Андрей ненавидел Антона и Евгению. Он был в состоянии разрешить эту проблему двумя выстрелами заказного убийства. Однако так он решил бы свою проблему, но что стало бы тогда с Евой, предположить невозможно. Она искренне поверила, что она большая и талантливая актриса. Да, она была способной, но стала бы она по-настоящему звездой без всех этих денежных вливаний в рекламу, в цветы, в зрителя, сказать было трудно. Посему лишить Еву того успеха, который был создан усилиями многих, Ватюшков не решался. Между тем, последние события, которые стали происходить рядом с нею, его сильно озабочивали и приводили в накаленное состояние. Ева опасалась, что эти события могут сильно навредить ей. Ниоткуда вдруг выплыла Ольга Корозова, которой заинтересовались сразу и Думилёва и Дорчаков. Андрей давно отмечал про себя, что вкусы в отношении женщин у Евгении и Антона совпадали, и, как ни странно, нередко были близки его вкусам. Эта ненормальная близость всегда раздражала его. Но сейчас, пожалуй, впервые он почувствовал себя облегченно, ощутив, что он к Ольге относится совершенно безразлично. Это радовало его. Андрей не хотел больше иметь ничего общего с Антоном и Евгенией. И то, что между Думилёвой и Дорчаковым начиналась драчка, это тоже тешило, хотя он прекрасно осознавал, что Евгения в два счета переломит хребет Антону и тот, как пес, поджав хвост, уберется вон. Начинавшийся раздор, хоть он и был по душе Ватюшкову, следовало быстрее прекратить, чтобы все возвратить на круги своя и заставить по-прежнему крутиться колесо фортуны вокруг Евы. Унижение, которому они намеревались подвергнуть Нарлинскую, сменив ее на Ольгу, злило Андрея. Он не мог смотреть на страдающее лицо Евы, видя, как она была сильно напугана тем, что может остаться без покровителей. Возможно, Ватюшков и сам смог бы создать для Евы подходящие условия, но уже сложившийся триумвират приносил плоды быстрее, больше и ощутимее, разрушать его было нельзя. Как бы сложно все не городилось, но Еву устраивал результат, а Андрею нравилось видеть лицо девушки сияющим от счастья, когда ее приветствовали аплодисментами и к ногам сыпали цветы. Между тем, чтобы это колесо с новой силой закрутилось вокруг Евы, надо было обстоятельства встряхнуть изнутри, чтобы Думилёва и Дорчаков вернулись к осознанию того, что Ева для каждого из них просто незаменима. Но, кажется, это уже становилось проблемой. Самолюбие Антона было ущемлено. Его мужская суть требовала покорить Ольгу себе, он всеми способами противился воле мужиковатой Евгении, хоть и боялся ее непредсказуемости и гнева. Но как Ева верила в свой талант, так Антон верил, что хитрости ему не занимать, что он вполне способен найти удобное для всех решение, чтобы удовлетворить собственные амбиции. Евгения со своей стороны даже не рассматривала Антона, как своего конкурента, но злилась, что тот продолжает путаться у нее в ногах. Впрочем, убрать его вовсе не было проблемой, но ее беспокоило другое обстоятельство: между нею и Ольгой вдруг прочно стала фигура Глеба. После их встречи около музыкальной школы, Корозов ни на шаг не отпускал от себя жену. Еще одна попытка Евгении подойти близко к Ольге была вежливо той отклонена. Сославшись на мужа, она попросила согласовать с ним. Думилёву это привело в бешенство. Не хватало ей свои тайные желания согласовывать с Корозовым. Глеб стал камнем преткновения. В этих условиях требовалось поискать другой выход из положения, тупиковые обстоятельства надо было устранить. 9 Предосторожности, которые предпринял Глеб, поначалу вызвали у Ольги удивление и даже несогласие с неудобствами, привносимыми новыми требованиями в ее дотоле спокойный образ жизни. Корозову пришлось, не ссылаясь на Еву, придумать на скорую руку общие фразы опасок, связанных со своим бизнесом. Про Нарлинскую не хотел упоминать, чтобы в глазах жены не выглядеть нелепо, дескать, что это за мужик, испугался бабьей болтовни. Теперь Ольга по несколько раз на дню получала звонки от него и сама звонила ему по телефону. Кроме того, Глеб прикрепил к ней охранника, тот следовал за Ольгой по пятам всюду, как тень и плотно обосновался в машине на соседнем сиденье. Глеб не