* * * Иногда безысходность похожа на глыбу льда, которая сидит внутри и источает колючий холод. Её лютый морозный воздух душит, сжимая на горле сильные пальцы. Только иногда это мужские пальцы. Те, которые способны дарить наслаждение одним легким прикосновением к плоти, изнывающей по его ласкам. Которые способны разжигать огонь и растапливать любые льды. Но не сейчас… сейчас я замёрзла напрочь. Нет, я хорошо понимала, с кем имею дело. И всё равно будто ошиблась, что этого зверя можно приручить. Если он одичал до мозга костей и не желает меняться – ему будет плевать, кто и почему находится рядом с ним. Что какая-то глупая блондинка взяла и влюбилась в него вопреки здравому смыслу, игнорируя всякие синдромы – ему будет плевать. И это вряд ли исправить: ни лаской, ни сексом, не мне. Мы как две разные вселенные, которые лишь высекают искры при столкновении, но никогда не смогут стать единым целым. И будет очень жаль, если окажусь права. – Что сказал Стравицкий? – спросила я, решив дать ему ещё один шанс. – Что всё будет в норме, если никто не станет высовываться. Поэтому передай своим, чтоб не подавали какие-то заявления в полицию, пусть вообще туда не заходят. А ещё лучше им взять отпуск на месяц и свалить из города. – А что делать мне? – Разводиться. – И всё? Но вопрос остался без ответа, и пауза затягивалась. – Нет, Глеб, либо ты со мной разговариваешь… Но он резко перебил: – Не сейчас, ладно? Молча согласившись, я тоже отвернулась к окну. Что-то было не так. Я чувствовала это. Что-то, что выбило Глеба из нормального состояния. И теперь я нервничала вместе с ним. Вдруг захотелось позвонить родителям. Но как только я полезла за телефоном, Глеб соизволил сказать: – У твоих все хорошо. Я уточнял, пока была у Стравицкого. – Тогда где плохо? – Плохо?.. – лениво переспросил он и задумался, пока прикуривал новую сигарету. – Плохо то, что у Тихона тоже будет всё хорошо. Наверное, впервые я ощутила сожаление от таких слов. Впервые была готова разделить с кем-то подобное настроение. Но это всё было настолько неправильно… – А ты не хочешь хотя бы для разнообразия подумать о себе, а не о Тихоне? – предложила ему. – Иногда есть смысл отпустить прошлое, чтобы появилось место для чего-то настоящего. И месть – не лучшая цель в жизни. – Есть другие предложения? – спросил он, и будто даже не всерьез. А я взяла и ответила: – Может быть… если бы они были бы кому-то интересны. Глеб снова промолчал, и я не стала больше на него давить. А уже вскоре мы остановились на стоянке больницы, и несложно было догадаться, к кому приехали. – Никита Быстров, – произнес Барс в приёмной. – Можно к нему пройти? – Да, секунду, – ответила девушка. Через пару минут нам указали маршрут. Мы надели бахилы, одноразовые халаты и поднялись на третий этаж. Шустрый находился в одноместной палате. С первого взгляда показался бледным и уставшим, а всё равно улыбнулся при виде нас. – Эй, какие люди, – хрипло произнёс парень. – Привет. Ты как? – спросила я. – Ещё жив, завтра уже переведут в общую палату, станет веселее. – Больше не делай так, понял? – строго сказал ему Барс. – А где спасибо? – Обойдешься. В следующий раз будешь знать, как лезть, куда не просят. – Всегда рад прикрыть брата. Но хочу тебе сказать, это было глупо – прийти вот так ко мне. Тихон ошивается где-то поблизости, даже ко мне заходил. – И что сказал? – Я с ним не говорил. Но он передал кое-что, – ответил Шустрый, отдавая ему смятый листок. Когда Барс его раскрыл, я ничего толком не успела разглядеть, только поняла, что это адрес и пару слов. – Похоже, у кого-то намечается свидание, – произнёс Шустрый. – Чего он хочет? – задала я вопрос. – Встретиться, – бросил Барс. – Это опасно? – Возможно. Тихон сейчас не в адеквате. С этого момента я снова начала нервничать. – А ему не полагается ли постельный режим? – Ну ты же на это наплевала, – заметил Шустрый. А Барс как будто задумался. – Давно Тихон заходил? – спросил он. – Часа полтора назад где-то. И тут у меня раздался телефонный звонок от неизвестного номера. – Елизавета Тихонова? – спросил незнакомый голос. – Возможно. Кто это? – Майор полиции, Соколов. Сожалею… но ваш муж разбился на машине… У меня по спине прошёл холодок, от шока, потому что совершенно не ожидала ничего подобного. Даже перебила: – Это шутка такая? А он ответил: – Вы как придёте в себя – перезвоните на этот номер. Или попросите кого-то со мной связаться. – Что там? – спросил рядом Барс. А я опустила телефон, посмотрела на него в полном изумлении и сказала: – Мне сказали… Влад разбился на машине… Барс будто оцепенел. Мы смотрели друг на друга и молчали. Я вообще перестала что-то понимать. Этого просто не могло быть. Нет, я не собиралась по нему плакать, как по любимому мужу, я всего лишь находилась в ужасе. Мы стояли и только что говорили о нём – и вот человека не стало. Я сильно переживала, что он может причинить ещё какой-то вред мне или родителям, а теперь… всё. Всё кончилось. Вот так резко, как будто потушили свет. – Твою мать… – выругался Барс, которого тоже шокировала данная новость. – М-да, быстро отвертелся, – озвучил Шустрый. Я села на какой-то стул, который стоял рядом, и слов просто не было… А ведь даже не успела развестись… Господи, теперь я официальная вдова… Нет, эта роль показалась мне настоящим бременем, потому что не смогу её сыграть. Влад как подставил, опять. Взглянув на Барса, я не увидела на его лице какой-то радости. Хотя странно, что вообще ожидала увидеть нечто подобное. Выбросив смятый листок в урну, он встал у окна, наклонился и опустил руки на подоконник. Похоже, его эта новость шокировала не меньше меня, её не переварить так быстро, с ней ещё нужно свыкнуться. Когда люди погибают, какие бы они не были, это всегда потрясение. – Похоже, теперь я могу спокойно ехать домой, – наконец-то сказала. Барс повернул голову и посмотрел на меня, и я впервые увидела в его глазах растерянность. И тут меня как прошибло. Так, что обхватила голову руками и смяла волосы, ощущая приступ тошноты и вторую волну накатывающего ужаса. – Господи, это же я во всём виновата, – сорвалось с моих губ. Это же я ударила Влада, я в него стреляла!