– И ты реально чертовски заводишь, девочка, – сказал то, от чего я вспыхнула, хоть и не должна была, абсолютно. Как и позволять ему раскрыть полы моего халата. И я опять перед ним нагая, как ни с кем до этого. Даже и не знала, что можно себя ощущать настолько обнажённой. А ещё беззащитной перед мужской лаской. Он прикоснулся губами к моему животу, потёрся всем лицом с закрытыми глазами. Впервые так нежно, спокойно, без агрессии, словно прося, отчаянно нуждаясь в этой ласке. И вот я уже пропускаю вдох. Его поведение завораживало, как и весь он сам, этот раненный хищник. Он поднял голову и припал к моей груди, теперь вскидывая глаза и опаляя своей жгучей дерзостью. Всё до мурашек, до перебоя пульса. И вот я уже ощущаю только его горячий рот, который нещадно терзает тугие горошины, и крепкие руки, которые мнут кожу, гладят. Приходится схватиться за его плечи, чтобы не упасть, и приложить усилия, чтобы не стонать в голос. Но когда его рука ускользает между ног и накрывает уже влажное лоно, я вздрагиваю. – Нет, Глеб, пожалуйста, не надо… – Твою мать… Перебив меня, он вдруг грубо оттолкнул назад. Поднялся, подошёл вплотную и вдруг накрыл мои губы ладонью, больно вжимая пальцы в скулы. А в глазах уже тысяча чертей. – Не надо звать меня по имени, – говорит грубо, говорит с дрожью в голосе, которая выдаёт его внутреннее состояние. Я моргнула и кивнула, пытаясь сказать этим, что всё поняла. Только тогда он отпустил и отошёл. Схватил вторую бутылку пива и сигареты, после чего встал у окна и повернулся ко мне спиной. Но это не спасает, когда я отошла к кровати и села, теперь глядя на него в профиль. И мне хорошо было видно, как дрожали красивые мужские руки, когда он подносил сигарету ко рту. Похоже, что-то опять ударило ему по нервам, туда, где еще осталось что-то живое. Даже завидно, что можно вот так любить, так сильно и яростно. Возможно, его имя, произнесенное женскими устами – его запретная зона. Жаль. Мне оно понравилось больше, чем прочее. Но всё опять резко меняется. Настоящий хищник никогда не бывает слабым на все сто. Даже скорее наоборот, от любой боли он начинает звереть, становясь ещё опаснее. Так и Барс, он снова подходит ко мне, даже не потрудившись перед этим выкинуть сигарету. Подходит и смотрит, прежде чем стянуть с себя чёрную футболку. И мне уже не по себе, и по спине холодок, когда не знаю, что от него ожидать дальше. А дальше – он расстёгивает джинсы и обнажает свою плоть, прямо перед моим лицом. Ситуация до бешеных мурашек, когда приходится смотреть на наглого самца, который смеет ласкать себя сжатой ладонью, стоя передо мной, и при этом ещё продолжает курить. А я не могу ни возмутиться, ни отойти, потому что опять же – завораживает. Даже позволяю ему коснуться пальцами моего рта и провести по губам, ощущая себя самой порочной дрянью, какую он уже из меня сделал. Падать ниже – дальше некуда. Строить из себя правильную недотрогу – теперь уже абсолютно лицемерно. – Уверен, ты знаешь, что нужно делать, – произнёс Барс. И я снова в ужасе – от самой себя. Потому что во рту становится сухо, заставляя сглатывать. Потому что готова облизывать губы, которые начало покалывать от предвкушения. Потому что захотела его коснуться – вот так интимно. Потому что смотрела на его плоть и видела ее красивой, аппетитной, когда уже знала, на что мужчина способен с помощью этой штуки. И вот уже между ног опять мокро. И слезы на глазах от собственного поражения, самого низкого в моей жизни. – Давай, детка, возьми его, – предлагал Барс, подставляя кончик к моим губам. И я поддалась. Высунула язык и провела по нежной коже, прежде чем обхватить его дрожащими губами. Барс резко напрягся, врезаясь пальцами в мои волосы. Запрокинул голову и выдохнул дым куда-то в потолок. Грязно выругался, когда мои губы прошлись вдоль по его плоти. А когда опустил голову и показал свои глаза, я не увидела в них ничего, кроме оголтелого вожделения. Поэтому не удивилась, когда он сжал пальцы на моём затылке, натягивая волосы, и сам толкнулся в мой рот. И к своему стыд я не ощущала отвращения. Мне вдруг добровольно захотелось сойти с ним с ума, пусть хоть весь мир рухнет за пределами этой комнаты. Я обхватила его рукой и принялась нещадно ласкать. Он снова выругался и протяжно застонал. Зашипел, когда оплела его языком внутри своего рта. Его пальцы уже растрепали мои волосы, так что ему пришлось собирать их и зачесывать назад, чтобы не мешали. Лишь под конец он окончательно взял всё в свои жесткие руки, начиная откровенно толкаться бёдрами и биться