углублялся в конкретику опасений, Ольга и не настаивала, она знала, он не любил распространяться на такие темы, но уж коли завел об этом разговор, понимала, что в воздухе витают какие-то неприятности, и она должна быть готова ко всему. В один из дней Ольга с утра направилась в косметический салон, в который записалась дня за три до того. Когда подъехала к месту, сообщила об этом мужу. Салон снаружи весь в стекле, с красиво оформленным названием над дверями. Изнутри уютен, сверкал чистотой и зеркалами. Ольга вошла в отдельный кабинет, села в кресло. Она постоянно посещала этот салон, ее устраивали косметологи, нравилось вежливое обслуживание, спокойная дружеская атмосфера, нравился дизайн помещений. В середине процедуры, когда Ольга полулежала с закрытыми глазами, услыхала шум в дверях кабинета, и потом громкое дыхание у себя над ухом и сильный запах табака. Распахнула глаза и увидала двух человек в масках с пистолетами в руках. Один склонился над нею, а второй прижал к стене перепуганного мастера-косметолога, высокую девушку в бордовом узком халате с белым воротничком и коротко стрижеными волосами. Ольга не успела опомниться, как ее вырвали из кресла, изъяли телефон, толкнули к двери, и голос из-под маски угрожающе сказал: — Двигай костылями, жучка! Станешь визжать, башку проломлю! Так что решай сама, что для тебя лучше! — и завернул ей руку за спину. За дверью кабинета она увидала на полу оглоушенного охранника. Грустно вздохнула. Ее вывели на улицу. У ступеней крыльца стояла машина. Ольгу втолкнули в нее. Похитители расположились с двух сторон. Молча натянули ей на голову черный мешок. Дальше — дорога. Машина понеслась на высокой скорости, поворачивая то вправо, то влево. Ольга потянулась рукой, чтобы сдернуть с головы мешок, но, бандиты крепко зажали ее, и один из них, обдавая запахом табака, предупредил, больно надавив на плечо: — Будешь барахтаться, браслеты надену, рот заклею и ребра посчитаю! Так что сиди не вошкайся, жучка! Несколько раз она пыталась заговорить. Но ее голос был, как голос вопиющего в пустыне. Никто в машине на него не реагировал. Мешок стащили с ее головы, когда подвезли к подъезду дома. Тот же голос выговорил: — Приехали, жучка. Не будь тупым валенком. Иди смирно. Иначе зашибу! Ольга увидала в салоне трех парней без масок в цветных рубахах. Один — за рулем, двое — у нее по бокам. Тот, от которого разило табаком, худой с тяжелой нижней челюстью. Второй — чуть плотнее, с выпирающими скулами. Водитель — с бесцветными бровями и толстыми губами. Ее высадили и, подхватив под мышки, провели в подъезд. Она даже не успела оглядеться и понять, где находится. Ухватила лишь то, что в доме было несколько подъездов. Вдоль них череда припаркованных автомобилей. У подъезда, куда ввели ее, ни одной живой души. И в подъезде тоже мертвое царство. Не попалось ни одного человека, пока ходко частили ногами по ступеням вверх. Перед дверью квартиры на минуту задержались, худой похититель вставил ключ, щелкнул замком и распахнул ее. Войдя внутрь, похитители закрыли дверь на ключ и разом молча испарились с глаз Ольги, предоставив ее самой себе. Через минуту она услыхала из дальней комнаты голос худого: — Она на курорте, — сказал тот. Ольга усмехнулась и оглядела большую прихожую. Меблирована, но не обжита. Не заметны следы проживания. Дух не тот. Курорт. Любопытно, кто выдал ей путевку на этот курорт? Комната, куда ступила Ольга, были с дорогой отделкой, с дорогой мебелью. Ольга прошла к креслу, постояла около него в раздумье и села за стол на выдвинутый стул. Положила руки на столешницу и стала ждать, что будет дальше. Но дальше, к ее немалому удивлению ничего не происходило, о ней как будто забыли. Трое парней за это время переместились вместе со стульями из дальней комнаты в прихожую. Сидели, поглядывая друг на друга, и словно не замечали Ольги. Ожидание томило ее. Представив, как сейчас мечется в поисках Глеб, она сжала кулаки. Это ужасно, что она никак не могла сообщить ему, где она и что с нею. Собственно, она даже не представляла, что означало это похищение. Предполагала, что связано с бизнесом мужа. Не зря же тот последние дни выражал