— Мне он кажется приятным человеком, вежливым и воспитанным. Не церемонясь, со злорадным раздражением, Евгения резко разбила ее вывод в пух и прах: — Надо трижды перекреститься, прежде чем рассматривать этакую приятность! А что касается воспитания, то оно из него так и прет, как понос, близко подходить не следует, слишком устойчивый запах! Грубость и бесцеремонность Евгении в адрес Дорчакова поразили Ольгу. Такой характеристики она никак не ожидала. Все это не укладывалось в представления об этих людях после первой встречи. В ресторане было более цивильно, хотя и там Евгения отпускала некоторые словечки, которые коробили слух. Но они проскакивали как-то мимоходом, вплетаясь в общую атмосферу расслабленной веселости. А тут все так безапелляционно и однозначно. — Ты сегодня что-то очень зла на него, Евгения, — сказала Ольга. Опять глянув в зеркало, Думилёва убрала с лица раздражение, наметила небольшую усмешку в прищурах глаз, ответила: — Я всегда на него зла! И всегда, всегда о нем говорю одинаково. Только иногда просто недоговариваю. Ладно, черт с ним! Оставим этого дурака в покое! — по губам поплыла улыбка. — Ты сегодня бесподобна! Тебе к лицу эта блузка. У тебя прекрасные формы, Ольга! — приблизилась, прошлась рукой по ее животу и талии. — Ты красивая. Куда мне до тебя! Ольга стушевалась, будто ощутила мужской интерес к себе: — Не преувеличивай, Евгения, все как обычно, как всегда. Думилёва причмокнула. Ольга вызывала в ней сильное чувство, какого уже не вызывала Ева. Если Ольга сегодня превосходна, как всегда, это значило, что она всегда великолепна. Повысила голос: — Не спорь со мной! Я знаю, что говорю! Конфуз продолжался, и чтобы выйти из неловкого состояния, Ольга перевела взгляд на девочку, которая прижималась к Думилёвой: — А это кто с тобой, Евгения? — спросила. — Это мое протеже! — погладила она девочку по голове, потом легонько потрепала за ушко. — Очень толковая малышка. — Неужели твоя дочь? — машинально задала вопрос Ольга, и только потом вспомнила, что у Думилёвой нет детей, но вопрос уже сорвался с губ, и она слегка покраснела. Заботливо прижав к себе девочку, посмотрев на нее сверху, Евгения проговорила: — Твоя лесть, как ни странно, приятна. Свою оплошность надо было как-то затушевать другими словами, но Ольга не успела открыть рот, чтобы произнести их, как Евгения, вновь покосившись на зеркало, остановила ее: — Забудь! Мы с тобой по этому вопросу в одной весовой категории! Обе бездетные! А значит, у нас все еще впереди! Согласись, что это большое преимущество перед теми, кто уже имеет детей! От пристального неженского взгляда Думилёвой щеки Ольги тронуло румянцем, он пополз по шее и груди. Не отводя от нее глаз, Евгения заметила: — Тебе румянец к лицу, он как украшение, — перевела взор на девочку. — Она дочь моей соседки. Я бы хотела, чтобы ты занялась обучением ее музыке. Я все оплачу, хотя понимаю, деньги для тебя не имеют большой значимости, думаю, Глеб не допускает, чтобы ты считала копейки. Но, тем не менее, всякий труд должен вознаграждаться, сколько бы у человека не было денег. Я надеюсь, ты с этим согласна! — твердо выдала она. Просьба была предельно понятной, и все же Ольга спросила: — Как ты себе это представляешь? — Очень просто. Проще пареной репы. Не думай, я не веду разговор о музыкальной школе. Нет. Зачем травмировать ребенка всякими прослушиваниями, поступлением в школу и другой ненужностью? Мы же не собираемся готовить ее в консерваторию. Нет. Просто для себя. Для общего образования. Поэтому прошу обучить ее музыкальной культуре и игре на музыкальном инструменте вне стен этой школы. На дому. Девочке в жизни это не помешает. — Но я не занимаюсь этим на дому, — возразила Ольга. — Вот я и прошу. Займись. Я все оплачу с лихвой. Не отказывай! Мне нельзя отказывать. Я могу обидеться, — то ли шутя, то ли серьезно сказала Думилёва. — А сама девочка хочет учиться музыке? — спросила Ольга, подходя к пианино. — У нее есть музыкальный слух? — открыла крышку. — Просто отменный, — не сомневаясь ни на секунду, решительно подтвердила Евгения. Ольга предложила ей стул, но она отказалась от него. Посадив девочку на стульчик перед пианино, Ольга взяла несколько нот и попросила повторить голосом. Та легко повторила. Ольга дала еще несколько упражнений и была удовлетворена хорошими данными у девочки: — Я все-таки посоветовала бы отдать ее в музыкальную школу. Все же это образование. А на дому она аттестата не получит. Но Евгения бескомпромиссно отрицательно покрутила головой: — Здесь не тот случай, Ольга. Я не собираюсь обсуждать его. Моя просьба не из воздуха возникла. Поверь на слово. И поверь, тебе никаких забот не прибавится, кроме обучения еще одного ребенка. У меня дома имеется прекрасное пианино, совсем не такое потрепанное, как вот это. Ты будешь заниматься с девочкой в моей квартире. Никто не помешает. Никаких посторонних. Полная свобода. — Но ведь это будет стеснять тебя, — сказала Ольга. — Создавать для тебя лишние неудобства. Когда-то это надоест тебе. — Все это глупости! Не забивай ими голову! — отмахнулась Евгения. — В конце концов, — сделала