Часть 7 из 29 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Значит, будем вместе прорываться. Моим парням тоже отдохнуть надо. Вопрос только в месте прорыва. Обсудим?
Оказалось, что оперативное управление войсковой группировки планировало прорыв батальона спецназа военной разведки в том же месте, где раньше прорывался батальон морской пехоты, то есть на стыке двух подразделений «бармалеев», представляющих две различные силы – с одной стороны стоял собственно ИГИЛ, а неподалеку от него «Фронт ан-Нусра». Подразделения относились одно к другому не то чтобы враждебно, но с некоторым недоверием, чем было грех не воспользоваться. Вот морская пехота и воспользовалась. А после этого оперативное управление надумало еще и батальон спецназа военной разведки туда же запустить. Да, «бармалеи», естественно, знают, что артиллерийский снаряд два раза в одно место попасть не в состоянии. Однако это вовсе не означает неготовность противника во всеоружии встретить попытку нового прорыва. Но одновременно это же означает, что «бармалеи» вынуждены значительно ослабить какой-то участок фронта, чтобы сконцентрировать силы на вероятном месте прорыва.
– Юрий Борисович, у вас есть хоть какая-то связь с нашей группировкой?
– Была связь… Но радист убит выстрелом из гранатомета. Рация была у него в рюкзаке. Она полностью разбита. Мы даже остатки с собой не взяли. А у вас?
– К сожалению, только внутрибатальонная. Радист тоже убит, в рюкзак с рацией угодила автоматная очередь. Хорошо будет, если мой начальник штаба нас услышит или кто-то из офицеров или даже просто бойцов, но вероятность этого мала. Расстояние слишком велико.
– Значит, мы без связи. Это плохо. Мы могли бы попросить провести артподготовку на нужный нам участок, а сами бы следили, откуда перебрасываются бойцы, и прорывались бы именно там.
– Да. – Бармалеев был доволен, что майор любит «многоходовки». – Без связи нам сложно. Но я, кажется, кое-что придумал… Соловейчиков!
– Я, товарищ подполковник.
– Ко мне! Обсудим кое-что вместе.
* * *
Взвод саперов под командованием старшего сержанта Кренделя вышел к месту соединения подразделений ИГИЛ и «Фронта ан-Нусра». Сам же старший лейтенант вызвался наладить взаимодействие российских сил по разные стороны фронта, будучи уверенным в своем замкомвзвода Кренделе, как в самом себе. Но до этого Бармалеев попытался по внутрибатальонной системе связи поговорить со своим начальником штаба майором Лаптевым. Связаться не удалось, хотя расстояние вроде бы позволяло это. Но мины, должно быть, создавали «экран», который мешал установить связь.
Разговор о миссии старшего лейтенанта сначала просто начался в его присутствии. Капитан Труфанов вспомнил, что видел «Змея Горыныча» позади позиции сирийского батальона. А бывший «коридор» в минном поле, во избежание наступления российских или сирийских сил, минувшей ночью «бармалеи» снова заминировали остатками американских мин нажимного действия М-14, основной склад которых взвод Соловейчикова взорвал.
– Эх, нам бы эту машину, мы бы беды не знали, – мечтательно произнес майор Кологривский. – Сделали бы проход и по нему двинули бы…
– А что, в чем сложность-то, я могу сходить, – вызвался старший лейтенант. – Не думаю, что сирийцы нам в такой мелочи откажут. Упрошу в случае чего. А минное поле… Я все же сапер, я мины носом чую… пройду даже в темноте.
Ночь, как обычно бывает в преддверии утра, стала особенно темной.
– «Коридор» чем заминировали? – спросил сапера Бармалеев.
– У них только «американки» и остались – М-14. Да и то на весь коридор их, думаю, не хватило. У себя под носом они оставили чистое поле. Заминировали только ближе к нашей позиции. Но трех их саперов наш снайпер «свалил». «Бармалеи» так их и бросили в поле. Тела выносить не стали, хотя им пообещали не обстреливать.
Откуда у командира саперного взвода эти сведения – оставалось гадать или сваливать все на то, что старший лейтенант служит в разведке и знает, как их добывать.
– Взрыватели натяжного действия? – Бармалеев предпочел не отклоняться от темы.
– Никак нет, товарищ подполковник. Нажимного действия.
– Это хорошо. Даже здорово. УР-77 сможет создать «коридор» шириной в четырнадцать метров. С американскими минами М-14 он хорошо справляется. Вот только расстояние… Хорошо бы две-три машины пустить… Или хотя бы одну с запасом ракет, только вот на перезарядку они много времени требуют. Порой больше получаса. За это время их могут сжечь.
– А где их взять, несколько машин? – Труфанов проявил свой обычный пессимизм.
