Часть 26 из 60 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Напоминает вторая история ситуацию самой Варвары Сергеевны. Плен, несправедливое наказание… И литературный герой, и реальная Кроевская пострадали и от чужих, и от своих.
Приехал Кравцов, рассказал, что выведал. В ЖЭК Раиса Абаулина будто бы обратилась с просьбой прописать несчастную племянницу поперек регулярных правил, то есть это не «будто бы», а действительно обратилась, а начальник ЖЭКа имеет такое право «в порядке исключения».
– Сказал, что чисто по-человечески стало племянницу жалко? – спросил Покровский.
– А вот и нет, – ответил Кравцов. – Показал письма с просьбами поддержать просьбу – от колхоза-орденоносца, из Министерства сельского хозяйства. И еще говорит, звонки были, помимо писем.
Ладно.
В ресторан «На Беговой» Кравцов приехал с временным удостоверением инспектора по кадрам, которое взял в ресторанном тресте. Чтобы на Раису пока лишнего прожектора не направлять, поговорил с директором и бухгалтером о кадровой ситуации и о коллективе в целом, изучил документы. По всему выходило, что в час убийства Кроевской Рая Абаулина была плотно занята на обслуживании банкета.
– Абаулина характеризуется очень положительно, – сказал Кравцов. – Они, конечно, всех сотрудников характеризуют положительно, но Абаулина, я понял, действительно крепко стоит, а потом я еще говорил с сотрудницей, и есть слух, что Абаулина может стать аж замдиректора… А совсем ведь молодая.
– Не до убийств ей то есть, – кивнул Покровский. – Есть чем заняться.
– Мы и не думали, что она сама, – напомнил Кравцов. – Если и замешана, то чужими руками.
Про хахалей Раисы выведать не удалось. Прямой вопрос был исключен, а беседа не вывернула. И у ресторана, и у дома на Красноармейской выставлены силами местных отделений посты, если кто-то Раю Абаулину привезет или увезет, номер машины сразу прилетит на Петровку. Но пока пусто.
– Хорошо, – сказал Покровский. – Ты вот что – езжай к жене Панасенко и узнай, в каком садовом товариществе у покойной Ширшиковой был участок. Где-то под Коноплевом.
Кравцов сразу покраснел. Он-то не узнал про участок, а Покровский как-то выведал.
Жунев что-то быстро писал. Увидев Покровского, закрыл папку – совсем тоненькую, с каким-то новым делом. Тут же вытащил другую. Покровский показал журнал с подчеркнутыми фрагментами, пояснил, о чем в них речь.
– И что? – спросил Жунев.
– Хрен знает, – сказал Покровский. – На себя, может быть, примеряла. Но мы ищем связи Кроевской, а журнал у нее явно от кого-то.
– Может быть, и не она подчеркивала, а хозяин журнала. Ты верни пока экспертам, может найдут что.
– Ясный пень…
Жунев, оказывается, уже получил от Семшова-Сенцова, который был, да только что ушел, подробный отчет о наблюдении за Бадаевым.
– Тип, говорит, ушлый и мелкий. Должность его называется помощник заместителя коменданта. Вроде цербера при некоем Голикове, который как раз заместитель коменданта. С этим Голиковым Бадаев всю жизнь, вместе приехали из Мухосранска. По территории ЦСКА он всякой бочке затычка, следит от лица начальства за низовыми хозяйственными сотрудниками. С уборщицами, Семшов-Сенцов сказал, разговаривает как с плесенью…
– Известный типаж, – кивнул Покровский.
– Одну сотрудницу выжил по личной линии. Хотел от нее… Она не соглашалась, он улучил момент, придрался к чему-то, пришлось ей уволиться.
– Умеет дело до конца довести, – сказал Покровский.
– Не нравится он тебе?
– Не нравится… Мутный.
– Мало ли мутных. Мутный, да мелкий.
– Бывает, сам знаешь, что мелкий хочет себя Наполеоном вообразить. Толчок нужен сильный.
– Мотив нужен, – сказал Жунев. «Столичная» сигарета из плотной свежераспакованной пачки вытаскиваться никак не хотела, Жунев поддел ее ногтем.
– Всплывет, – сказал Покровский. – Есть, например, идея, что жертва узнала какую-то тайну убийцы, помнишь?
– Ну, тайну… Эк ты забрал. Что вообще у нас на боксера? Ничего ведь нету.
– Ничего, – легко согласился Покровский.
Жунев такого ответа не ждал.
– Но что-то есть? Самое косвенное?
Покровский перечислил. Бадаев имел возможность: знал расписание Кроевской, легко мог знать, на каких скамейках сидит, а главное, «тайну» мог выведать случайно – где, как не в своей коммунальной квартире, выведывать смертоносные тайны.
Знает район, много передвигается, легко мог притащить-утащить асфальт.
Еще? Бадаев носит толстые носки (если надевать под галоши, как раз удобно с большим размером). Бадаев подстригся. У Бадаева нет четких алиби.
– Действительно, улик ноль, – резюмировал Жунев. – Да, имел возможность… Хочешь пуговицу добавить?
