Смотря сквозь боковое стекло на плотный поток автомашин на дороге, Евгения не заметила, как с другой стороны на парковку подкатил автомобиль Корозова. А когда обратила внимание и увидала, как из салона выпрыгнул охранник и вылез Глеб, передернулась. Не смотря по сторонам, Глеб направился в музыкальную школу. Тоже выбравшись из авто, Евгения окликнула его. Обернувшись, он узнал Думилёву, и недоуменно спросил: — Евгения, какими судьбами? Добрый день! — По одним тропкам ходим, Глеб. Вот, жду твою Ольгу. Вскинув брови, он удивился. Евгения заставила себя улыбнуться, хотя ей совсем не хотелось, ибо появление Глеба вызвало ее раздражение, оно разрушало все ее планы на сегодня. В двух словах по-деловому объяснила ему причину, по которой ждала его жену: — Мы договорились, что она будет давать частные уроки музыки моей протеже, которая сидит в машине. Очень хорошая девочка, может быть, будущая звезда. Так что я заберу сейчас Ольгу с собой! — заявила безапелляционно. Изменившись в лице, Глеб воскликнул: — Это совершенно невозможно! Через силу разбросав улыбку по уголкам губ, Евгения отбила: — Ничего невозможного в жизни нет, Глеб. Вот сейчас Ольга выйдет из школы, сядет в мою машину, и я повезу ее к себе домой. А ты отсюда заберешь ее авто. — Сегодня придется отложить поездку к тебе, Евгения, — не согласился Глеб. — Частные уроки можно перенести, а вот деловую встречу, на которой мы должны присутствовать вместе с Ольгой, отсрочить нельзя! — он заведомо говорил неправду, чтобы наверняка отсечь претензии Думилёвой. — И, к сожалению, время не ждет! — для пущей убедительности посмотрел на часы. Его неправда была вызвана непонятным предупреждением Нарлинской. Он был обеспокоен им. Потому приехал в музыкальную школу. Между тем, эта выдумка не помогла, поскольку Евгения не собиралась уступать и только усилила свой напор: — Значит, мое приглашение ты ни в грош не ставишь, Глеб? Это, по крайней мере, неприлично с твоей стороны! — возмущенно ощетинилась она. Ее настойчивость удивляла, да и сама обстановка складывалась неординарно: они как будто рвали Ольгу из рук друг друга. Это уже никуда не годилось. Думилёва видела его недовольство, но отбросила, как ничего незначащее. Будто оно было мелочью, пустяковиной, которой не стоило придавать значения. А Глеб уже смотрел на нее с подозрением, ее упрямство казалось ему ненормальным. Хотя, как будто ничего сверхъестественного не происходило. Нанять для частных уроков учителя музыки, что здесь необычного? Ничего. Вот только Ольга никогда этим не занималась. Неужели согласилась? Зачем? Для него это новость. Новость, которая ему не понравилась. Она вызвала некоторое напряжение, однако настораживало иное, а именно: Нарлинская была частью компании Думилёвой. И, как знать, может, предупреждение Евы связано с этой компанией. Поэтому лучше перестраховаться, чем потом локти кусать. Хотя подозревать непонятно в чем друзей Нарлинской было не очень корректно. Ведь никаких поводов для этого нет. Все вилами на воде писано. Между тем, что-то заставляло его твердо стоять на своем. А чтобы сгладить ситуацию Глеб проговорил: — Обещаю, Евгения, в другой раз я сам привезу Ольгу! Посетим тебя вместе с нею! Знал бы Глеб, что для Думилёвой сейчас он — кость в горле. Послала бы она с удовольствием его куда подальше, чтобы шел за три версты лесом со своим обещанием. Его к себе в дом Евгения не приглашала, и встречать не собиралась: — Ты не джентльмен, Глеб, нет! Был бы джентльменом, уступил бы женщине. Уперлись. Кто кого переупрямит. Внутри у него закипало. Причем тут джентльменство? Похоже, сейчас не тот случай, чтобы уступать женщине. Не идет же речь о месте в трамвае. И все же пора остановиться, пора спустить пар. На упрек Думилёвой никак не ответил, но его решительное лицо показывало Евгении, что пройти сквозь Глеба сегодня ей не удастся. Сейчас она была в проигрышном положении. Но выглядеть в глазах Ольги беспомощной, проигравшей, не хотела. Потому, пока той не было рядом, отступила. Однако это было временным отступлением, чтобы одержать окончательную победу, в том числе над Корозовым: — В таком случае, — сказала с сарказмом, — мне было приятно тебя увидеть, Глеб! Передай Ольге, что я огорчена тем, что сегодня из-за тебя пропущен частный урок музыки! — посмотрела ему в глаза