– Может, напрямую к генерал-полковнику обратиться? – предложил майор Кологривский. – Может, конечно, и отказать, а может, и нет…
Соловейчиков промолчал. Не вызвался связаться напрямую с суровым, согласно слухам, генералом, на что втайне рассчитывал Бармалеев, который привык к тому, что старший лейтенант сам часто вызывается выполнить то или иное настолько сложное задание, что сам подполковник не решается ему это предложить, понимая, что выполнение напрямую связано с повышенным риском для жизни. А заставлять человека жертвовать собой во имя общих интересов было против жизненных правил подполковника.
– Ну так что, я пошел… – продолжил старший лейтенант, услышав стрельбу в месте соединения ИГИЛ и «Фронта ан-Нусра», где его саперный взвод должен был имитировать попытку прорыва. Судя по интенсивности стрельбы, на участке были сосредоточены немалые силы.
– А я его со стороны окопа подстрахую, – вызвался капитан Труфанов. – Чтобы в спину не выстрелили…
Подполковник Бармалеев кивнул:
– С богом…
Капитан со старшим лейтенантом ушли, а подполковнику Бармалееву и майору Кологривскому осталось только ждать. Но ожидание, как обычно, тянулось долго. Бармалеев слушал, не раздастся ли в наушниках голос, а Кологривский прислушивался к окружающему его миру.
Несколько раз то одному, то другому казалось, будто он что-то слышит, и разочарование после ошибок, казалось, только удлиняло время ожидания. Наконец в наушниках Бармалеева прозвучала сначала одна отсеченная очередь, потом еще две, одна за другой.
До самого Бармалеева тоже что-то донеслось – все-таки микрофоны на шлемах чуткие. Ему показалось, что он услышал автоматную очередь и одиночный выстрел другого, более мощного патрона. Скорее всего, стреляли из СВД[16]. А на эту винтовку легко ставится ночной прицел, в который легко будет «поймать» фигуру старшего лейтенанта. Появилось легкое беспокойство за Соловейчикова. И чем больше времени проходило, тем больше беспокойство усиливалось. Наконец Бармалееву показалось, что времени уже прошло достаточно даже для того, чтобы Соловейчиков мог успеть сходить туда и обратно, но ни от старшего лейтенанта, ни от капитана Труфанова не было ни слуху ни духу. Подполковник даже на часы посмотрел, что вообще делал крайне редко – обычно ощущение времени его не подводило. Не подвело оно и в этот раз. Времени прошло уже много. И подполковник уже намеревался поднять разведроту вместе с «морскими пехотинцами», пустить впереди взвод саперов, который как раз вернулся после «неудачной» попытки прорыва, и всех погнать через минное поле в сторону своих окопов, когда небо со стороны окопов прочертили две линии – «Змей Горыныч» запустил свои ракеты, преодолевшие восемьдесят – девяносто метров пространства и быстро создавшие новый «коридор» в минном поле, а по этому «коридору» уже выдвигались вперед еще две УР-77, чтобы продлить «коридор» и дать возможность спецназовцам и морским пехотинцам свободно выйти. Получалось, что Соловейчиков все же позвонил генерал-полковнику Сумарокову или же лично до него добрался и выпросил две дополнительные установки разминирования.
Разведывательная рота спецназа военной разведки вместе с батальоном морской пехоты и саперным взводом уже стояли наготове, готовые к прорыву. Окоп «бармалеи», естественно, уже заняли. Из соседних батальонов несколько взводов сдвинулись к центру, чтобы воспрепятствовать возможности прорыва. Но что могли сделать несколько взводов против, по сути дела, двух почти полных атакующих их батальонов. Их смяли и расстреляли буквально за две минуты…
Глава 5
Соловейчиков встретил Бармалеева около своего старого окопа, сидя на бруствере. Пули свистели над головой старшего лейтенанта, но он не обращал на них внимания. Между российскими окопами и окопами «бармалеев» в этом месте лежал пригорок, закрывающий прямую видимость, и Соловейчиков не опасался прицельной очереди. Да и расстояние для такой очереди великовато. А шальные пули, что свистели над головой, находились уже на излете и были не в состоянии пробить ни бронежилет, ни шлем.
Хотя при приближении старшего по званию полагается вставать, подполковник не стал настаивать на строгом соблюдении Устава и просто присел рядом.
– Капитан… – тихо сказал старший лейтенант, глядя в черный песок под ногами, и Бармалеев в одном этом едва слышимом коротком слове уловил предстоящее неприятное сообщение.
– Что – капитан? – только и переспросил он.
– Когда я пошел, капитан оставался по ту сторону окопа. Я застрелил часового и спокойно двинулся вперед. Труфанов остался там – меня подстраховывал. Он сам так решил. Я его не просил, честное слово офицера.
