— Молчи, жучка. Узнаешь все в свое время. Но «свое время» никак не приходило, и она становилась нервной и злой. Телевизор осточертел, смотреть изо дня в день одно и то же опостылело. Неприкаянно мыкаться по комнатам было томительно. Пыталась разговаривать с охранниками. Те упорно не называли своих имен. И Ольга упростила для себя задачу: сама придумала им клички, сообщив об этом: — Раз вы молчите, я буду называть вас по-своему. Не могу же я разговаривать с вами, как с оловянными солдатиками! Вот тебя я буду называть Флинтом, потому что у тебя на пальце золотой перстень и ты черный от загара, как пират. А тебя — Сильвером, потому что ты постоянно щуришь один глаз и много куришь. Согласны? Флинт гоготнул и охотно ответил: — Годится, жучка. Сильвер тоже подал голос: — Ладно, черт с тобой. Ольга завела разговор, когда они, пообедав, вылезли из-за стола насытившиеся и довольные. Видя их благодушный настрой, спросила: — Ну, скажи, Флинт, зачем меня похитили, и кто это сделал? Какое-то странное похищение. Посмотрев недовольно, Флинт проговорил: — Сто первый раз повторяю, не спрашивай, жучка, это опасно для жизни. — Да, подруга, меньше будешь знать, больше проживешь! — добавил к его словам Сильвер. — Тогда мне придется убежать! — сказала Ольга. — Давай, жучка! — со смехом присвистнул Флинт. — Летать умеешь? Распускай крылья и — вниз. А что от тебя останется, посмотрим потом на асфальте! Ольга отошла от охранников в комнату. В очередной раз добиться от них ничего не удалось. Либо они сами ничего толком не знали, либо боялись отвечать на ее вопросы. Подошла к окну, посмотрела на улицу, да, здесь и правда надо распускать крылья, без крыльев делать нечего, очень высоко. Сегодняшний день прошел точно так же, как остальные. А вечером у охранников зазвонил телефон. Флинт переговорил по нему и после этого оживленно обратился к Ольге: — Ну, жучка, твое время пришло, приготовься, сейчас твое любопытство будет удовлетворено, сейчас знакомиться будешь! — и он окинул всю ее фигуру странным взглядом. Ольге подумалось, что сейчас, видимо, появится тот, кто приказал похитить ее, а значит скоро должно выясниться, зачем это сделано? Она, прохаживаясь по комнате, собрала себя в комок. На улице начинало смеркаться, и тогда пискнул звонок в дверь. Ольга ни разу не слышала его звука, потому вздрогнула. Флинт бросился открывать дверь. А Ольга включила в комнате свет и села на стул около стола, повернувшись лицом к дверному проему. Услыхала, как Флинт сказал кому-то: — Все путем. Свеженькая, как рыбка из пруда. Ольга, широко раскрыв глаза, смотрела на дверь и ждала, кто появится. Лицо ее горело. Она представляла, что увидит неприятного незнакомца, вид которого может напугать ее. Было бы проще подняться со стула и выйти в прихожую, чтобы не тянулось время и не разбирало беспокойное любопытство, сразу взглянуть на своего обидчика. Однако чувство собственного достоинства не позволяло ей сделать этот шаг. Сначала в комнату, пятясь, вошел Флинт. Оглядываясь, пальцем показывал на Ольгу: — Предупредили б заранее, заставил бы ее в душ сбегать! — Флинт униженно и со скрытым похотливым смыслом хихикнул. — Да она и так каждый день в воде плескается! — мельком глянул на Ольгу так, словно представлял, что с нею будет дальше. Она по его голосу почувствовала, как ему самому хотелось бы совершить то, что он так ярко представлял себе. Следом за Флинтом в комнату вошел Ватюшков, и у Ольги от удивления глаза раскрылись еще шире. Она, было, приготовилась произнести целую тираду возмущения своему похитителю, но, увидев Андрея, почувствовала, как напряжение уменьшается и вместо длинной тирады, у нее вырвалось короткое: — Это оказывается ты, Андрей? Однако взгляд Ватюшкова не был таким, какой она видела в ресторане, взгляд был недружественным и злым. Ольгу это крайне удивило, и она опять собралась в комок: — Объясни, что все это значит? — с вызовом спросила, поднимаясь ему навстречу. Андрей приехал сюда после разговора с Глебом. Он был очень зол. Ехал, мозгуя в дороге, как отомстить Корозову через Ольгу, которая возникла на горизонте и смешала своим появлением все карты в их колоде. О том, что Ольгу выкрал он, не знал никто. Андрею удалось сохранить это в тайне даже от Нарлинской. Но похитил он жену Глеба именно во славу Евы, когда стало ясно, что интерес к Ольге со стороны Евгении и Антона может очень скоро затмить интерес к Еве. Потому Ольгу следовало убрать с глаз долой, чтобы о ней забыли, как о вчерашнем сне. Он разумел, что действовал в разрез с желаниями Думилёвой, и это было для него опасно. Но чтобы сохранить статус Евы, он пошел на это, хотя до конца для себя еще не определил, как в итоге поступит с Ольгой? И только сейчас, после конфликта с Корозовым, решение сформировалось в его мозге. Ольге глаза Андрея ничего хорошего не сулили. Не понимая сути происходящего, явной враждебности Андрея, она приготовилась защищаться. Он не собирался отвечать на ее вопросы, но и делать все молча тоже считал не совсем правильным. Убить и потом труп подбросить Глебу это самое простое, что можно сделать. Конечно, Глебу будет нанесен ощутимый удар, но будет ли у него удовлетворение после этого? Какое-то удовлетворение, очевидно, почувствуется, но