мне в глотку, испытывая на качество мой рвотный рефлекс. Ему повезло – хватило пару ударов. Он даже предусмотрительно вынул из меня свою плоть, кончая на грудь, занимая мой рот уже своим языком, когда дёрнул вниз за волосы. Такой дикий, что я не успевала переводить дух и подстраиваться, потому что так со мной никто не обращался, так грубо, вызывающе и страстно. И чтобы это нравилось настолько, чтоб до такой степени распаляло, что я кончила вслед за ним, стоило только мужским пальцам накрыть мое лоно и властно провести по влажной, разгоряченной коже. Я и не знала, что так бывает. Что может заколотить от сладостной дрожи после таких несложных вещей, словно по щелчку, наперекор всем обстоятельствам. Словно какая-то магия или химия. Другого объяснения у меня не было, почему до кучи вдруг захотелось укутаться в мужские объятья. Почему, глядя в его красивые глаза, держась за крепкую шею, я почувствовала нечто такое, что способно проявляться только по отношению к любимому человеку – нежность. И в глазах напротив было тоже кое-что новое – потрясение. Только Барс не собирался поддерживать прекрасную иллюзию, грубо возвращая нас обоих на землю. – И часто так балуешь Тихона? – сказал, одновременно напоминая о муже и ударяя под рёбра. – До сих пор не могу понять, почему этому ублюдку так повезло? Я посмотрела в его наглые глаза и ответила: – Не твоё дело. – Да и плевать. Развернись, – вдруг попросил он или скорее приказал. – И встань на четвереньки. – Зачем? Я не поняла, что ещё ему от меня нужно? Он уже застегнул джинсы, но продолжал надо мной стоять, докуривая свою вонючую сигарету. – Ещё раз повторять не буду, – произнёс с угрозой в голосе. Я занервничала. Не сложно было догадаться, если не подчинюсь – он сделает со мной это сам. Поэтому развернулась и встала коленями на кровать. От неизвестности в груди заколотилось сердце. Я всё никак не могла понять, чего он хочет? А он – упёрся коленом в матрас меж моих ног и навис, обхватывая шею пальцами и придавливая к кровати. Я начала нервничать сильнее. Ощутила, как он задрал мой халат, обнажая ягодицы. Услышала, как шумно затянулся. А потом – пронзила резкая боль, когда моя задница в буквальном смысле загорелась. Барс просто взял и впечатал в мою кожу окурок своей сигареты! Просто немыслимо! Я вскрикнула, начала вырываться и хлопать ладонями по кровати, от чего мужские пальцы сильнее сдавили шею, а в промежность вжалась его нога. – Глеб, пусти, больно! – выкрикнула ему. Я едва успела выдохнуть, как Барс отстранился, рывком развернул лицом к себе и дёрнул вниз. А глаза такие бешенные, что невольно подумала – сейчас убьёт. Например, задушит – что показалось вероятным, когда его пальцы теперь сжали моё горло. Боже! Это была настоящая пытка. Чистый ужас, от которого возникает дезориентация, когда видела только лицо своего палача, искаженное гневом. Я даже не рискнула возмутиться по поводу его грубой выходки, что было вообще не честно! – Еще раз произнесёшь моё имя, отвечаю – заклею тебе рот. Выплюнув свою угрозу, Барс резко поднялся. И пока я задыхалась от кашля, он ткнул пальцем в стол и добавил: – У тебя два часа, чтобы сожрать это дерьмо, или я сам затолкаю тебе всё в глотку. После этих слов он вышел из комнаты, хлопая дверью. Я даже не услышала щелка замка. Он просто не закрыл дверь, словно намеренно издеваясь и этим. Словно бы у меня был шанс сбежать, стоило только выйти из комнаты. А я не могла даже встать с кровати. Затопила такая обида, накатила такая усталость, что я разревелась, зарываясь лицом в покрывало. Это какой-то нервный перегруз. Для меня было слишком, выдерживать за раз столько различных эмоций. Это даже не сравнить с американскими горками. Но уже через минуту в сознании начала биться мысль – дверь не заперта! Всхлипнув, я подняла голову и уставилась на свою дверь. Поморщилась от ноющей боли в том месте, где у меня наверняка теперь характерный ожег. Этот зверь будто пометил, поставил на мне своё клеймо, как на шлюхе! Теперь долго не смогу раздеться в приличном месте. Да даже перед кем-то близким – перед Владом, например, на что наверняка и было рассчитано, чтоб именно он увидел. О, это настолько подло, настолько по-мужски, что становилось противно. А открытая дверь так и не отпуска моё внимание. Я будто резко начала трезветь и успокаиваться, пытаясь начать мыслить рационально. Уже хотела подняться, когда в комнату зашел Никита… – Что случилось на этот раз? – спросил он, отводя глаза в сторону. Захотелось послать, но вместо этого я запахнула полы халата и сказала