паузу Ольга и уступила, — уж если ты хочешь брать частные уроки музыки для этой девочки, то у меня дома тоже есть пианино, и я могла бы заниматься с нею у себя. Только тогда кто-то должен привозить и увозить ее. На что Думилёва снова покрутила головой: — Это неприемлемо. К сожалению, девочку некому возить через весь город туда и обратно. Родители небогаты, машины нет, днем работают, а девочка еще мала, чтобы самостоятельно ездить в автобусах. Но ко мне ты могла бы на своей машине заезжать после работы, — она смотрела вопросительно, ждала положительного ответа. Поймав себя на мысли, что ее тревожил мужской взгляд Евгении, он как будто раздевает ее, Ольга произнесла, пожимая плечами: — Просто не знаю, просто не знаю. И тогда Думилёва огорошила, подобно тому, как это сделал Дорчаков некоторое время назад, предложила: — Чтобы ты быстрее решилась, я сегодня же заеду за тобой после работы. Поедешь за мной на своей машине. Впрочем, я могу сама подвезти тебя, а потом отвезти назад. У тебя есть выбор. Во-первых, я покажу тебе, где я живу, а во-вторых, ты поглядишь, как я живу. Через какое время ты заканчиваешь? Как и Дорчакову Ольга ответила Евгении машинально, растерянно и неуверенно. Думилёва задержала улыбку у себя в морщинках между бровями: — Вот и отлично. Вспомнив, что Дорчаков также обещал подъехать после ее работы, чтобы показать свой театр изнутри, Ольга сказала об этом Евгении. Та недобро сжала губы, прошлась по классу к окну и обратно, улыбка с лица исчезла: — Ах, шаромыжник, что удумал! Экскурсоводом решил поработать. И откуда столько способностей у одного дурака! Может, мне взять да перевести его в экскурсионную фирму экскурсоводом? Пусть обслуживает туристов. Надо подумать! А театр, Ольга, мы с тобой без него изнутри посмотрим, в любое время, когда у тебя появится желание. — А нас с тобой пустят одних бродить по его закоулкам? — простодушно поинтересовалась Ольга. Думилёва засмеялась громким грубым мужским смехом. Ольга первый раз слышала, как та смеется. — Ты наивная простота, — прекратив смеяться, проговорила Евгения. — Нас с тобой не просто пустят, а еще на руках везде пронесут. Если бы не я, а вернее, не мои деньги, этот театр давно бы в трубу вылетел. Твой Антон лакает мое молочко из моего блюдечка моей ложечкой. — Он не мой! — категорично уточнила Ольга. — Он друг Нарлинской и твой. — Знаю, знаю, я все знаю! — усмехнулась Думилёва. Ей понравилось, что Ольга решительно отгородилась от Дорчакова. — Это я к слову! — Евгения взяла девочку за руку и мужской походкой, несколько раскачиваясь из стороны в сторону, шагнула к двери. За час до окончания рабочего времени Ольги, к музыкальной школе подкатила машина Антона. Он вышел из нее, неспокойно походил вокруг, несколько раз посмотрел на время, ему казалось, что оно стояло на месте, потом опять сел в салон и стал ждать. Через полчаса подкатил автомобиль Думилёвой. Евгения сквозь лобовое стекло увидала машину Дорчакова, возмущенно покачала головой, кивнула в его сторону своему водителю: — Кликни этого дурака! Водитель, выскочил из авто, подошел к Антону. Тот был крайне раздосадован, когда на парковке возникла машина Евгении, сообразил, сегодня тут ему ничего не светит. Молча выслушал ее просьбу и неохотно вылез из-за руля. Приспустив стекло, когда Дорчаков подошел, она неприязненно глянула на него в щель: — Ты что здесь делаешь, дурак? Я же тебе русским языком сказала. Или ты стал слаб на ухо? Сжимаясь, Антон попытался сыграть дурашливую роль, надеясь, что кривая вывезет его: — У нас с тобой один интерес, мадам. Мы могли бы поделить его поровну, — предложил. Однако Евгения ответила жестко и серьезно, и эта серьезность не оставляла Дорчакову никаких шансов: — С дураками я больше не делюсь! — отрезала она. — Не все коту масленица, Антошка! Убирайся к чертовой матери, пока я не разозлилась! Замявшись, Антон пригнулся и попытался выкинуть еще один козырь, который, он надеялся, мог повлиять на Думилёву: — Я способен из нее сделать звезду еще ярче Евы, Евгения! — пообещал с отчаянием в голосе. Но этот козырь Евгения тут же похоронила: — Мне достаточно одной актрисы, вторая мне не нужна! Убирайся вон! Не путайся у меня под ногами. Третий раз предупреждать не стану! Заменю Главного режиссера в театре! Ты понял? Я спрашиваю, ты меня понял? — помрачнела она. Молча кивнув, Дорчаков, как пес, поджавший хвост, вернулся в свою машину. Через минуту уехал с парковки. Она всегда решительно и сразу убирала помехи со своего пути, а если это по каким-то причинам не удавалось сделать быстро, тогда придумывала другие меры, но все равно в итоге добивалась своего. Сейчас сидела в машине и ждала, когда появится Ольга. Девочка помалкивала рядом. Конечно, она была предлогом, подсадной уткой, чтобы заманить Ольгу, причем не просто пригласить в гости на один раз, для этого девочка была не нужна, а чтобы заполучить ее на длительный период, сделать ее постоянной своей гостьей. А там, она была убеждена, она сумеет сделать Ольгу своей любовницей. Солнце на улице бесилось, выплескивая жару. Но кондиционер в машине спасал, дышалось легко, было комфортно.