– И они в это поверили? – Да. Ну конечно! Это прям всё объясняло. – Дай позвонить, – тогда потребовала я у Барса, понимая, что дальше спорить бессмысленно. Глава 14 Было чувство, что он ненавидит всё. Людей, которые его окружали; стены чертовой больницы, внутри которой находился; боль, которая едва отпустила, оставшись монотонным эхом. А ещё всё того же Барса и свою жену, тварь, которая посмела в него выстрелить. Даже Олега, который сейчас сидел рядом в его палате – тоже ненавидел. – Все утверждают, что стрелял Барс, – говорил ему тот. – Твою мать! Да он стоял вообще в другой стороне! – Влад, я тебе верю, ты же знаешь. И я знаю – как всё обстоит на самом деле. Но начальству на это наплевать, когда всё выглядит достаточно скверно и не в твою пользу. – Да неужели? И как всё выглядит на самом деле? – Что ты слетел с катушек, когда у твоей женщины появился любовник. Злость так подскочила, что опять разболелась голова. Вот-вот будто лопнет вена на виске. – Ты издеваешься? – Нет, я делаю выводы из того, что сегодня говорила та же Лиза под запись. И что подтвердила её мать, например. Твоё заявление на этом фоне – просто курам на смех. – То есть, Барс – её любовник?! – Да. Влад болезненно застонал, но мучила его не физическая боль, а собственное бессилие. Как же Барсу удалось так выкрутиться? Ведь всё было настолько идеально обставлено, что не хватало лишь одного согласия Лизы. Сука! Именно она во всём виновата! В том, что сейчас происходит с ним. Ведь это всё – это конец его карьеры! – Стравицкий хочет замять это дело. Но всё равно вряд ли теперь ты можешь рассчитывать на повышение. Поднимется лишний шум. Влад накрыл глаза здоровой рукой. Гнев так яростно бушевал внутри, что ощутимо колотило. Ведь всё шло так идеально. У него был ПМ Журова, из которого выстрели бы он хоть в любого – всё равно остался бы чист. Так нет же, вывели так, что на эмоциях, на рефлексе, не думая, он достал своё табельное и попал в парня, вместо Барсецкого. Эксперты ведь всё поймут, эти очковые крысы без труда распознают, что и к чему относится. Он бы не так сильно расстраивался из-за карьеры, если бы пуля достигла первоначальной цели. А эти сволочи теперь обставляют всё так, будто он – «слетел с катушек». Эта мысль даже насмешила, до хохота вслух, вызывая недоумение на лице Олега. Он – слетел с катушек! – Я не знаю, как можно было так облажаться. Она огрела меня по голове чайником, представляешь? А потом просто схватила этот долбанный ПМ и наставила на меня… Моя жена! Которая с удовольствием раздвинула ноги перед Барсецким, – говорил Влад, продолжая смеяться. – Чёрт подери, как же я их ненавижу… Но Олег в этот раз его не понял. Он недоумённо почесал затылок и поднялся со стула. – Ладно. Ты давай пока отдыхай и поправляйся, всё остальное будем решать постепенно. Влад не стал его останавливать. Проводил взглядом и разразился проклятиями вслед. Решать постепенно – его это уже не устраивало. Да и что можно было тут решить? Его ранила собственная баба, по глупости, и пусть в отделении этого знать не будут, а всё равно засмеют – из-за Барсецкого, из-за связи этого сукиного сына с его женой. И ведь до сих пор, словно в тумане, помнил тот озлобленный взгляд Барса. Эта падла была готова нажать на спусковой крючок. А это уже не просто война, это отсчет до момента рокового щелчка, после которого прозвучит смертельный выстрел. И здесь важно было успеть стать тем, кто будет стоять по противоположную сторону от нацеленного дула. * * * Сегодня блондинка заставила его посмотреть на неё иначе. Словно бы он моргнул и вдруг увидел перед собой другого человека. Лиза оказалась не просто смелой, а самоотверженной и в конец безумной. То, как она уделала Тихона – это лучшее, что случилось за последние дни. Как она решительно приложилась чайником к голове ублюдка, как стреляла в него – эти сцены теперь на повторе, ласкали сознание снова и снова. И всё-таки – месть удалась. Всё омрачал только Шустрый. Если бы этот мальчишка никуда не полез, то пулю Тихона поймал бы он. И уж лучше бы так, чем теперь волноваться за мелкого идиота. Даже спустя несколько чесов от Сизова не было никаких свежих новостей. Когда они приехали к Журе, Лиза ушла в ванную комнату, оставив его с друзьями. Он честно понимал, что сейчас ему не до неё, а всё равно чувство злости вкупе со щекочущим ощущением опасности пробуждали самый настоящий инстинкт выживания. Теперь тот кричал и рвал изнутри, требуя одного – секса. Но в этот раз не бездумного, а самого осознанного. И всё потому, что смелая блондинка сегодня впечатлила. Взять хотя бы то, что она выдержала его натиск и при этом осталась собой. Если признаться самому себе, то он был с ней более чем груб, с самого начала – он был омерзителен. А она это стерпела. И после всего остаётся с ним. А ещё утерла нос своему мужу, почти в одиночку, который посмел поднять на неё руку. Она все-таки умеет за себя постоять. Сразу вспомнился её побег, как ударила в пах и огрела подносом по голове, вызвав в нём несусветную ярость. Нет, Лиза уже не жена Тихона, она его блондинка, его – Глеба. И плевать на её статус, плевать на то, что думают о нем её родители, плевать на все обстоятельства. От него ни на шаг – это не просто слова какой-то обеспокоенности, это личное пожелание