хриплым голосом лишь: – Ничего. – Опять разозлила? Знаешь, иногда мне кажется, что ты мазахистка. И опять ничего не съела. Он уже шагнул к столу, когда я на испуге попросила: – Оставь! И уходи… Потому что была уверена на девяносто процентов – Барс выполнит свою последнюю угрозу. Только не понимала – зачем? Это такая очередная пытка? Или в еду опять что-то подмешали? Или же изощренная форма заботы? В любом случае, Никита меня послушал и вышел из комнаты. И в этот раз щелчок замка все-таки прозвучал. * * * Глеб и не знал раньше, что баба может бесить до трясучки. Да ещё та, которая при этом дико заводит. Смешно, но для него это было чем-то новым. Чтоб хотелось кого-то трахать на пике бешенства. Адреналин так зашкаливал, что это рождало какие-то свежие ощущения. Зря только сказал ей своё имя. Не ожидал, но когда она его произносила – словно когтями по стеклу. От этого звука внутри него будто взрывалась бомба, напичканная гвоздями. Потому что по имени, вот так, звала его только мать… и Юля. Для остальных он был просто Барсом, что вполне устраивало. Своей же пленнице озвучил его всего лишь для информации – потому что спросила. И не подумал, что решит им воспользоваться. Пусть только попробует произнести еще хоть раз. В комнате было душно. Или это он горел изнутри. Подошёл к окну и открыл его нараспашку, вовремя вспоминая, что забыл последнюю пачку в комнате девчонки. Сизов должен был привести сегодня новый блок, где-то через час. Но возвращаться к ней не хотелось, даже за сигаретами. Пришлось просить Шустрого. Зато значительно полегчало, когда он сделал первую затяжку. – Ты стал много курить в последнее время, – произнес Шустрый, не спуская глаз с монитора. В этот момент девчонка как раз сбросила халат и полезла под душ. К еде так и не притронулась, что значило – у неё осталось уже меньше двух часов. Сама будет виновата, не ест нихрена, устроила какую-то голодовку. Ещё не хватало с ней проблем из-за этого. – Нравится? – спросил он у парня, который едва не облизывал монитор. Тот дернулся и повернулся лицом к нему. – Да отвали ты, спрашивал уже, – ответил тот и отошёл от стола. Очередное движение на экране снова привлекло его внимание. Было видно, как девчонка высунулась из душа, чтобы взять с полки у зеркала зубную щетку и пасту. Светлые волосы уже мокрые, тонка струйка воды стекала с полной, идеальной груди. Да и вообще вся она – приторно идеальная. Привлекательная без макияжа, гладкая как девочка который день подряд, и еще более сексуальная, когда растрепанная. Про фигурку и говорить было нечего, ведь следила за собой, так что хотелось её целовать и трогать. – В ней действительно что-то есть, – высказал он вслух свои мысли. На что Шустрый ухмыльнулся, присаживаясь на край стола. – Вот именно, сам на неё смотришь, как питон. Жалко мне её. В грубые мужские руки попала девочка. Выдыхая густой дым, Глеб усмехнулся. Шустрый с Сизовым словно сговорились. – Хочешь приласкать? – А ты дашь? Он посмотрел парню в глаза. Вроде и шутил, а всё равно с вызовом. Но что интересно – ему это не понравилось. Что кто-то, пусть даже близкий, положил глаз на то, что принадлежит ему. – Нет. – Так и думал. Когда собираешься отпускать? Вроде уже всё сделано. Девчонку ты поимел, причем не раз. Тихон в курсе и в бешенстве. Что ещё от неё нужно? Глеб посмотрел на пустой монитор и задумался. Шустрый был прав. Даже удалось добиться, чтоб эта Лиза сама его хотела. Результат достигнут, поэтому можно было отпускать её хоть сейчас. Только вот – он не хотел. Ему понравилось её трахать. Так быстро вошел во вкус, что пока не представлял своё завтра без пленницы. И плевать, что это было чересчур эгоистично. – Давай, я сам решу, когда с неё будет достаточно, – сказал, словами проставляя точку в этом вопросе. Шустрый поджал губы, явно не разделяя его мнение, и с разочарованием в голосе ответил: – Как скажешь. Вот и славно, что он может спокойно решать это сам. Нужно было отрепетировать, как будет обходиться без блондинки. Например, не навещать её с денек. Тем более, когда вдруг появились срочные дела, о чем оповестил телефонный звонок: – Барс! – произнёс Жура, из своих. – Сизый у Тихона. Этот ментяра совсем обурел, устроил допрос по полной, пытается задержать до завтра. Видать тебя, сволочь, хочет выманить. Твою!.. Похоже, сигареты придётся покупать самому. – Понял. Сейчас подъеду. – Сдурел? Ему только это и нужно. – И что? Ему нечего предъявить ни мне, ни Сизову. У нас всё чисто. Так что, если Тихон хочет встречи – он её получит. – Хорошо, смотри сам. * * *