У входной двери мы остановились, провожая взглядом двух пожарных, которые уходили, поскольку, видимо, в них больше не было нужды. Мы вошли в дом и прошли через большую деревенскую кухню. Кругом стояла тишина, не было слышно ни голосов, ни телефонных звонков. Я не увидела ни Серену, ни кого-либо из прислуги. Стеклянные двери, ведущие во двор, были открыты, а сам двор напоминал съемочную площадку кинофильма – полно людей, и сразу не поймешь, кто из них кто и кто чем занимается. Многие слонялись без дела на почтительном удалении от бассейна, а те, кому было положено, трудились в поте лица. Я узнала фотографа, коронера и его помощника. Два детектива в штатском занимались измерениями для составления схемы происшествия. Среди всей этой суеты никто не поинтересовался, по какому праву мы тут находимся. Из разговоров мы поняли, что наличие преступного умысла пока не установлено. Поскольку Эссельман занимал высокое положение в обществе, вся полиция была поднята на ноги и работа велась очень тщательная. Тела Эссельмана и садовника вынули из воды, они лежали рядышком, укрытые брезентом. Торчали только ступни – голые и в рабочих ботинках. На голых ступнях имелись темные ожоги. Нигде не было видно собаки, и я решила, что ее где-то заперли. Возле тел молча стояли два санитара, ожидая разрешения коронера на отправку трупов в морг. Больше им тут делать было нечего. Чини оставил меня одну. У него было чуть больше прав находиться здесь, чем у меня, и он решил, что может разгуливать повсюду, тогда как я подумала, что мне разумнее вести себя тихонько, как мышка. Повернувшись, я осмотрелась. Днем ухоженные лужайки выглядели пестрыми, поскольку среди травы росли овсяница и свинорой, причем последний, находившийся в это время года в состоянии покоя, образовывал душистые коричневые полосы. Цветущие кусты окружали двор сплошной стеной высотой до пояса. Я точно могла сказать, где утром работал садовник, на это указывали недостриженные кусты. Его электрические садовые ножницы валялись на бетонной дорожке, видимо, он бросил их там, перед тем как прыгнуть в воду. Бассейн выглядел безмятежным, на его темной поверхности отражалась часть пологой остроконечной крыши. Возможно, это было плодом моего чересчур активного воображения, но я могла бы поклясться, что в утреннем воздухе еще витает легкий запах горелого человеческого мяса. Я медленно прошла через двор в направлении прохода, соединявшего четыре гаража и дом, и вернулась обратно. Я не понимала, как смерть Эссельмана могла оказаться несчастным случаем, но одновременно с этим не понимала, как она может быть связана со смертью Лорны. Возможно, что это Эссельман убил Лорну, но маловероятно. Конечно, если он испытывал угрызения совести или боялся огласки, то пошел бы тогда на самоубийство, но не таким странным способом. Ведь он понимал, что на помощь ему могла броситься Серена и тоже погибнуть. На углу дома, ближайшего к бассейну, я заметила некоторое оживление – там два детектива разговаривали с электриком. Электрик сопровождал свои объяснения жестами. Я видела, как они все втроем дружно поворачивали головы то к электрическому щитку, то к сараю с оборудованием, где были установлены насос, фильтр и большой нагреватель воды. Электрик направился к дальнему краю бассейна. Он продолжал что-то объяснять. Неожиданно один из детективов, прищурившись, стал вглядываться в голубую гладь бассейна, а потом опустился на четвереньки. Он задал электрику вопрос, затем снял пиджак, закатал рукава рубашки и сунул руку в воду. Потом они подозвали фотографа, которому детектив стал давать инструкции. Фотограф перезарядил камеру и сменил объектив. Второй детектив подошел к помощнику коронера, и они начали совещаться. А сам коронер сделал знак санитарам, и те принялись готовить трупы для переноски в машину. Со своего места я заметила среди присутствующих легкое оживление, видимо, появились какие-то новые подробности. Информация так и переходила от одной группы людей к другой. Детектив удалился, а я подошла к помощнику коронера, понимая, что если наберусь терпения, то поезд с новостями, в конце концов, доедет и до моей маленькой станции. Во дворе на столе стоял ящик электрика с инструментами. Теперь он подошел, чтобы забрать его. Помощник коронера в это время заговорил со специалистом по отпечаткам пальцев, у которого пока было совсем мало работы. И тут они начали беседовать втроем, бросая взгляды на бассейн. Я услышала, как электрик произнес слово "обожествлять", и в памяти моментально возник текст, который мы обсуждали с Гектором. Я тронула электрика за руку, он