озабоченного эгоиста. – Вы без приключений прям не можете, – бубнила Ольга, пока готовила ему кофе. – Надеюсь, Шустрый попал в надёжные руки. – Сизый говорит, что да, его оперирует опытный врач, – ответил ей Жура. – Хоть это радует. А что вообще происходит между тобой и Лизой? Ты хоть сам понимаешь? – спросила уже у Глеба. Но он даже не хотел об этом думать. – Разве имеет какое-то значение, чем это обозвать? – Да! Для девушек это всегда важно. Он решил ничего не отвечать, а пока забирал у Ольги своё кофе, они с Журой понимающе переглянулись. – Что? – не поняла она. – Что я не так сказала? Оставив друга объясняться с женой, Глеб вышел из кухни. Он нашел Лизу в ванной комнате, под душем. Оставив едва отпитый кофе на раковине, без лишних слов разделся и присоединился к ней. И сразу понял – это именно то, что ему сейчас нужно – теплый душ и эта девчонка рядом. Она обняла его за шею и прильнула, будоража своими аппетитными формами. А ещё как-то странно успокаивая, как-то непривычно для последнего времени. – Есть новости о Шустром? – сразу спросила она. – Пока нет, ждём. – Я так испугалась. – За Шустрого? – И за него, и за маму… и за тебя. Она посмотрела ему в глаза, придавая своим словам особую значимость. А потом взяла в плен его рот. И эта ласка была такой нежной и требовательной, что почти причиняла боль. Потому что уже и не думал, что нечто подобное может с ним случиться. Но это как-то сильно кольнуло, где-то в области груди. Это были странные ощущения, не вполне приятные. Он будто… Чёрт! Он будто предавал ту, которую страстно любил. И было в этом нечто неправильное, что рождало в его душе такой диссонанс, от чего приходилось стискивать зубы. Все последние месяцы он страдал из-за смерти любимой женщины с полным пониманием, что та забрала с собой всё, что так щедро ему дарила. Что в его грёбаной жизни больше не будет никого, кто смог бы это восполнить. А сейчас понимал – ошибся. Нет, его Юлю не заменить. Она была совершенной, идеальной для него. Она была таким подарком судьбы, который даётся лишь раз. Его потеря – это как конец света, это такая черта, за которой простиралась пустынная мерзлота с ощущением полнейшей агонии, когда невозможно нормально вдохнуть. Но Лиза заставляла его дышать полной грудью. Она действовала, как доза адреналина, которая придавала сил двигаться дальше. А ещё возбуждала по щелчку пальцев. Желая не срываться с цепей, Глеб именно это и сделал. Пытаясь не впадать в крайности, послал к чертям всё, что находилось за передами этой женщины. Он жадно смял губы своей блондинки, проталкиваясь языком между ними и начиная вылизывать её рот, в котором сейчас холодил ментол зубной пасты. Обхватил ладонями упругие бёдра, уже предвкушая, как окажется внутри них, где настоящая жара и куда хотелось возвращаться снова и снова. Это какая-то дикость, в которой оставалось добровольно раствориться. И опять было не до прелюдий. Ещё не насытился ею настолько, чтобы размеренно наслаждаться. Не сейчас. Да и Лиза не выдала протест, когда он взял очередную заначку Журы в ящичке над раковиной, а потом вернулся к ней и развернул спиной к себе. Даже наоборот, выгнула спину и призывно подалась задом к его паху. Такая стройная, изящная, манящая. Он едва дотронулся пальцами до её влажных складочек, как блондинка застонала в голос, посылая по его телу приятную дрожь. Она хочет его – жадно, страстно, да как угодно, вопреки тому, что он с ней делал до этого, вопреки всем сложностям, какие есть между ними, и не на раз, не за деньги, а абсолютно искренне, от чего тормоза слетали напрочь. – Глеб… – позвала она. – Да? – Пожалуйста… – попросила следом так ёмко, что никакие слова были уже не нужны. И Глеб не стал себя сдерживать. Он ворвался в гостеприимное лоно и сразу же начал там хозяйничать. И с каждым новым толчком двигался в ней все жёстче и жёстче, как привык это делать – и как ей нравилось. Он ласкал ладонями её красивую грудь с тугими сосками, сжимал в горстях светлые волосы, сминал мягкие губы, а она вбирала в рот его пальцы, облизывая подушечки проворным язычком, и толкалась бедрами ему навстречу, заставляя хрипеть от удовольствия. И так до момента, пока их не накрыло, обоих, опять почти одновременно, словно они – созданы друг для друга. И это была самая упоительная иллюзия, которая с ним случалась. Но едва успел отдышаться, как прозвучал долгожданный звонок. – Шустрый в норме, жить будет, – обрадовал его Сизов. – Я домой. – Хорошо. Будь на связи. – Лады. – Что там? – сразу спросила Лиза. Она подошла, положила ладонь на его спину и поцеловала в плечо. Такой простой жест для любой женщины по отношению к своему мужчине, но только не в их случае. Это как крик посреди мёртвой тишины вместо фона из гула различных голосов. Это откладывается в памяти пятнами ярких моментов. – Шустрый в порядке. – Наконец-то. – Уверена, что тебе есть до него дело? – Есть, – твердо ответила она. – Он хороший парень. Притянув её к себе за талию, Глеб дотронулся пальцами до синяка на красивом лице, и Лиза поморщилась. – Ещё болит? – Немного. Этой ночью опять бессонница. Выкурил, наверное, пол пачки. Лиза уже уснула, на их кровати. – Если бы я не поставлял тебе сигареты, ты разорился бы, – подметил Жура, когда они сидели на улице возле дома. – Возможно.