не полное, ибо полное может наступить только после того, как он полностью сотрет с лица земли Корозова. И все-таки Ольгин час пробил. Андрей зло смотрел на нее. Казалось бы, решение найдено, он пришел сюда, чтобы бесповоротно исполнить его. Однако вдруг мозг засверлила задняя мысль, выползая на первый план. Нужен ли ему конфликт с Думилёвой? Особенно сейчас. Ведь отмыться перед нею за свое деяние никак не удастся. И тогда… У него дрожь побежала по ребрам. Трудно представить, что может быть тогда. Впрочем, нет, не трудно. Тогда, чтобы самому остаться живым, надо будет убрать Евгению. Это не так уж сложно. Но что в таком случае станется с Евой? Без Думилёвой неминуемо наступит ее крах. Но именно этого он не хотел. Ни под каким соусом. Да, незадача получается, очередной ребус. А ему так хочется убить сразу двух зайцев. Именно двух. Андрей начинал путаться в своих мыслях, это злило его. Всю злость он переносил на Ольгу, потому что ее появление взмутило их болото и нарушило покой в их стае. Теперь один член их стаи лежит в сырой земле. И первоначальной причиной всему является Ольга. Нет, как бы там ни было, ее конец предрешен, надо только придумать что-то неординарное, чтобы и волки были сыты и овцы целы. На лице Ватюшкова застыло каменное выражение, он глядел пустыми глазами и ничего не произносил. Преодолевая напряжение в теле, Ольга отчужденным голосом, который сама не узнала, спросила: — Ты что, язык проглотил? Что за театр тут устраиваешь? Флинт бочком выскользнул из комнаты и прикрыл за собой дверь. Тон Ольги не понравился Андрею. Отрезать бы ей язык за это. Между тем, с его лица стало медленно убираться выражение злости: — Театр говоришь? Может и театр, но пьеса с трагическим для тебя концом. Они стояли друг против друга, Ольга сжимала зубы: — И кто автор этой пьесы? — спросила. Вместо усмешки Ватюшков сморщил лицо гримасой: — Ты сама. Тебя никто не просил навязываться к нам в знакомые. Я защищаю от тебя Еву! Такое объяснение ничего не прибавило Ольге: — Что за чушь ты несешь? — произнесла она с недоумением. — Чем я опасна для Нарлинской? — Своим существованием! — снова загадочно для нее ответил Ватюшков. — Я спрятал тебя от всех и все вернул на круги своя. Каждый его ответ все больше запутывал Ольгу. Уяснила лишь, что причина ее похищения связана с Нарлинской. И наобум произнесла: — Мы могли бы это обсудить с самой Евой. Две женщины лучше поймут друг друга. Ватюшков посмотрел хмуро: — Я не могу тревожить Еву по таким пустякам. Она ничего не знает о том, где ты находишься! Стараясь не порвать тончайшую нить разговора, Ольга стала осторожно крадучись ощупью подбирать слова: — Но как же можно защитить Еву от меня, если ей ничего неизвестно? Может быть, она будет против? Может быть, это, в конце концов, унижает ее? Ева сильная женщина, такие женщины не любят, когда за них кто-то начинает решать, поверь мне, я это знаю! Андрея ее слова привели в некоторую растерянность. Он и сам считал Еву сильной женщиной, и хорошо знал, как она не любила, когда на нее пытались давить. Она, конечно, терпеливо относилась к насилию над нею триумвирата, но только потому, что извлекала для себя максимум выгоды. Он не раз порывался рассказать Еве о том, что Ольга в его руках. Иногда ему казалось, что Ева догадывалась, так как некоторые ее высказывания будто намекали на это. Но все-таки прямого разговора между ними не происходило. А догадки ровным счетом могли ничего не стоить. Слова Ольги попадали в цель. Сомнения Андрея усилились. Он не любил себя, когда начинал сомневаться. Он всегда в молодости действовал решительно и безоглядно. А теперь, наверно, стареть начинал, стал придавать значение сомнениям. Ольге удалось нажать еще на одну больную мозоль: — Ты же смелый человек, неужели ты так сильно не доверяешь Еве и боишься, что она не способна справиться сама? Он помрачнел. Конечно, все было не так, как говорила Ольга. Он доверял Еве, даже больше, чем можно доверять женщине. Но никогда раньше не думал о том, способна ли Ева справиться с этой проблемой сама. Сложный вопрос, потому что Думилёва была непредсказуемой, а Дорчаков последнее время заметно охладел к Нарлинской. С одной стороны, как мужчину, это радовало Андрея, но с другой стороны, это был настораживающий сигнал. Теперь, правда, Антона больше нет, от него уже ничего не зависит. И Еве проще снова натянуть на себя одеяло. Однако на вопрос Ольги Андрей ответить затруднялся. И потому, что это ставило его в тупик, он опять стал злиться. Вдобавок, показалось, что сильно разоткровенничался. Чего делать не стоило. Чем больше разговоров, тем больше возникает колебаний. Неплохо бы полосонуть по ее шее ножичком. Ан, нет, лучше без крови, затянуть вокруг шеи шнурок. Можно прямо сейчас. Впрочем, лучше в машине, чтобы сразу отвезти и закопать. Мысли, крамольные мысли. Долбят мозг, разъедают. Он нервно отбрасывал их. Как жаль, как жаль, что сейчас он не мог их осуществить! А так хочется отдать команду охранникам и увидеть масленые глаза Флинта, который непременно спросил бы: — Попользоваться сначала можно? Душа истомилась. И Андрей, как обычно, ответил бы: — Поступай, как знаешь. Главное, дело не сорви! И тогда Флинт отвел бы душу. Ватюшков яростно заскрипел зубами.