беспокойство. Вот только охранник оказался хороший губошлеп, коль так близко подпустил к себе бандитов и позволил оглоушить себя. Да и похитители как-то странно ведут себя в квартире. Они рядом с нею, но их как будто нет. Попыталась опять заговорить с ними. Бесполезно. Молчат, как в рот воды набрали. Сами ничего не говорят и на ее вопросы не отвечают. Хотя бы угрожали, как водится, ведь бандиты должны угрожать. Ан, нет. Ничего не требуют и ни о чем не просят. Ее терпение перерастало в раздражение, все начинало походить на клоунаду с пантомимой. Только от клоунады этой плохо попахивало. Ольга поднялась из-за стола, стала неспокойно ходить по комнате. Вышла в прихожую, парни — ноль внимания на нее, молчком прошла мимо них в другую комнату. Такая же дорогая меблировка. Безмолвно прошлась по всей квартире. Похитители не препятствовали. Она смекнула, что ей была предоставлена полная свобода перемещения внутри этих стен. Исходила квартиру вдоль и поперек, смотрела в окна, пытаясь сообразить, в каком месте она находится. Но тщетно. Разгадка осталась за семью печатями. Со всех сторон жилые дома, бывать здесь не приходилось. Даже если бы она сейчас связалась с Глебом, сказать ему о своем местонахождении ничего не смогла б. Минуло несколько утомительных часов. Желудок стало подводить. Ольга прошла в кухню, открыла холодильник. Тот был до отказа набит разными продуктами, как будто заготовлено на месяц вперед. Выглянула в прихожую, не сомневаясь, что у парней кишка кишке протокол пишет, спросила: — Пожевать не откажетесь? Парни переглянулись. Конечно, никто из них не отказался бы от порядочного куска бутерброда, да что там куска, животы готовы принять порции куда больше. Бандит с выпирающими скулами разлепил губы: — Похавать не мешало бы. Она на скорую руку из того, что подвернулось в холодильнике, приготовила немудреную еду для всех, разложила на тарелках, разлила по бокалам чай, села за стол и позвала парней. Те живо подхватились с мест, протопали в кухню. Быстро смели со стола все, что было приготовлено, запили чаем и молочком потопали в прихожую. — Скажите, хоть как вас зовут? Как обращаться? — спросила Ольга, надеясь на этот раз услышать что-нибудь вразумительное в ответ. Однако трое, не проронив ни слова, вернулись на свои стулья. И Ольга услыхала только несколько слов, сказанных худым своим подельникам: — Покурить бы сейчас. Но ему никто не ответил. И до самого вечера Ольге не удалось вытянуть из них ни единого слова. Несколько раз она включала и выключала телевизор: долго пялиться в него настроения не было. Тупое гнетущее молчание парней, их сопение в прихожей, тоже выводило из себя. Однако выбора не было. Приходилось терпеть и ждать. Но чего ждать, тоже непонятно. О похищении жены, Корозов узнал буквально спустя десять минут, ему позвонил охранник, которого привели в сознание работницы салона. Глеб немедленно сорвался с места и выехал туда вместе с Исаем. Но приезд в салон ничего не дал. Никаких следов обнаружить не удалось. Работницы лишь назвали марку машины, которая увезла Ольгу, цвет, и направление, куда поехала. Еще сказали, что машина была грязная, номера залеплены, прочитать просто невозможно. Правда, мастер-косметолог, у которой была Ольга, добавила, что один из бандитов был тощий, а второй более-менее. И все. Исай почесал затылок. Мало. Почти ничего. Глеб и сам понимал, что этого мало даже для Акламина. Между тем, немедля позвонил Аристарху. Акламин вскоре подъехал с двумя оперативниками. Те сразу включились в работу. Исай мотнулся за ними. Глеб был взвинчен, не находил себе места. Вышагивал около своей машины взад-вперед. То нервно расстегивал пуговицы пиджака, то снова застегивал, то закладывал руки за спину. Они как будто ему мешали. Недовольно смотрел на сосредоточенного охранника и напряженного водителя, маячивших сбоку от него. Ждал. Надеялся, что операм удастся хотя бы что-то прояснить. Но ожидание ни к чему не привело. — Что думаешь, Аристарх, — спросил, глядя в неулыбчивое лицо, когда тот показался из салона. — Сначала ты мне ответь, куда ты опять вляпался, Глеб? — в свою очередь задал вопрос Акламин, цепко вглядываясь в него.