– Тебя никто и не обвиняет… Дальше…
– Потом в меня очередь из автомата дали. Одна или несколько пуль порвали обшивку бронежилета. В спину, понятно, сволочи, стреляли. Но с ног меня все же сбили. Я встал и пошел дальше. И в наушниках услышал очередь, которую дал капитан. Он автоматчика прикончил. А потом в меня снайпер выстрелил. Пробил навылет «трапецию»[17] – целился, я думаю, в шею или в затылок, но рука в последний момент дрогнула, и потому в «трапецию» угодил. Вот… – Соловейчиков сидел лицом к подполковнику и потому показал только выходящее отверстие от пули. Отверстие было сравнительно небольшое, а на краях раны видна была запекшаяся кровь. Так бывает, когда пуля поражает не жизненно важные участки тела и быстро покидает его, не успев как следует остыть. Горячая пуля просто запекает кровь, и сильное кровотечение не образуется.
– Санитар! – окликнул подполковник проходящего мимо санинструктора. – Перевязка требуется.
– Вы ранены, товарищ подполковник? – обеспокоенно спросил санинструктор.
– Не мне. Старшему лейтенанту.
Соловейчиков тем временем разделся, и санинструктор приступил к своим обязанностям, выполняя перевязку быстро и качественно, не забыв при этом спросить:
– Не слишком туго? Движению не мешает?
– Нормально, – ответил Соловейчиков. – В самый раз.
А Бармалеев посмотрел туда, куда санинструктор недавно смотрел, – на плечо, где пуля артиллериста с гаубицы сорвала с подполковника погон. На плече запеклось немного крови, которая впиталась в китель. Значит, пуля все же задела тело, а Бармалеев в горячке боя не заметил этого. И потом тоже было уже не до того. Просто времени не было себя осматривать и ощупывать. Однако подполковник хорошо знал, какие неприятности может доставить даже маленькая царапина. Одного офицера из его роты – тогда Бармалеев еще ротой командовал – во время игры зубами оцарапала его же дворовая собака. Так, пустяковая ранка, но она стала причиной больших неприятностей. Офицеру ампутировали руку и комиссовали.
Санинструктор завершил перевязку старшего лейтенанта, который начал сразу одеваться. И вскоре был готов к продолжению разговора.
– А мне просто бактерицидный пластырь наложи, и этого хватит, – сказал подполковник, снял «разгрузку», бронежилет и китель и повернулся плечом к санинструктору, спросив у Соловейчикова: – Так что с капитаном Труфановым?
– Он искал меня в бинокль после того, как я упал после выстрела снайпера. Застрелил капитан и снайпера, и его помощника-автоматчика и ко мне побежал – поднимать, если я еще живой.
– Так он жив хотя бы?
– Жив. Только до меня десяток метров не добежал, на мину наступил. Капитану ступню оторвало. Я к нему вернулся. Довел его до окопа. А тут уже санитарные машины дежурили. В одну его и загрузили – и сразу на операцию. Но он, когда я его вел, только зубами скрипел – даже застонал в первый раз уже в санитарной машине.
* * *
Полковник Скорокосов оказался в штабном блиндаже батальона спецназа военной разведки. Валерий Николаевич, как доложил Бармалееву начальник штаба батальона майор Лаптев, даже ночевал там же, на нарах самого подполковника, пользуясь его одеялом. И он же распорядился выслать две дополнительные установки разминирования в помощь первой, а вовсе не генерал-полковник Сумароков, как подумал Вилен Александрович вначале.
Бармалеев собрал в штабном блиндаже, прямо в присутствии полковника, всех командиров подразделений батальона.
– Доложите о потерях. Сначала о своих, – потребовал он. – Начнем с тех, кто здесь оставался.
– Тогда слово мне, – сказал командир линейной роты капитан Соломатин. – При переходе линии фронта частью батальона потери роты составили четыре бойца и один прапорщик. Кстати, прапорщик был командиром взвода. Теперь мне предстоит искать человека на его место…
– Из сержантов, – коротко подсказал комбат. – Есть достойные?
– Так точно, товарищ подполковник. Есть. Даже два кандидата! Один другого лучше! Но я поставлю того, что голосистее команды отдает. В остальном между ними разницы нет.
Потери линейной роты для наступательных действий были весьма терпимыми.
– Антон Петрович, тебе слово… – обратился Бармалеев к всегда мрачному старшему лейтенанту Волокушину, командиру отдельного взвода.
– У меня только один «трехсотый»[18]. Ранение легкое. Боец остался в строю. – Волокушин даже здесь своей радости не выказал и не улыбнулся.