– И вы считаете, что в этом случае я стал бы вам о нем рассказывать? – Нет, простите. – Но вы недалеки от истины… «Убежище Сандрины» не фигурирует ни в ваших учебниках, ни в интернете по одной простой причине – потому что этой истории никогда не было. 2 Студенты не верили своим ушам. «Этой истории никогда не было». Что имел в виду профессор? Это что, его очередная шутка? Новая хитрость, чтобы заставить их думать еще больше? Тест? Каждый повернул голову к соседу в поисках ответа, но увидел там только отражение собственного недоумения. Вильмен постучал по клавиатуре своего ноутбука и вывел на доску изображение. – Что вы видите? – Рисунок? – предположил один из студентов. – Поздравляю с дебютом. Действительно, речь идет о детском рисунке. Как вы можете догадаться, на нем нарисован остров, окруженный синим морем. А сейчас что вы видите? Он снова нажал на клавишу, и на доске появилось другое изображение. – Групповой снимок? – Правильно. Это фото сделано на дне рождения девочки, которой принадлежит этот рисунок. На нем запечатлены десять детей в возрасте пятнадцати лет. Можете пересчитать. И, наконец, третье изображение. На экране появился отрывок из стихотворения Гете, выведенный крупным планом. Губы студентов зашевелились, читая о роковой участи героев, точно так же, как это делала Сандрина в истории, которую им не удавалось до конца понять. Ездок оробелый не скачет, летит; Младенец тоскует, младенец кричит; Ездок погоняет, ездок доскакал… В руках его мертвый младенец лежал.. – In seinem Armen das Kind war tot, – произнес профессор, переведя последнюю строчку на немецкий язык. – Теперь, когда я показал вам эти три вехи, стало понятнее? Он смотрел, как его студенты пытаются найти ключ к загадке, которую он им предложил. Конечно, он мог им все объяснить без всяких ухищрений, продемонстрировать дьявольскую изобретательность людей при построении убежищ и раскрыть тайну убежища Сандрины. Но зачем тогда читать лекции, если ограничиваться простым информированием, а не заниматься формированием? Вильмен хотел им показать, до какой степени построение убежища – не улыбки или простой лжи, а тщательно продуманного убежища в ответ на сильнейший эмоциональный шок, которое жертва строит годами, чтобы укрыться в нем навсегда, – может быть сложным для расшифровки. Он нередко сравнивал его с палимпсестом[7]. Слова пациента – убежище – представляли собой видимый текст, тогда как правда находилась под ним, недоступная невнимательному уху. Профессор также понимал, что ждет от них слишком многого, что эти студенты еще не обладали достаточным опытом, чтобы отличить истину от лжи. Ему самому потребовалось много времени, чтобы собрать воедино все детали. Десятки часов он слушал, задавал вопросы, проводил сеансы терапии, долгие и изматывающие. Согласилась ли жертва покинуть свое убежище, чтобы принять правду? «Нет, – с сожалением подумал бывший психиатр, признавая свое поражение, – она находится там и по сей день…» – Профессор? – Да? – Эти три вехи, которые вы нам показали, принадлежат Сандрине? – Не совсем. Легкий ступор распространился по аудитории. – Это рисунок Сандрины? – Нет, продолжайте, мадемуазель. – Вы уточнили, что на групповом снимке запечатлены десять детей. Их имена соответствуют именам жертв Лесного царя? – Да, это так, вы совершенно правы. – Но если этой истории никогда не было, зачем вы показали нам настоящий рисунок и фотографию? – Потому что тут все перемешано. Эти вехи пронизывают правду и ложь, чтобы соединить их. Эти вехи реальны, я же не выдумал стихотворение Гете! – Значит, они принадлежат кому-то другому! – воскликнула студентка. – Жертва – не Сандрина. Это не она получила психологическую травму, потребовавшую построения убежища, о котором вы только что рассказали. – Кому же тогда оно принадлежит? – улыбнулся профессор. – Веронике? Комиссару? Не Вернсту, конечно, раз он умер… Одному из детей, которому удалось сбежать? – Вы еще никогда не были так близки к истине. Как вы считаете, какие психологические травмы могут привести к созданию убежища? – Сильные страдания, конечно. Насилие, заточение, физическая и психологическая агрессия… – Вы пропустили еще одно, – заметил Вильмен с загадочным видом. – Какое? – Убежища, в которых запирают себя жертвы, содержат в себе как часть реальности, так и часть вымысла. И в большинстве случаев этот вымысел защищает их от травмирующего события, которое они стремятся приглушить. На примере этого случая я хотел вам показать, что не нужно доверять словам пациента, необходимо искать в их тени проблеск правды. Травмирующее событие – вот ключ к разгадке. В данном случае речь идет о скорби. – О скорби? Но здесь нет скорби… Единственный человек, который может ее испытывать, это Дамьен, но это невозможно, ведь Мелани так и не нашли… К тому же инспектор выглядит полным надежд. Тот