— Отход. Кажется, нам приготовили сюрприз, постараемся обойтись без лишних жертв. — Принял. Щитовой и второй боец задом попятились с лестницы. Горец снял гарнитуру рации и вставил в ухо наушник от телефона. Набрал Ирбису, тот сразу все понял: — Слышу хорошо, но держись слева. Я его не вижу. Если подсветишь его — будет отлично. Горец включил тактический фонарь на автомате. Он медленно поднялся по лестнице и осторожно стал приближаться к Забайри, держа его на прицеле. — Правильно догадался, герой, — усмехнулся Забайри, — Если я соединю два проводка, мы с тобой вместе отправимся к Аллаху. Бронежилет тебя не спасет. — Если бы ты хотел взорваться, то уже сделал бы это, — Горец опустил автомат. — Еще раз назовешь меня «герой» и я прострелю твою тупую башку. И можешь сколько угодно соединять провода. — Меня не так просто убить. Я много раз стоял на краю. Но ангел смерти не приходит за мной. — Брезгует, наверное. Забайри усмехнулся: — Я вижу, ты не боишься смерти. Это говорит о твоей глупости. Всё имеет смысл только тогда, когда ты жив. — Всё имеет смысл только тогда, когда есть кто–то, кто хочет, чтобы ты жил, — Горец снял шлем и маску. — Узнаешь меня? — Нет. А должен? — Может это поможет вспомнить? — Горец достал нож и аккуратно бросил его к ногам Забайри. Тот несколько секунд смотрел на него, потом поднял взгляд: — Этот нож подарил мне отец. Так это ты забрал его у меня тогда. Вот уж не ожидал снова встретиться с тобой. — А я очень хотел встретиться. Кто убил моих бойцов, которые тебя охраняли? — Я. — Угу. Конечно. Двоих. Со связанными руками. — Я не собираюсь тебя убеждать. Ты убил моих, я убил твоих. На войне, как на войне. Хочешь отомстить? — Всё верно. — На все воля Аллаха. Может, у тебя и получится. Как ты узнал меня на дороге? — Руки. — Ясно. У меня к тебе есть предложение. Здесь, — Забайри поставил перед собой кожаный портфель, — больше, чем ты сможешь заработать за всю свою жизнь. Не мешай мне уйти и это твое. — А если нет? — Тогда я соединю два проводка, и наши жизни закончатся прямо здесь. «Горец, какого хрена ты творишь? Верни свет, не вижу цель», — недовольно шипел в наушник Ирбис». — Интересное предложение, — Горец снова поднял автомат, — Но мне что–то не хочется отпускать убийцу. — Мы с тобой оба убийцы. — Усмехнулся Забайри. — Так что разница между нами не большая. — Да, мы оба отнимаем жизни. Только цели у нас разные… — Выключи фонарь. Не пытайся меня ослепить. Мне не нужно зрение, чтобы соединить провода. — Я так лучше вижу. И знаешь, что именно я вижу? Что тебе страшно. Ты убиваешь и боишься смерти, а я убиваю и смерть меня не пугает. Вряд ли судьба просто так свела нас лицом к лицу. Я хорошо вижу твоё лицо. А ТЫ видишь? — Перестань светить, тогда и я увижу твое, — ответил Забайри, не очень понимая, к чему клонит Горец.. «Да, я вижу его лицо хорошо. Готов работать» — тихо произнес Ирбис. — Ты лишь пешка. Ты сам ничего не решаешь, — раздражено сказал Забайри. — Тебе говорят убить — ты убиваешь. Я убиваю, потому что могу. Это называется власть. Настоящая власть, это когда ты можешь отнять у человека самое ценное — жизнь. — Может, ты и прав. Но у меня другое мнение. Настоящая власть — это когда ты можешь подарить жизнь. И в этом смысле у любой женщины власти намного больше, чем у тебя. — Не будем спорить. Пусть каждый останется при своем. Если у тебя есть хоть немного мозгов, бери деньги. Потом выйди из дома и скажи, что здесь заминировано. Неплохой заработок за такое несложно дело, не так ли? «Горец, скажи слово «четыре» и стреляем одновременно» — предложил Ирбис. — И сколько там? Миллион долларов? — Горец продолжал держать Забайри на прицеле. — Гораздо больше. — Три? Четыре? Выстрелы прозвучали одновременно. Голову Забайри отбросило назад. Горец застыл, закрыв глаза и задержав дыхание. Взрыва не последовало. Он судорожно сглотнул. По его лицу сползали крупные капли пота. Ноги подкашивались. Он врал, что не чувствует страха. Лишь в шаге от смерти он вдруг вспомнил, что теперь ему есть ради кого жить. Горец поднял шлем и осторожно вошел в комнату. На бандите действительно был довольно внушительный пояс, обмотанный скотчем. К большому и указательному пальцам были примотаны два провода, уходившие в рукав. Расстояние между пальцами было не больше сантиметра. Горец аккуратно раздвинул пальцы, потянул один из проводов так, что оголенный конец ушел за изоленту на пальце. После этого поднял нож, сунул его в ножны и снова посмотрел на труп Забайри. «Это тебе за Мичмана», — пробормотал он и направился к выходу. Злой Скиф встретил его у ворот: — Ты что, твою мать, вытворяешь? — Работу работаю. Кстати, Левшу надо бы к награждению представить. — Щаз! Я вас обоих представлю — к ордену жопы с ручкой. Охреневшие черти. — Я не пойму, чего ты бесишься? Нормально же отработали. — Ничего нормального нет, — с еле сдерживаемой злобой прошипел Скиф. — Вам просто повезло. А могло и не повезти. И я бы сейчас имел труп Левши и два мертвых ребенка. Это не риск, а авантюра. Ваше дело — выполнять приказы. Мне ваша самодеятельность на букву «х» вообще никуда не впилась. Вы меня спросили, хочу ли я брать на себя такую ответственность? Пока вы не влезли в дом — ответственность была на операх, которые проморгали детей. Если бы вы снова обделались, кто отвечал бы за это? Ты? Левша? Нет, отвечал бы я. И за погибших детей и ваши трупы. Потому что я отвечаю за вас и ваши косяки. В вашем возрасте уже надо понимать такие элементарные вещи. Короче, ищи себе место и пиши рапорт. Чем быстрее, тем лучше. Мне в подразделении такие инициативные дебилы не нужны. — Хорошо, — кивнул Горец, — будет тебе рапорт. Он показал большой палец Ирбису, который сидел на крыше «покемона», скрестив ноги по–турецки, Ирбис кивнул. Скиф подошел к Левше: — Что это? — показал он на бронежилет. — Баба его в меня шмальнула. Она детей сторожила. Совсем забыл про нее. — То есть, десять сантиметров выше и ты труп? — Типа того… — Какие же вы дебилы, — Скиф скривился. — Я с вами еще на базе поговорю. Сейчас времени на вас нет. Исчезни с глаз моих. — Горец нормально сработал… — Да пошли вы оба. Еще раз такое попытаешься выкинуть — пойдешь в народное хозяйство. А пока — пошел вон.