– Влад, перестань! – я начала паниковать, пытаясь убрать от себя его руки. В панике задела его ногтями по лицу, когда он начал давить на шею сильнее. И в этот момент будто взорвалась бомба. – Ах ты, сука, – выпалил он, отрывая меня от двери. Дальше я плохо понимала, что начало происходить. Только ощутила тяжелый удар по лицу, потом ещё один, и ещё. Я не помнила, как оказалась на полу. Помнила только адскую боль и брызги собственной крови. Помнила суету вокруг себя, как набежали люди в форме. Как кто-то склонился надо мной, подсовывая белое полотенце, которое я даже не могла удержать трясущимися руками. Потом была скорая, потолок её кареты, успокаивающий голос медработника, уколы и болезненные прикосновение к лицу, пока я захлебывалась в своей же крови. * * * Эта девчонка была невыносимой. Ему бы ехать, а он стоял на месте, как долбанный идиот. И за это время уже не раз усомнился в правильности своих действий. Внутри так и свербело. Только от чего – никак не мог понять. Вдруг подумал, не сорвется ли на неё Тихон, будто его действительно это волновало. Просто тот всегда был неуравновешенным ублюдком. Но тут же сам себе ответил, что ублюдок не станет её трогать, всё-таки на кону репутацию и новая должность. Да и вообще плевать, как там семейная парочка будет разбираться. Может бурно помирятся и заживут в вонючем счастье. Тихон когда-то любил подбирать баб и после него. Но как-то он уже привык к блондинке, что та постоянно рядом и готова для него в любой момент. Разве что не понял её истерику в машине, и тот прощальный поцелуй с привкусом проклятья. Вела себя, как девчонка, которую он бросает. Словно у них было нечто серьёзное. Эти женщины вообще любят всё усложнять и драматизировать. Нет, всё, пора её выкинуть из своей головы. Цель достигнута, можно двигаться дальше. Да только, едва Глеб завёл мотор, к полицейскому участку подъехала карета скорой помощи. Это насторожило. А потом он увидел, как из здания, на руках, вынесли блондинку. И её лицо… оно все было в крови. От этой картины по телу прокатилась неприятная дрожь, будто паршивый испуг. Он вышел из машины быстрее, чем о чём-то подумал. Но пока подходил, скорая уже покатила вдоль дороги, набирая скорость. Зато тут же на улице появился сам Тихон. Он достал сигареты и попытался закурить, когда у самого руки ходили ходуном. Глебу не пришлось гадать, что же случилось. Он уже был совсем близко, шагал, на ходу разминая кулак. Но вплотную подойти так и не дали. Казалось, на улицу вышел весь полицейский участок, и его вовремя перехватили, не позволив подойти к уроду каких-то пару шагов. А тот поднял на него глаза и замер. – Ну и тварь ты, Тихон, – выпалил он на него. – Не мог сдержаться? Гад шагнул вперед, уже трясясь от ярости почти также, как трясло и самого. Но тому тоже преградили дорогу. – Басрецкий, полегче, совсем обурел? – услышал он голос знакомого сотрудника. – Устраивать тут дебош возле отделения. – Гражданин, успокойтесь, – сказал кто-то ещё, грубо пихая в плечо. – Знаешь, что?! – выкрикнул Тихон, переходя на пониженный, почти щипящий тон. – Можешь забирать эту шалаву себе. И жди в гости, дай мне только заявление оформить, сука… Оттолкнув от себя всех, Глеб шагнул назад и развёл руки. Твою мать, как же он ошибся. – Так может, разберёмся по старинке? А, Тихон? Как в старые добрые времена. – Я больше не пачкаю руки о всякую мразь, – выпалил тот, у кого эти самые руки были в крови собственной жены. – О, это заметно. Что ты зассал, тварь, – сказал ему, уже пятясь назад. – Не прощаюсь. Развернувшись, Глеб поспешил к машине. Он прыгнул за руль и завёл мотор, уже набирая номер телефона. – Вить, – позвал он Сизова. – Пробей мне адрес скорой по номеру машины. – Сейчас. Тот узнал необходимое быстро, и уже через двадцать минут Глеб заходил в здание больницы. Здесь пришлось