факт, что тело его дочери не было найдено, позволяет ему верить, что есть еще шанс ее спасти, пусть и слабый… Если бы Мелани обнаружили в одном из мешков, тогда да, можно было бы предположить, что это на самом деле убежище мужчины, потерявшего свою дочь. Но это не тот случай. – Как раз наоборот, – тихо произнес профессор. – Вся эта история – не убежище Сандрины. Эта девушка – лишь маленький винтик подлинных событий, всего один абзац текста, вновь нанесенного на палимпсест. Поскольку Мелани уже давно была найдена. И первым ее увидел отец… Поэтому я и показал вам третью веху. «In seinem Armen das Kind war tot»… 3 Мейанский лес постепенно просыпался. Солнце с трудом пробивалось сквозь широкие кроны дубов, в то время как лесной сумрак, столь подходящий для преданий Берри, простирал свой туманный покров на густой подлесок. Патрис участвовал в раздаче кофе, а Дамьен снабжал свистками всех присутствующих. Он знал большинство из них. Друзья, соседи, жители Сент-Амана – все в той или иной степени были затронуты этой трагедией. Тщательный осмотр города результатов не дал. Его улицы, близлежащие поля, заброшенные дома, канал – ни одно из этих мест не выдало тела или следов пребывания девочки. Оставался только лес как последняя и единственная надежда. Поисковый отряд был сформирован через два дня после исчезновения Мелани. Собралось столько добровольцев, что многим пришлось отказать, чтобы иметь возможность управлять группами. – Сейчас мы встанем цепью, затем отойдем друг от друга на несколько метров, – объяснял Патрис тридцати мужчинам, собравшимся вокруг него. – Будем двигаться на север и подводить итоги каждый час. Лес большой, но ухоженный, прочесывая его таким образом, мы ничего не должны упустить. Если кто-то из вас что-нибудь найдет, используйте свисток, чтобы нас предупредить. Занимайте свои места, и спасибо, что пришли. Комиссар подождал, пока цепь добровольцев растянется на достаточное расстояние, после чего дал приказ двигаться вперед. Как было условлено в процессе подготовки, Дамьен занял место с левого края, почти на опушке. Инспектор не спал двое суток. Каждый раз, когда он закрывал глаза, он слышал, как дочь зовет его на помощь. Он ненавидел себя за то, что не был здесь, что не смог ее защитить. Он называл себя недостойным отцом, сожалел, что так долго не покупал Мелани эти красные кроссовки, которые она давно просила, что не обнимал ее чаще. Живая цепь тронулась с места. Люди шли по лесу, в котором каждый когда-то гулял, охотился, ловил рыбу и ни на секунду не мог себе представить, что вернется сюда для поисков пропавшего ребенка. Все утро добровольцы шагали по лесным тропам, углублялись в чащу, двигаясь по неровному рельефу, словно пассажиры корабля, терпящего бедствие в волнах бурного моря. В полдень они снова объединились, чтобы наскоро перекусить бутербродами, предоставленными городской булочной, затем час спустя продолжили поиски. День клонился к вечеру, но ни одного свистка так и не раздалось. Сердце Дамьена забилось быстрее, когда он заметил какое-то движение в кустарнике в нескольких метрах от него. Он направился к нему, но оттуда выскочил бродячий кот, встревоженный шумом его шагов, и бросился наутек. Инспектор смотрел, как кот перепрыгивает через кусты папоротника, сжав кулаки, чтобы прогнать медленно наполняющее его отчаяние. В 18 часов 30 минут Патрис предложил всем проследовать к шоссе, пролегающему возле леса, где мэрией был организован транспорт, чтобы развезти добровольцев по домам. Каждый с сожалением положил свой свисток в картонную коробку и занял место в автобусе. В пути они еще некоторое время смотрели на мелькающий за окном Мейанский лес в надежде, что его деревья никогда не видели испуганного силуэта девочки, молясь, чтобы она укрылась где-нибудь в другом месте, потому что с этим лесом и без того было связано много ужасных преданий, чтобы добавить к ним еще одно. Дамьен подождал, пока все разъедутся, и закурил сигарету. Он сделал долгую затяжку и выпустил дым в небо, которое становилось все более серым. – Завтра продолжим поиски, – заверил его Патрис. – Идем, скоро дождь начнется. – Она где-то рядом, я это чувствую. – Дамьен, я понимаю, что… что все это тяжело, но тебе нужно поехать домой отдохнуть. Ты просто свалишься, если будешь продолжать в том же духе. И Линда в тебе нуждается. – Она со мной больше не разговаривает, – сообщил Дамьен, раздавив свой окурок на дороге. – Линда не говорит мне это в открытую, но я знаю, что она обвиняет меня в произошедшем. Мне необязательно было ехать на это обучение. Но я все равно поехал, хотя она просила меня остаться, провести время с дочерью, встретить ее после уроков, чтобы сделать ей сюрприз. – Ты ни в чем не виноват. Выбрось это из головы, – посоветовал Патрис, дружески хлопнув его по плечу. – Мы найдем Мелани, я в этом уверен.