не смогут. В этой ситуации было немного жаль маму, ведь она бы стала очень переживать, но в то же время Дарья была обижена ещё и на неё. Ведь её мать была взрослой, а это совсем не то, что они, подростки. В её силах было сделать так, чтобы ситуация не дошла до всего этого кошмара. А потом Тошка пострадал, и Даша словно отрезвилась. Они без родных не справятся, и что её мама, что дядя Герман, по сути, ни в чём не виноваты. И не в ответе за поступки тех людей, которые не могут держать себя в руках и готовы не только сами влезть в грязь, но ещё и затащить туда самых близких. – Тошка просил тебя зайти, – сказал дядя Герман, выйдя из палаты сына. Туда он отправился один, потому что хотел поговорить с Антоном наедине. У них не было времени на то, чтобы обсудить тот факт, что дядя Герман на самом деле не является Тошиным отцом. И Даша переживала по поводу того, как теперь Антон будет реагировать на человека, который его растил с рождения. Кажется, судя по виду дяди Германа, разговор прошёл спокойно. – Хорошо, – кивнула Даша и, испытывая волнение, пошла к Антону. Ей ведь нужно было рассказать ему о главном – существовала огромная вероятность, что они – не брат и сестра. Дарья уже успела в это уверовать и надеялась получить подтверждение этому в обозримом будущем. – Дашка-а, – протянул Антон, как только она вошла в его палату. Тоша был бледен, но улыбался ей так открыто и с такой теплотой, что тревога, которая появилась, стоило ей увидеть парня, исчезла. – Как ты? – спросила она, улыбаясь в ответ и заправляя прядку волос за ухо. – Теперь лучше.