Жунев протянул Покровскому документ: список областей, которые Бадаев посетил с командировками в связи со сборами армейских команд в последние три года. Калужской области (где гиря) в списке нет. А вот Волгоградская (рубашка с пуговицей) есть.
Можно, конечно, пуговицу добавить…
С двумя реальными свидетельствами о личностях людей, которые могут быть замешаны, Бадаев не стыкуется. Не сутулится: даже, получается, смысла нет его свидетелю панасенковскому предъявлять. И на француза похож не больше, чем на кавказца или итальянца, не может претендовать на почетное имя Сокола-Чебурашки из троллейбуса.
– Не клеится, – сказал Жунев. – Понаблюдать за ним можно немножко. Если тип неприятный, почему его за жульничество не зажопить. Хотя там знаешь, кто у них комендант?
– В ЦСКА? Не знаю. Голиков заместитель коменданта? Комендант, наверное, какой-нибудь генерал.
– Не какой-нибудь. Иван Брат у них комендант.
– Ух ты! – действительно удивился Покровский.
– Уж не знаю, насколько Иван Брат может быть замешан в воровстве шайб, – сказал Жунев. – Он точно не бедствует. А если и замешан – нам же по рукам настучат.
Да, странно, если бы Иван Брат, олимпийский чемпион, многолетний капитан сборной СССР, человек с такой биографией и репутацией, был жуликом.
С другой стороны, и братья Старостины были великими спортсменами, а сидели одни за спекуляцию трусами, а другие за то, что в годы войны за взятки дружкам бронь от армии оформляли.
Вадику Чиркову Покровский этого пока не рассказывал. Сам вызнает и еще Покровскому расскажет подробности. Наверняка Покровский знает неточно.
– Мы хиппаря потеребить хотели, – напомнил Покровский. – У нас, возможно, есть ключевой свидетель, парень с каркасов, а мы телимся.
– Вызываю, – Жунев дал команду по телефону, вновь повернулся к Покровскому. – Но, мне кажется, зря ты так уповаешь на Сержа из Петербурга. Ну скажет: видел нерусского. Так Птушко тоже видел, третий день его по району водят – и что?
– Может оказаться пустышкой, – согласился Покровский. – Но у меня прямо сердце ноет. Чувствую, надо искать Сержа этого.
Жунев рассказал историю хиппаря. Чувак в знаменитом первом в Москве магазине самообслуживания на Люблинской улице повадился таскать сыр. Удобно: продукт упакован, сам берешь его с прилавка, надо иметь куртку с большим карманом, сунул туда сыр, и вся недолга. Его засекла покупательница, но пока соображала, кому сказать, хиппарь уже покинул магазин и не знал, что его засекли и теперь стерегли по приметам. Через несколько дней взяли с поличным. Дело не шибко важное, но при задержании хиппарь такое начал задвигать, что знакомый Жуневу начальник отделения милиции решил привлечь Петровку. Хорошо, что не Лубянку. Для хиппаря хорошо.
– Он, оказывается, сыр пер по идейным соображениям.
– Борец с советской властью?
– Нет, слава богу, а то пришлось бы уступить… соответствующим товарищам. У него сложнее теории, – Жунев глянул в дело хиппаря. – Отчуждение, сука. «Когда массы выходят на авансцену повседневности, реальность превращается в спектакль…» Размывание каких-то структур, мать твою.
– А как из этого следует сыр воровать?
– Вроде того, что если реальности нет, то и сыр ничей.
– Реальности нет, а сыр тогда откуда?
– Ну, я не вчитывался. Между КГБ и ПНД, короче, – резюмировал Жунев. – Я уж хотел психэкспертизу проводить. А тут звонки. Не мне, Подлубнову. От дипломатов, от артистов, из дирекции «ЗИЛа».
– Звонки про хиппаря из дирекции «ЗИЛа»?
– Да. Батяня у него оказался таким зубным врачом, что суши весла. Убедительно просят отнестись помягче. Я Подлубнова спрашиваю, отчего же мне сам зубной-то не позвонит, если способен убедительно попросить. Нашли бы общий язык.
Доставили хиппаря. Длинные и, естественно, грязные волосы, в камере не наухаживаешься, футболка и джинсовый костюм старые, но, похоже, все фирменное.
– Отпускаете? – оскалился хиппарь.
– Не могу уже сегодня. Калитка закрыта, – Жунев показал на настенные часы. Калитка не помешала бы ему выпустить хиппаря, но тот ведь не знал правил. – Завтра может и выпущу. Или нет. Фифти-фифти.
Нахальная улыбка мгновенно уступила место детской обиде, кончики губ поползли вниз.
– Смотри – обижается, – удивился Жунев. – Мент его обещает выпустить, а он недоволен.
– Я доволен, – поспешил уверить хиппи. – Завтра тоже ништяк. Я понимаю, имманентное свойство власти каждую секунду как-то себя проявлять. Распоряжаться траекториями не облеченных властью актантов с целью уничижения как актантов, так и траекторий…
– Ты Метлу Колбасу знаешь? – спросил Жунев.
– Кого? – не понял хиппарь.
– Не так, – сказал Покровский, хотя сам тоже забыл. Глянул в запись. – Метла Дотла, так девушку зовут. Слышали о такой?
– Ноу, сэр. Ху из ит?