обернулся и посмотрел на меня. – Простите, я не хочу вмешиваться, но что вы сказали? – Я сказал, что вся проблема в "GFI"[13]. Отошел провод, поэтому предохранитель и не сработал. Одна из лампочек в бассейне лопнула, и ток пошел в воду. – Но я считала, что эта штука называется "GFCI", устройство защитного отключения. – Это одно и то же. Я говорю как короче, и все понимают, что я имею в виду. – Электрику было чуть за двадцать, аккуратная стрижка – один из тех квалифицированных рабочих, которые несколько сглаживают технические проблемы цивилизованного мира. – Такой каверзы мне еще не приходилось видеть, – заметил он, обращаясь к помощнику коронера. – Такую специальную лампу можно разбить, если только нарочно тыкать палкой сверху. Пусть детективы выяснят, когда бассейн обслуживали последний раз. Но лампу точно кто-то разбил. Так что налицо преступление. Наверняка. – А может, это сделал садовник? – предположил специалист по отпечаткам пальцев. – Что сделал? Случайно такую лампу не разобьешь. Я же говорил детективу, что у нее очень толстое стекло. Так что тут надо потрудиться. Если бы это сделали ночью, когда лампы горят, то кто-нибудь мог бы заметить. А днем, да еще на фоне черного кафеля, тут и ближний-то край бассейна еле виден, не говоря уж о дальнем. Находившийся во дворе детектив махнул рукой электрику, и тот направился к нему. Оставшиеся со мной помощник коронера и специалист по отпечаткам пальцев принялись обсуждать случай, когда какого-то человека убило током от газонокосилки, потому что его мать, стараясь помочь, воткнула вилку с заземляющим контактом в однофазный удлинитель. А у нулевого провода оказалась пробитой изоляция, в результате чего возник непосредственный контакт между шнуром и металлической ручкой газонокосилки. Помощник коронера рассказывал все с мельчайшими подробностями, сравнивая этот случай с другим, когда ребенок оторвал электрический провод, стоя в ванне, наполненной водой. Но у меня из головы не вылезала магнитофонная пленка, я думала о фразе: "Она прыгает каждый день в одно и то же время". Что если покушались не на Эссельмана? Может, жертвой вместо него должна была стать Серена. Я поискала взглядом Чини, но нигде его не заметила. Подойдя к ближайшему из следователей, я спросила: – Вы не будете возражать, если я поговорю с дочерью мистера Эссельмана. Это займет всего минуту. Я ее подруга. – Но я не хочу, чтобы вы обсуждали смерть мистера Эссельмана, потому что это моя работа. – Мы не будем говорить о нем. Здесь дело совсем в другом. Несколько секунд он внимательно разглядывал меня, потом отвернулся. – Только побыстрее. Глава 20 Я прошла через кухню в переднюю часть дома. В вестибюле повернула направо и поднялась по лестнице. Я понятия не имела, где находятся спальни, поэтому пошла по коридору наугад от комнаты к комнате. В конце коридора справа находилась гостиная, а слева спальня. Я увидела Серену. Накрытая легким одеялом, она лежала на кровати с высокими ножками. Спальня, просторная и солнечная, была оклеена бело-желтыми обоями с маленькими розочками. Окно закрывали белые шторы, рамы тоже были белыми. Серена не выглядела спящей. Когда я постучала по дверному косяку, она повернула голову и посмотрела на меня. Непохоже, чтобы она плакала. Лицо было бледным, но без следов слез, взгляд выражал скорее смирение с судьбой, нежели горе, если, конечно, можно точно различать эти два понятия. – Они уже закончили? – спросила она. Я покачала головой. – Им, наверное, понадобится еще немного времени. Может, хотите, чтобы я позвонила кому-нибудь? – Нет. Я уже позвонила Роджеру. Он приедет, как только освободится на работе. Вы что-то хотели? – Мне надо задать вам вопрос, если только вас не смущает мое вторжение. – Все в порядке. Какой вопрос? – Вы ежедневно пользуетесь бассейном? – Нет. Я вообще не люблю плавать. Бассейн был страстью отца. Он построил его около пяти лет назад. – А кто-нибудь еще плавает в нем? Кто-то из служанок или кухарка? Серена задумалась на секунду. – Иногда могут позвонить друзья и попросить разрешения воспользоваться бассейном, но больше никто. А в чем дело? – Я слышала записанный на пленку разговор, правда, не хотела бы объяснять, каким образом запись попала ко мне. Лорна разговаривала с мужчиной, который употребил фразу: "Она прыгает туда каждый день в одно и тоже время". Я подумала, что это может относиться к бассейну, но теперь это предположение не имеет смысла. Просто я хотела узнать, нет ли в доме "ее", кто "прыгает каждый день в одно и то же время". Серена с трудом улыбнулась. – Только собака. Она одна прыгала