подождать. Сначала в регистратуре, затем в комнате ожидания. Сюда же вскоре прибыли и родственники блондинки. Он понял это по разговорам, по её имени во фразах. Мать была очень взволнована, даже плакала. Отец пытался всячески успокоить свою женщину. Когда же появилась медсестра и позвала родственников Елизаветы, Глеб даже не поднялся со стула. Он и со своего места все прекрасно мог расслышать. – С ней все хорошо, она в стабильном состоянии, – тихо говорила женщина. – Что с ней, доктор? – не унималась мать. – Она в сознании? – Да, Лиза в сознании. У неё небольшое сотрясение и серьезные ушиби лица, но это всё поправимо. Меня больше волнует другое… – сказала и замялась. – Что ещё, доктор? – У меня подозрения, что Лиза… прошу прощения, это всегда сложно озвучивать… что Лиза стала жертвой насилия. Вам об этом что-нибудь известно? Мать с ужасом ахнула, мужчина рядом с ней заныл и выругался. А Глеб усмехнулся в голос, ощущая горечь на собственных губах. Но тут медсестра перевела на него взгляд и, похоже, узнала. – А вы, молодой человек, ведь тоже к Лизе пришли? Ругнувшись себе под нос, он нехотя встал под пристальными взглядами её родни. – Да. – Вы её муж? – Нет, это не муж, – произнесла мать, которая от удивления даже перестала плакать. – Когда её можно будет увидеть? – спросит только то, что его интересовало. – Сейчас она уснула после обезболивающего. Но если вы не родственник и не муж… – Молодой человек, а вы кто? – строго спросил отец. Вопрос был коварным. Он даже не сразу сообразил, что ответить. Но и не стал заморачиваться. – Никто, – сказал, прежде чем направиться к выходу. Глава 11 Я пришла в себя с ощущением полной опустошенности. К лицу было не притронуться. Я прямо-таки чувствовала, как меня разнесло. А болело так, что текли слезы. Левый глаз почти не открывался. Страшно было смотреть в зеркало, но когда на это решилась и зашла в ванную комнатку – захотелось плакать по серьезному. И это всё сделал со мной мужчина, с которым я планировала создать семью. Это было больно до нутра. И ведь я понимала, что Влад имел право на злость, но не имел его вот так распускать руки. Было ощущение, что меня предали, причем дважды. От этого хотелось рыдать в голос, но я решила не позволять себе подобной слабости. У меня словно открылись глаза на все происходящее, словно посмотрела на всё со стороны. На Влада, который думал только о себе и своей репутации. На Глеба, который всего лишь эгоистично мстил своему сопернику. Это было не честно. Ни один из них не побеспокоился обо мне. Ни один из тех, кому я отдавала себя. Владу сложно оказалось сдержаться. Глебу – сложно отойти от своей мести хотя бы на шаг. Из-за этого и мне, похоже, будет сложно кого-то понять или простить, не важно. Все теперь стало не важным. Улегшись обратно в кровать, я укуталась в одеяло и снова постаралась уснуть. * * * Дико хотелось курить. Так, что сводило скулы и пересыхало во рту. А он всё равно не мог заставить себя подняться и выйти из её палаты. Сидел и смотрел на свою пленницу… бывшую пленницу – сидел и смотрел на Лизу, которая спала на больничной койке. Пришлось заплатить и оставить свой паспорт да конфеты, чтобы его сюда пустили, хотя бы до утра. Впервые пришлось кого-то настойчиво уговаривать, проглатывая грубые фразы. Поэтому даже не думал о том, чтобы открывать окно в палате, чтоб не погнали отсюда палками. Хотя мог бы себе позволить любую наглость, совесть позволяла. Повезло хоть, что Лизу пока определили в одноместную палату. Теперь была возможность вволю насытиться последствиями своей мести, которой сейчас хотелось подавиться. Потому что не рассчитал. Не подумал, даже не желал задумываться о том, какими последствиями это может обернуться для блондинки – для его блондинки. Он так настойчиво себя уговаривал, что ему плевать, и так внезапно осознал – насколько