с такой странной улыбкой, что ее последующие слова прозвучали не просто женской шуткой, а скрытым под улыбкой предупреждением. — Но я тебе это еще припомню, Глеб! Так нельзя обращаться с женщинами, это не по-джентельменски! — повторила, по-мужски крутнулась на месте и быстрым шагом пошла к своей машине. Корозов проводил ее нахмурено. В душе шевельнулось нечто неприятное, досадно тяжелый осадок остался от встречи, невольно опять прошило мозг предостережение Нарлинской. Автомобиль Думилёвой отъехал от парковки, а Глеб продолжал неподвижно стоять на месте. Не успел собраться с мыслями, как на крыльце показалась Ольга с дамской сумочкой и пакетом в руках. Легко подбежала к нему, спрашивая: — Что-нибудь произошло, Глеб? Ты почему здесь? Меня ждешь? — Почему обязательно должно что-то произойти, Оленька? — обрадовался он, увидев ее. — Жду! Она сунула ему в руки пакет: — Надо было зайти! Мог бы позвонить, в конце концов! — сказала. — Ехал мимо, решил завернуть, — схитрил Глеб. — Недавно подъехал. Встретил здесь Думилёву. Перекинулись парой слов. Ты что решила заняться частными уроками музыки с ее протеже? Ты же раньше слышать не хотела о частной практике. Что изменилось-то, Оленька? — Да ничего я не решила! — выдохнула она. — Но Евгения так настойчиво уговаривала меня, что было стыдно ей отказать. — Понятно, — протянул задумчиво Корозов. — Что тебе понятно, Глеб? Я просто не смогла отказать. — Она просила передать тебе, — сказал он, — что не сможет сегодня заняться музыкой. Я пообещал ей, что в следующий раз мы приедем к ней с тобой вместе. — Глеб заглянул в пакет с нотами и передал его охраннику. Ольга пробежала глазами по машинам на парковке и спросила: — А ты видел только Думилёву? — А что, надо было еще кого-то увидеть? — Здесь еще должен был быть Дорчаков. — Нет, Антона не было, — озадаченно ответил Корозов. Ольга коротко рассказала мужу об их неожиданных посещениях ее класса. Глеба новости привели в замешательство. С чего бы вдруг новые знакомые один за другим повалили в музыкальную школу к его жене? Интересно, прежде они хотя бы знали, где находилась эта школа? Снова в голове у Глеба стало долбить мозг предупреждение Евы. Все было странно. Если Ева подразумевала своих друзей, то какая от них могла быть опасность для Ольги? Актерам свойственно преувеличивать, они и в жизни играют роль. Уверены, что жизнь это театр, а люди в ней актеры. Такая у артиста философия, такова жизненная позиция. Не всегда разберешь, где реальность, а где игра. Впрочем, реальность была такова, что друзья Евы определенно проявили интерес к Ольге. Как ни говори, Глебу льстило, что у него красивая и умная жена, но одновременно заставляло смотреть в оба. Он взял в ладони пальцы Ольги, поцеловал и попросил, чтобы с этого момента она без него никуда — ни шагу. — Ты ревнуешь? — засмеялась она. — Нет, — смешался он, не найдясь сразу, как объяснить, но тут же сказал. — А почему я не могу ревновать? Ты у меня красавица и умница! — Неужели и правда ревнуешь, Глеб? Какой же ты у меня смешной сейчас! — снова засмеялась она. Глеб взял жену под руку и провел к своему автомобилю. Открыл для нее дверь. После того, как она села, повернулся к охраннику: — Пригони ее машину. Ольга вытащила из сумочки ключи и протянула Глебу. Тот передал их охраннику, зашел с другой стороны авто и сел рядом с женой. Корозов ничего не сказал Ольге о визите Нарлинской, не хотел беспокоить непроверенной и ненормальной информацией. Все еще раздумывал, как отнестись к предостережению Евы. Пока не принял окончательного решения. Между тем, просьба Евы посеяла смутную тревогу в душе. Некоторые меры предосторожности стоило предпринять. 8 Ватюшков любил Нарлинскую настолько сильно, насколько вообще был способен любить женщину. Сложный клубок образовался вокруг Евы, и это его мучило. Он сам крутился во всей этой круговерти, потому что видел, именно этот путь привел Еву к провинциальной славе. Ева жила своим успехом, без этого успеха она просто перестанет быть той, которую он любил. Он не хотел ломать ее хрупкое представление о счастье. Ему казалось, что Ева тоже любила его, а то, что происходило у нее с Дорчаковым и Думилёвой, было большим жизненным недоразумением, вернее даже несчастьем, которое приходилось нести на своих плечах, как безысходность.