в бассейн вместе с папой. Вы ее видели в прошлый раз. Они обычно играли, а потом вместе плавали. Я малость опешила. – Но я думала, что это кобель. Ведь ее зовут Макс? – Это уменьшительное от Максины. На самом деле имя у нее гораздо длиннее, потому что она очень породистая. – Ах, Максина. А как она? Внизу я ее не видела, и подумала, что она, наверное, здесь, с вами. Серена села на кровати. – Ох, Господи! Спасибо, что напомнили. Она ведь до сих пор у парикмахера. Я отвезла ее туда прямо с утра. По такому случаю даже владелец парикмахерской явился пораньше. Я должна была забрать ее в одиннадцать, но у меня совершенно все вылетело из головы. Попросите миссис Холлоуэй съездить за ней, или по крайней мере позвонить, чтобы они знали, что случилось. Бедная Макс, бедная девочка. Она умрет без папы. Ведь они были неразлучны. – Миссис Холлоуэй, это домоправительница? Ее я тоже не видела, но если хотите, я сама могу позвонить. – Будьте добры. Может быть, Роджер сможет забрать собаку по дороге сюда. Парикмахерская в районе Монтебелло, а телефон записан на календаре в кухне. Извините, что утруждаю вас. – Ничего страшного. А как вы себя чувствуете? – Хорошо, все в порядке. Просто хочу побыть немного одна, а потом спущусь вниз. Мне все равно, наверное, придется еще один раз говорить с детективом. Не могу поверить в происходящее. Все как в тумане. – Отдохните, – посоветовала я. – А парикмахеру я скажу, что позже кто-нибудь заберет Макс. Может быть, закрыть дверь, чтобы было потише? – Да, закройте. И спасибо вам. – Не за что. Очень сожалею о том, что произошло с вашим отцом. – Спасибо. Я вышла из спальни, плотно закрыв за собой дверь. Спустилась в кухню и позвонила в парикмахерскую. Представилась подругой Серены и объяснила, что ее отец скоропостижно скончался. Говорившая со мной женщина выразила свои соболезнования и была очень любезна. Парикмахерская закрывалась в три, и она пообещала сама завезти Макс, когда поедет домой. Я оставила на кухне записку, в надежде, что миссис Холлоуэй или Серена заметят ее. К тому времени когда я вернулась во двор, трупы уже убрали, фотограф собрал свою технику и уехал. Не видно было ни электрика, ни коронера с помощником. Специалист по отпечаткам пальцев работал с оборудованием для бассейна. У ближайшего края бассейна я заметила Чини, который разговаривал с более молодым детективом. Я догадалась, что это его приятель Хоторн, хотя Чини и не знакомил нас. Заметив меня, Чини оборвал разговор и направился ко мне через двор. – А я уже интересовался, куда ты подевалась. Они скоро закончат. Может, поедем? – Поехали, – согласилась я. Мы почти не разговаривали, пока шли к машине Чини. Уже возле "мазды" я спросила: – Ну и какая версия? Это не может быть несчастным случаем. Такое предположение просто нелепо. Чини открыл дверцу и распахнул ее передо мной. – На первый взгляд не похоже, но посмотрим, что они раскопают. Он захлопнул мою дверцу, эффектно оборвав наш разговор. Я наклонилась и открыла дверцу с его стороны, но мне пришлось ждать, пока он обойдет машину и усядется за руль. – Ладно, не изображай из себя строгого полицейского, – не отставала я. – Что ты сам об этом думаешь? – Я думаю, что гадать – это бесполезное занятие. – Ох, не надо, Чини. Это убийство. Кто-то разбил лампу в бассейне, а потом отсоединил устройство защитного отключения. Ты ведь сам не веришь, что это несчастный случай. Я знаю, именно ты сказал Хоторну, что между смертью Лорны и смертью Эссельмана может существовать косвенная связь. – Какая связь? – не сдавался Чини. – Но я тебя об этом и спрашиваю! Господи, ну какой ты противный. Ладно, начну первая. Вот что я думаю. Чини смешно вытаращил глаза, улыбнулся и повернул ключ зажигания. Он медленно проехал через ворота, а когда мы оказались на дороге, прибавил скорость. По пути к моему дому я рассказала ему о записи, сделанной тайком Ледой. У меня с собой не было текста, но он был таким коротким, что я давно выучила его наизусть. – Мне кажется, что мужчина посвящает Лорну в свой план. Он собрался убить Эссельмана и чувствует себя большим умником. Наверное, даже думает, что его рассказ забавляет Лорну, но это вовсе не так. Тебе надо бы послушать его голос на пленке. Она взволнованна и расстроена, а он пытается вести себя так, словно все это просто шутка. Но все дело в том, что как только он рассказал Лорне о своем плане, тайное тут же стало явным. И если он действительно был намерен осуществить свой замысел, то Лорна сразу бы поняла, чьих рук это дело. А видя ее реакцию, он мог подумать, что она не станет держать язык за зубами.