сильно ошибся. Словно ударили битой по голове. Так яростно хотел избавиться от этой девчонки, так опрометчиво и целенаправленно торопился, что не учел очевидных вещей. Да, черт, такую реакцию Влада следовало ожидать. Теперь собственная недальновидность ощутимо жгла где-то в районе груди. Тихо выругавшись себе под нос, Глеб сменил позу и протёр губы пальцам. Какой же он подонок. Даже не старался быть хорошим, а Лиза всё равно что-то в нём увидела. Как и Юля когда-то. Разве это не стоило того, чтобы сделать паузу? Да только, мать твою, не нужны были ему какие-то новые чувства. К чертям бы их собачьим! Лучше сдохнуть сразу, чем кого-то снова полюбить. Именно из-за этой угрозы Лиза так сильно его бесила, просто до сбоя тормозов – он понял это только сейчас. Ведь ему не просто понравилось её трахать, ему хотелось продолжать это безумие, которое творилось только с ней. И это было бы куда лучше, чем ощущать себя придурком после произошедшего. И когда же всё успело так круто усложниться? Внезапный шорох заставил замереть. Раздался тихий ноющий стон. А потом Глеб увидел, как Лиза открыла глаза. Ещё не замечая его в полутьме, она положила ладонь на лоб. Шумно сглотнула, вздохнула. Но когда попыталась сесть, наконец-то уперлась взглядом в его фигуру. Вздрогнула, замерла на пару секунд, а потом хрипло спросила: – Что ты здесь делаешь? А Глеб смотрел на её израненное лицо и ненавидел себя, потому что не предусмотрел этого. Да, он был способен на плохие, отвратительные поступки, но чтоб избить женщину – никогда. Он не распускал руки в этом плане, ни с кем. Мог затрахать до смерти, припугнуть, заставить подчиниться, похитить, в конце концов, сломать жизнь – как показывает практика. Но чтоб ударить, да ещё по лицу… – Зашёл проведать. – У меня всё плохо, так что радуйся. Что-то ещё? – сказала она, потянувшись к стакану, который стоял на тумбочке. Она злилась. Наверняка обижена. А может ещё разочарована. И именно его винит в случившемся. Да, он заслужил, не поспоришь. – Я должен был это предвидеть. Она скользнула по нему взглядом, посмотрела в свой пустой стакан и отставила тот обратно на тумбочку. А потом улеглась на подушку и попыталась от него отвернуться, будто хотела спрятать изуродованную часть лица. – Это уже не важно. Уходи. Оказывается, непросто осознавать – иногда должны случиться страшные вещи, чтобы ты, сука, что-то понял. Что, например, ему не нужно было её отпускать, вообще никак. И что её безразличие и разочарование – теперь колют, как кинжалы со смертоносным ядом, обещая, что будет корчиться в припадках, когда останется один. Тяжело вздохнув, Глеб поднялся со стула и подошёл к Лизе. Когда включил ночник, она прищурилась и поспешила прикрыть глаза ладонью. Пришлось взять её руку и отвести в сторону, чтобы рассмотреть побои, эти темные мазки под глазами, эти уродливые, опухшие синяки и ссадины, даже на губе, и которые были не сродни тем, которые оставлял он на её прекрасном теле. Не сложно было представить, какая это боль, и уж точно не из того разряда, которую предпочитал он. Хорошо хоть, что этот ублюдок ничего ей не сломал. – Нравится? – нагло спросила Лиза. А он только сейчас понял, что задержал вдох. – Нет. – Странно, – ответила она и опустила глаза, по краям которых скатились две слезинки. Вот только слез ему сейчас и не хватало, чтоб окончательно захлебнуться своим поганым сожалением. – Ай, больно! – вдруг выпалила она, пытаясь выдернуть руку из его ладони и заставляя быстро разжать пальцы. Чёрт, слишком сильно сжал, неосознанно. Да он как долбанный неуклюжий бегемот! – Прости, – произнес как никогда искренне. А чтобы сделать хоть что-то полезное, схватил её стакан и вышел из палаты. Или, может, ему просто нужна была передышка, хоть на пару минут, чтобы выдохнуть шквал собственных эмоций, пока те не порвали его по швам.